столько ненависти ко мне. И еще она была похожа на меня, такой же цвет волос, рост, но моложе.
– Я не удивлен, наверняка твой несостоявшийся муж приготовил для тебя много сюрпризов, а тренировался на той девчонке, она же его и прикончила. Любовь – страшная сила.
– Не говори так, он бы не стал моим мужем.
– Конечно, не стал бы, я бы не позволил ему это сделать.
Матвей улыбается, подходит ближе, обнимает одной рукой, целует в шею, я не сопротивляюсь. Завтрак почти готов, пахнет свежесваренным кофе.
– Так она его убила?
– Да, зарезала кухонным ножом после нашего ухода, пряталась этажом выше, наверное, еще и подслушивала. Пришла в полицию сама и призналась во всем, на камерах видно все ее передвижение.
– Это все ужасно. Как вообще можно на такое решиться? Она его так сильно любила, все позволяла и не смогла вынести того, что мужчина сделал другой выбор?
– Ее вполне можно понять, за любовь можно и убить.
Матвей говорит серьезно, смотрит внимательно, волосы еще мокрые, кожа влажная. Касаюсь груди, чувствую, как под ладонью стучит его сердце, заглядываю в глаза.
Он может, я верю, но тот, кто по-настоящему любит, не примет такую жертву.
Целует, снова жадно, прижимая к себе плотнее, а меня переполняют смешанные чувства. Желание. Страх. Неизвестность. Острая необходимость быть с ним и понимание, что это практически невозможно.
– Мама.
– Костик, милый, ты проснулся?
Отшатываюсь от Матвея, тот только качает головой, улыбается, я начинаю суетиться на кухне.
– Иди ко мне, о, да ты такой тяжелый. Горло болит?
Матвей усаживает Костика на стул, трогает лоб, треплет волосы.
– Нет, и я больше не хочу пить противное лекарство.
– Не пей, ты и так здоров. А чего ты хочешь?
– На рыбалку ты говорил, что научишь ловить огромную рыбу.
Сын делает взмах руками, показывая, насколько огромную рыбу он хочет поймать. Качаю головой. Я снова веду себя как отвратительная мать, позволяя ребенку надеяться на что-то, сама путаясь в желаниях.
– Никакой рыбалки, пока не разрешит доктор, и все противные лекарства придется выпить.
– Ну, мама.
– Да, да, садись за стол, сейчас будет завтрак.
– Надо слушаться, Костик, мы ведь любим маму, значит, должны слушаться.
Сидят рядом, смотря одинаковыми синими глазами, нельзя не улыбнуться, глядя на них. Так проходит минут двадцать, в полной идиллии, словно не было ничего. Жадно впитываю эту картину, чтобы запомнить надолго.
– Матвей Евгеньевич, извините, машина готова, можем ехать.
На пороге кухни стоит тот самый охранник-шофер, на меня не смотрит, Матвей лишь кивает ему.
– Ты надолго?
– Как получится.
– Подожди, надо сделать укол, пять минут.
Снова игла, ампула, моя ладонь на его коже. Не хочу, чтобы он куда-то уходил, страшно до боли в висках. Хочу сказать ему об этом, но язык словно онемел. Пальцы дрожат, в душе паника.
– Матвей, все будет хорошо?
– Конечно, милая. Слава будет с вами. Если что понадобится, проси его, из квартиры лучше не выходить. Если я не вернусь, он знает, что делать.
– Не вернешься?
– Это самый крайний случай, но я вернусь, я обещаю.
Успокаивает меня, поправляет волосы, гладит по лицу. А мне становится еще страшнее от неизвестности и понимания того, что он реально может не вернуться.
Не вернуться живым.
– Я люблю тебя, ты знаешь, милая, – шепчет в губы, быстро целует. Отходит, садится на корточки, смотрит на сына. – Лечись, и рванем на рыбалку. Ловить огромную рыбу.
– Хорошо.
Матвей уходит в соседнюю комнату, возвращается, на ходу надевая светлую футболку, берет телефон. Несколько секунд смотрит на меня, а я не могу сдвинуться с места в горле ком, сердце опускается, хочется рыдать и кричать, чтобы не уходил.
Щелчок замка, слезы текут по щекам.
Я так и не сказала, что люблю его тоже.
Вопреки всему.
Люблю.
37
«Слишком хороший сегодня день, чтобы умереть», – первая мысль, которая появилась, когда вышел на улицу. Надел солнцезащитные очки, спасаясь от яркого солнца. Сегодня был один из лучших завтраков в моей жизни, именно такой, как хочу, о какой мечтаю.
Раннее утро, любимая женщина, сын и простая яичница. Регина с Костиком остались дома под охраной, я, конечно, подстраховался как мог, но просчитать все и предугадать действия Демидова и Шамиля мне не дано.
Боль отпускала, сел на заднее сиденье, автомобиль плавно тронулся с места.
– Самир, что скажешь?
Звоню другу, ему совсем не нравится моя затея, но он не возражает. Спорить бесполезно, он знает.
– Еще пара часов, все будет в нужном месте.
