мы крутились на своих работах, времени друг на друга не было вообще, что сейчас… Мысль о том, что можно вот так сорваться и полететь отдыхать, согревает мою замёрзшую в Лондоне, промозглую душу. И это удивительно, Гарри не даёт мне свободы, наоборот связывает ноги и руки по швам, но я рвусь к нему со всей страстью, будто обезумела окончательно.
— Мой подарок лучше открой дома, — прошептала шатену на ухо, когда мы приступили к выдаче своих подарков, — Можно ведь подогреть твой интерес?
Не зря подогревала. Хоть я за этот подарок отдала от силы десять фунтов, зато глаза шатена горели так, как будто это космический корабль. Сидя на кровати, уже в пентхаусе, он поднял взгляд и удивлённо спросил:
— Это настольная секс-игра? — похож на мальчишку.
— А разве это не то, что ты любишь делать? — облизываю губы, — Тяни карточку, узнаем, кто и что будет выполнять. Может ты будешь сегодня меня ублажать?
— Держись, Джессика! — он моментально загорелся, и только карточка была поднесена к пылающим зелёным глазам, Гарри громко присвистнул.
— Ну, что там написано? — сразу волнительно заскулила.
— «Чтобы завести меня и моего дружка, тебе нужно перевернуться на животик, а затем самым невинным голосочком умолять меня оттрахать». Охренеть! Это лучший подарок! — вот такие карточки я и ожидала. Ему точно понравится.
— Раз так написано, то… — не договариваю, а начинаю стягивать пляжное платье, чтобы затем медленно повернуться к нему той самой «любимой мягкой» попкой, и прошептать, взглянув в глаза, — Мистер Стайлс, пожалуйста, оттрахайте такую непослушную секретаршу… — он заворожённо наблюдает, вкушая новый плод утех, — Умоляю, Мистер Стайлс, оттрахайте меня… — повторяю немного тише.
— Ну, три раза меня просить не надо. — Ухмыляется, и я слышу, как скрепит молния пляжных шорт. Неужели одна фраза — и он вот так готов, — Одного раза достаточно.
Резкий толчок внутрь, разрывающий меня на две части, и я тут же приземляюсь животом на матрас. В моей жизни никогда не было столько секса, каждый день, по несколько раз, в разных позах, по различным причинам. И сейчас Гарри выплёскивает что-то непонятное, что-то внутренне гнетущее его, он с лёгкостью делает это невербально посредством траха, а вербально не хочет раскрываться. Наши отношения отличаются от тех, что у меня были с Лео. Небо и земля. Но разве это плохо? Ведь небо — не есть хорошо. А земля — не есть плохо. Это просто по-разному. Они абсолютно два разных человека. Лео другой.
— Лео… — в порыве страсти произношу, когда Гарри наклоняется и меняет угол.
— Что..? — опешив от услышанного, он приостанавливается, и я не могу прийти в себя, чтобы понять произошедшее, — Что ты сейчас сказала?
Никогда бы не смог поверить, что одно единственное слово может так резко сказаться на моём поведении, вызвать агрессию и затуманить голову. Хочется опуститься в холодную воду, выдохнуть и вернуться с другими мыслями, но вместо этого я подрываюсь с кровати, позабыв о том, что мы только что делали, и поднимаю с пола свою рубашку. Секунда, две, и мне кажется, что я вот-вот взорвусь.
— Гарри. Стой, не уходи! — Джессика хватается за мою руку и тянет обратно.
— Имя моё вспомнила? Спасибо на этом! — агрессивно фыркаю и одёргиваю руку.
Злость жжёт грудь, аж хочется завыть от боли. И именно в этот взрывной момент в нашу комнату заходит щенок, которого Джессика притащила к нам с целью сделать документы и вернуться домой с ним. Встав в игривую позу, эта собака что-то пытается сделать, но сейчас я готов высотку сравнять с землёй и подорвать полмира, поэтому в крайне агрессивной форме отталкиваю тушку с дороги.
Исчезнув из спальни под тихий визг щенка, плюхаюсь на диван. «Лео…» — так блаженно сорвалось с её губ, отчего даже в тот момент мне хотелось вцепиться в светлые волосы и грубо допросить, какого хера она называет меня другим именем? Неужели они общаются? Неужели её мысли вокруг того конченного придурка?
* * *
Сказать, что я спал ночью, значит, солгать, не моргнув. Мысли вертелись круговоротом, сердце сжималось от неприятной боли, живот наполнялся пустотой, которую ничем нельзя заполнить. Я крутился на диване, время от времени слушал, что вещал телевизор, вставал за водой, глядел на ночной океан и даже умудрился зайти к ней в комнату. Кольнуло что-то внутри, когда передо мной предстала обнажённая Джессика, крепко обнимающая щенка. Тот голову поднял и начал внимательно наблюдать за моими действиями: ему определённо не нравилось присутствие третьего лица. Все к ней липнуть, всем нравится её добро, даже маленькому несмышлёному комочку шерсти.
Я никогда не был в ситуации, когда из-за нервов проводил всю ночь, не сомкнув глаз. Даже на подписание контракта с партнёрами я иду с лёгкой душой. А здесь. Теряю голову по одному слову, щелчку её тонких пальцев.
Где-то в восемь-девять утра я услышал, как дверь спальни открылась, а затем раздались тихие шлепки по полу. Не сразу, но до меня дошло, что Джессика двинулась в сторону дивана, не сразу понял, что она решила потревожить моё личное пространство. Мгновение, и девушка пытается устроиться рядышком. Возможно, если бы я подумал, решил, что делать с негативными эмоциями внутри, то уже бы блаженно прикрыл глаза и сосредоточился на её податливом поведении, но нет. Смешанные чувства наполняют мою пустоту: в этот раз я даже говорить хочу.
— Нет, Джессика. Не лезь, — жмусь ближе к спинке дивана, точно зная, что во мне говорит не отвращение к ней, нет, она безумно мне нравится, возможно мы на стадии влюблённости, а не прошедшая агрессия. Я боюсь сорваться.
— Гарри, я знаю, что ты подумал уже о том, что я мечтаю о нём, поэтому вырвалось в порыве страсти, что это правда… Нет, это действительно случайность. Господи, звучит, как оправдание. — Девушка прижимается к моей спине.
— Нет. Всё. Ты действуешь мне на нервы! — выбираюсь из цепких объятий светловолосой и быстро встаю с дивана. Если сейчас выйду из себя, то не уверен, что смогу сдержаться.
— Мы можем всё обсудить, и проблема сойдёт на нет.
— Джессика! — резко разворачиваюсь, не понимая, как девушка не чувствует мой агрессивный, даже злобный настрой, — Иди и собирай вещи! — рычу гневно.
— Мы… Мы возвращаемся в Лондон сегодня? — потеряно глазки обращаются ко мне.
— Чего непонятно, а? Шмотки иди собирай! — сознание затмевает злоба и желание что-нибудь ударить, сломать или разрушить, и именно в этот раз Джесс втягивает голову в шею, испуганно хлопает ресницами, не смея открыть рот.
— Мистер Стайлс, —
