Райан, звездный дантист с Восточного побережья, выдающийся коллекционер рукописей, в тот момент вызывал у Травена больше жалости, чем враждебности. Его гусиный мозг не мог даже предположить, какое сокровище представляет собой тайская храмовая хроника. А интерес Райана к Травену мог только заставить вас рассмеяться. А именно, хорошая подруга миссис и миссис Гуггенхайм, миссис Гуггенхайм, устраивает выставку старых рукописей. Неужели оба именитых коллекционера не могли объединить свои усилия и вместе показать публике еще несколько интересных экспонатов? Два дантиста… было бы здорово! В отличном стиле!
«У меня есть предложение», сказал Травен.
- Что?
«Поцелуй меня в задницу, Райан, и никогда больше не беспокой меня идиотскими идеями». Эту кучу мусора, которую вы считаете памятником, можно выставить в общественном туалете на Юнион-сквер. А миссис Гуггенхайм умеет набивать себе голову. До свидания, сэр.
Тогда доктор Травен вымыл руки и приступил к заполнению пробелов в шестерке некой молодой и привлекательной дамы.
Как будто этого было недостаточно, среди частных пациентов Травена в тот вечер был юркий старик, у которого была всего одна семерка ниже, который живо рассказывал о том, каким великим дантистом был доктор Пол Райан. Старика лечил Райан долго и, как видите, успешно.
Травен перестал ковырять пустую челюсть пациента, достал из шкафа самый острый ланцет, направил его на бойкого старика и крикнул:
- Тогда иди к своему Райану. Но быстро! Уже!
Старик с достоинством вылез из кресла и заявил, что немедленно сообщит об угрозе своей личности в полицию.
Действительно, через десять минут в офисе Травена появились двое полицейских.
«Мы слышали, как вы нападаете на пациентов с ножом в руке», — сказал крупный и угрюмый полицейский.
«Спросите этого старика, сколько ему лет и когда в последний раз его артерии проверяли на уровень холестерина», — рявкнул Трэвен. — И не беспокойте меня, господа, потому что я готовлюсь к резекции.
Но даже у самого худшего понедельника есть свой конец. Затем наступил вторник, и Травен был свободен думать о разгадке тайской рукописи. .
IV
Три недели прошло, как Травен пытался найти кого-нибудь, кто мог бы перевести объяснения плана. Доктор даже поехал на выходные в Сан-Франциско, чтобы проконсультироваться со своим знакомым китайским антикваром. Последний, однако, беспомощно развел руками и открыто заявил, что не думает, что кто-нибудь в мире сможет прочитать это письмо. В этой части Азии использовалось более семидесяти алфавитов, почти все из которых имели несколько вариаций. О многих видах письменности имеют приблизительное представление даже местные лингвисты. И, наконец, сказал китаец, это не Розеттский камень и не письменность майя, не так ли? Вам больше не о чем беспокоиться, доктор?
Трэвен пожал плечами и вернулся в Нью-Йорк. В нем созрела безжалостная решимость, что либо он разгадает тайну замысла самостоятельно, либо не станет делиться ею ни с кем другим. Поэтому он отказался от своего первоначального намерения послать фотокопию объяснений плана в Бангкок, где наверняка найдутся знатоки Священных Писаний. Он также отказался от своего намерения, которое у него было на некоторое время, опубликовать копию объяснений в одном из международных востоковедных ежеквартальных изданий и обратиться к ученым с просьбой расшифровать загадочную запись.
Травен перестал посещать Бликер-стрит. Его преследовал страх снова отравиться тем, как он это называл в уме, этим непонятным запахом. К тому же делать там особо было нечего. Коллекция его больше не интересовала. Каждое утро он удивлялся себе, что не успокоится, пока не разгадает тайну этих проклятых узлов.
Поскольку продолжение необыкновенных приключений доктора Гарольда Травена напоминало худшие виды «приключений с острыми ощущениями», неудивительно, что разгадка пришла сама собой, словно подсказанная таинственными силами.
В конце октября в Нью-Йорк для проведения гостевых лекций прибыл г-н Танчхен Хумурумванит Сухрумвитчаран, профессор дальневосточной философии Бангкокского университета. По чистой случайности он наткнулся на известный букинистический магазин на Восточной 54-й улице, привлеченный гравюрой на дереве, выставленной в витрине. Владелец антикварного магазина рассказал ему о дантисте из Нью-Йорка, который…
Встреча двух джентльменов обошлась одним телефонным звонком. Травен давненько не был в ресторане, но пригласил гостя на «Форум Двенадцати Цезарей». Он заказал самый дорогой двенадцатилетний виски и французское вино, которое пил сам впервые в жизни. Только после кофе он вытащил из бумажника небольшой листок бумаги, исписанный пятью рядами фигурных марок.
Профессор Сухрумвичаран внимательно осмотрел его и не скрывал своего удивления. Он знал старое храмовое письмо достаточно хорошо, чтобы прочитать текст, записанный Травеном, но набор слов казался ему совершенно бессмысленным. На один краткий миг профессор даже заподозрил своего нового знакомого в розыгрыше. Но один взгляд на лицо Травена показал напряжение, которое никто не мог изобразить. Профессор заказал еще виски и начал переводить. Это было непростое дело. Ему пришлось сначала найти эквиваленты в современном тайском языке, а уже потом кропотливо искать более или менее схожие понятия в английском языке. Профессор вспомнил по памяти весь словарный запас своего неплохого английского, Травен терпеливо записывал варианты перевода. Лишь около одиннадцати часов вечера, когда они остались одни в пустынном зале ресторана и официант указал, что почтенные гости хорошо уселись, Травен записал окончательный вариант перевода на отдельный листок. бумаги. Там было написано: «ПУТЬ К ПЕЩЕРЕ СИЛЫ И СМЕРТИ. Если ты не попал под зубы моей стражи, ты хороший-плохой. Восемьсот тринадцать шагов от двора. Ужас и Рок. К великому дереву. Плоская камень, голова змеи. Двигайся, не ходи. Бронзовый щит. Трижды хамман. Колодец страха и смерти. Великий Исход. Есть Великий Могущественный, который убьет Мир».
Профессор Сухрунвичаран, находясь в состоянии алкогольного опьянения, замысловато объяснил, что большинство слов в тексте слишком двусмысленны, чтобы их можно было перевести на английский язык. Например, слово «власть» в первой строке также может означать власть, владычество или силу. «Колодец страха и смерти» можно понимать и как бездну тревог и предельных вещей. Что же касается загадочного слова хамман, то с ним профессор ни разу не встречался. И все это такое ощущение, будто это написал сумасшедший.
Оплатив счет, профессор попросил еще виски и выразил желание увидеть оригинал этой странной пластинки.
Травен холодно заявил, что это абсолютно невозможно. Он встал, сообщил профессору, что скоро отплатит ему за доброту, и почти насильно проводил посетителя до такси.
Сухрунвичаран внезапно протрезвел, прощаясь с Травеном, и после последнего рукопожатия сказал нечто поразительное:
«Если вы собираетесь искать зарытые сокровища или что-то в этом роде, Доктор, позвольте мне предостеречь вас от этого со всей серьезностью». Азия, дорогой доктор, до сих пор хранит тайны, которые не снились даже современной науке.
