class="p1">— Я спросил, что за хлыщ, с которым ты терлась у подъезда?
— Ни с кем я не терлась, — взглянув в грозовые глаза, делаю обжигающий глоток и морщусь от боли. — Этот как ты выразился хлыщ, лучший друг парня моей школьной подруги Марины. Я не знала, что она пригласит в ресторан кого-то еще. Мы просто немного пообщались, а потом он всего лишь подвез меня до дома. Из вежливости, — сдержанно объясняю я. Голос звучит на удивление спокойно и твердо.
Макс насмешливо хмыкает, не притронувшись к своему кофе.
— А на прошлой неделе?
— Что на прошлой неделе? — вопросительно изгибаю бровь.
— Ты остаешься здесь, чтобы поразвлечься с друзьями? — напрямик спрашивает Красавин.
— Ты не считаешь нужным отчитываться, где болтаешься до поздней ночи. Почему я должна?
— Варь, я работаю, потом возвращаюсь домой, к тебе и, заметь, всегда в трезвом состоянии.
— В трезвом, — согласно киваю, принимая его аргумент. — Но не надо мне втирать, что все свои вечера ты проводишь на съемках. У тебя весьма разнообразная программа развлечений, в которых мне места нет. А я только и делаю, что учусь, готовлю, убираю, слежу за садом и жду тебя.
— Могла бы сказать, что тебя что-то не устраивает.
— Я говорила, Макс. Миллион раз. Ты же не слышишь или делаешь вид, — устало выдохнув, отвожу взгляд в сторону. — Черт, да у нас не было ни одного нормального свидания, за исключением проведенной недели в Сочи.
Он какое-то время молчит, изучая меня задумчивым взглядом. Не таким агрессивным, как в самом начале, но мне все равно неуютно от его расстрельного внимания.
— Переодевайся и поехали домой, — наконец, произносит Макс.
От души немного отлегает. Он примчался за мной, приревновал, устроил разбор полетов. Это же хороший знак? Правда? Может быть, у нас все-таки есть шанс?
Из подъезда выходим молча. Красавин немного впереди, я семеню следом, чувствуя себя жутко глупой и страшно виноватой. Умом понимаю, что ничего зазорного не натворила, но сердце требует как-то смягчить недовольство Макса, снять повисшее между нами грозовое напряжение.
Открыв дверцу машины, застываю в изумлении.
— Это мне? — с придыханием шепчу я, уставившись на огромный букет розовых пионов на переднем сиденье.
— Ты еще тут кого-то видишь? — раздраженно отзывается Красавин и садится за руль.
Приподняв тяжеленный букет, зарываюсь лицом в умопомрачительно пахнущие бутоны и блаженно улыбаюсь. Настроение взлетает до небес, за спиной вырастают крылья. Все недавние страхи и сомнения улетучиваются из головы. Шутка ли, мне первый раз в жизни подарили цветы.
— Варя, садись, дома налюбуешься, — нетерпеливо окликает Макс.
С горем пополам умещаюсь на сиденье, водрузив букетище себе на колени. Насыщенный аромат в салоне кружит голову, сердце колотится на разрыв. Красавин поглядывает на меня, пряча улыбку. Считает меня чудачкой. Ну и пусть. Быть счастливой это же не преступление, а естественная потребность.
— Спасибо, — протянув руку, нежно касаюсь ладонью его немного колючей щеки. — Давай больше никогда не будем ссориться.
— Это не только от меня зависит, Варь, — сдержанно отвечает Макс и огорошивает меня вопросом: — Зачем ты ездила на кладбище?
Теряюсь от неожиданности, и, одернув руку, утыкаюсь взглядом в розовые бутоны. Краска стремительно отливает от лица, горло сжимает обида. Как можно было испортить такой особенный момент? Сколько еще призрак Агнии будет витать рядом с нами? Как он, вообще, узнал?
— Ты оставила на могиле цветы из нашего сада, — заметив мою растерянность, поясняет Макс. — Не ходи туда больше. Это лишнее.
А ты там не лишний? — так и подмывает меня спросить, но поджимаю губы и молчу, засунув вспыхнувшее возмущение подальше.
До дома добираемся в тишине. Гостиная как обычно оккупирована Викой и ее качком. Макс сразу поднимается наверх, а я шлепаю на кухню, чтобы поставить в вазу цветы. Расставаться с ними страх как не хочется. Погладив нежные лепестки, еще раз вдыхаю сладковатый аромат.
— Спокойной ночи, пиончики, — прощаюсь с первым в своей жизни букетом и поднимаюсь в нашу с Максом комнату.
Правда, нашей ее можно назвать с натяжкой. Здесь я только сплю, а все остальное время провожу в другой. И вещи мои тоже там.
В спальне, как обычно, идеально чисто. Ни брошенной на стуле футболки, ни носков под постелью. Все-таки Красавин жуткий аккуратист. Пока я расправляю кровать. Макс выходит из душа в одном полотенце. Волосы растрёпаны, на мускулистом прессе блестят капельки воды, в потемневших глазах знакомый голод. Реагирую на него мгновенно. Во рту пересыхает, между ног повышенная влажность, соски чувствительно зудят.
Макс приближается вплотную и ни слова не говоря, стаскивает с меня всю одежду. Быстро, ловко, умело, словно всю жизнь этому учился — баб раздевать.
— Мне бы тоже в душ, — бормочу я.
— Потом сходишь, — отрезает севшим голосом, отдающимся горячей пульсацией внизу живота.
Вздрагиваю, когда он запускает ладони в мои волосы, лениво просеивая их сквозь пальцы. Рассматривает мое лицо с какой-то особой тщательностью. Обычно Макс сразу, чуть ли не с порога набрасывается, не заморачиваясь с долгой прелюдией. Совру, если скажу, что я против. Для Макса у меня нет ни плохого настроения, ни больной головы, ни даже критических дней.
Удивительно, но белобрысый чистоплюй в сексе оказался совершенно не брезглив, даже не так — шокирующе не брезглив. По началу это вводило мои эмоции в некий диссонанс, но с таким испорченным раскрепощенным наставником я очень быстро втянулась. В общем, подсела конкретно. Самой страшно, как буду потом отвыкать…
— У тебя корни отросли, — замечает Макс, мурашечно поглаживая кожу моей головы. — Я думал, ты блондинка.
— Не-а, стопроцентная брюнетка, — вскидываю подбородок, растягиваю по губам улыбку. — Разочарован?
— А должен? — Макс обхватывает мой затылок, сближая наши лица, в голубых глазах проскакивает удивление.
— Джентльмены предпочитают блондинок. Разве нет?
— А я похож на джентльмена? — он низко смеется, скидывая с бедер полотенце.
Рывком притягивает к себе, упираясь твердым пахом в мой живот. Порочно и жадно целует в губы, раздвигая их языком. Вспыхиваю как спичка, добровольно сдаюсь в плен… всего на несколько минут или часов, это как пойдет, а хотелось бы на всю жизнь.
Варвара
— Варенька, как же ты похорошела! Насмотреться не могу. Только поправиться тебе бы надо. Совсем исхудала, — в десятый раз за вечер восклицает мама, подкладывая в мою тарелку то оливье, то картошку с мясом. Смотрит с гордостью и умилением, периодически пуская слезу. Это настолько непривычно, что кусок в горло не лезет.
Ее и саму не узнать. Посвежевшая, опрятная, с аккуратной прической. Стол сама накрыла, солений мне привезла, в объятиях чуть
