Порывшись в планшете, Стефанов достает собственноручно вычерченный план.
— Всмотритесь-ка хорошенько — не напоминает ли расположение могильных холмов карту звездного неба?
В самом деле, россыпь точек, обозначающих курганы, словно бы повторяет знакомые очертания Большой Медведицы, созвездий Ориона, Плеяд...
— Но это еще не все.— Стефанов подбрасывает еще одну загадку. По его расчетам, в планировке некрополей, культового центра и крепости есть странная закономерность — расстояние между ними равняется 1900 метрам.
Это число повторяется пять раз! Что оно означает? Объяснить пока не можем.
А потом, в августе 1982 года, начались раскопки Свештарского кургана, особую перспективность которого подсказали геодезические приборы.
К разрытому боку кургана был пристроен металлический ангар, обеспечивший климатическую защиту. Настал момент размуровывать вход под широкой каменной плитой с рельефным орнаментом из «букраний» — стилизованных волчьих голов. Первые два исследователя вступают во тьму узкого подземного коридора. Медленно и осторожно продвигаются вдоль стен, облицованных прямоугольными каменными блоками. Вот небольшое помещение со сводчатыми потолком — пол застлан плотным слоем веками копившейся пыли, завален грудами иссохших костей. Но это еще только преддверие подземного мавзолея.
Пригнувшись в низком и широком дверном проеме, археологи проникают в главную камеру и отшатываются. Вдоль стен — ряды изваяний в странных позах. Блики фонарей, причудливые тени создают впечатление, будто они движутся. Ни в каких памятниках, открытых до сих пор, не встречались подобные позы и одеяния: узкие хитоны, ниспадающие до пят, и короткие юбочки поверх, с подолом, расходящимся подобно лепесткам экзотического цветка. Косы до плеч, руки обнажены и воздеты вверх — то ли поддерживая свод, то ли в ритуальном жесте. А под потолком — удивительная по мастерству, но явно незавершенная фреска: в центре немолодой, тучный всадник в легкой, едва наброшенной на плечи накидке, на прекрасном скакуне и богиня, величаво протягивающая ему венок. По обе стороны от них — вереница искусно выписанных человеческих фигур. Это, без сомнения, сцена посмертного обожествления героя, в полном соответствии с фракийскими верованиями о том, что души умерших переселяются в загробный мир. Только вот на лицах вопреки утверждению Геродота о склонности фракийцев «радоваться избавлению от жизненных зол и печалей» нет и намека на радость —даже на лошадиной морде словно бы запечатлена тоска...
— После сенсационного открытия профессора Андроникоса, обнаружившего некрополь македонского царя Филиппа II около Вергины в Греции (См. очерк А. Дружининой «Сокровище Большого кургана» в № 1 за 1986 год.), открытие Свештарской гробницы, пожалуй, крупнейшее явление в античной археологии последних лет,— сказала тогда Мария Чичикова, ведущий болгарский специалист по фракийской археологии, руководившая этими раскопками.
— Ритуал погребения, совершенная техника строительства и богатый архитектурный, скульптурный и живописный декор свидетельствуют, что это царское захоронение. По всей вероятности, здесь был погребен владетель фракийского племени гетов, правивший в начале III века до нашей эры. Его столицу, видимо, следует искать неподалеку от некрополя. Наиболее известным из гетов был Дромихет, который в одном из сражений пленил Лисимаха, наместника Александра Македонского на Балканах...
В строительстве гробницы применена характерная для фракийцев «сухая», без каких-либо скрепляющих растворов, кладка, причем известняковые плиты подогнаны столь плотно, что в щель не пролезает лезвие ножа. Найденные здесь же обломки плит, как и незавершенные детали барельефов, верный признак того, что карьер и мастерская каменотесов находились где-то неподалеку. Мне дали буроватый комочек растительной краски, подобранный в земле, на ладони осталось пятнышко теплого розового цвета. Краску, видать, готовили с гарантией на два с половиной тысячелетия!
По костям, разбросанным в мавзолее, восстановлены скелеты молодой женщины и двух мужчин — молодого и пожилого. Третья, боковая комнатка гробницы, предназначенная для хранения даров, оказалась пустой. Это археологи предвидели: еще в разгар раскопок с внешней стороны, когда в земле попалась золотая сережка, Чичикова отметила: «Дурной признак». Ведь эту драгоценность, несомненно, обронили, ретируясь, грабители могил.
Эта подлая «профессия» стара как мир. Один из немногих фракийских текстов, высеченных греческими буквами на могильной плите, что найдена неподалеку от Преслава, болгарские специалисты расшифровали следующим образом: «Эбар (сын) Зеса я 58 лет жил здесь. Не повреждай это (захоронение), не оскверняй этого покойника, дабы тебе не учинили того же».
Надо сказать, что поведение грабителей Свештарской гробницы отмечено рядом странностей. Почему, к примеру, они, учинив внутри при «обыске» почившего царя столь ужасающий разгром, взяли на себя труд аккуратненько замуровать за собою вход? Разгадку этого историко-детективного сюжета найти нелегко, да и не это главное. Куда загадочнее, что сама фреска напоминает по стилю не столь античные образцы, сколь живопись эпохи Возрождения!
Да, наиболее выразительные, информационно емкие сигналы из тьмы веков подают нам именно предметы искусства: сосуды с художественной чеканкой, ювелирные изделия, скульптура, живопись. А ведь фракийское искусство — это, в сущности, одна из больших сенсаций современной археологической науки: в сравнительно недавнем прошлом самый факт существования такого искусства категорически отрицали. Этому в немалой степени способствовал Геродот, утверждавший, что у фракийцев «как и у почти всех варварских народов, меньше почитают ремесленников, чем остальных граждан».
В том же духе Константин Иречек, автор первой фундаментальной истории Болгарии, написал 110 лет назад, что фракийцы в области искусства якобы не смогли создать ничего большего, нежели «грубые и неумелые изображения всадников с поднятыми копьями».
И вот недавно через Москву, Ленинград, Париж, Вену, Мехико, Гавану, Токио и другие города триумфально прошествовала яркая, впечатляющая выставка «Фракийское искусство и культура в болгарских землях», а фракийская гробница близ Казанлыка, обнаруженная в 1944 году солдатами при рытье бомбоубежища, взята под покровительство ЮНЕСКО как памятник общечеловеческого значения! Причем, если до недавнего времени относительно фресок, ее украшающих, доминировала гипотеза чисто эллинского происхождения, то открытие в Свештарах существенно усилило позиции историков, настаивающих на существовании собственной фракийской школы изобразительного и прикладного искусства.
Но лишь в 1986 году миру стало известно, сколь весомые аргументы, способные повлиять на сей спор, веками скрывала земля села Рогозен.
Нашествие археологов
Читателю, конечно же, уже известно, что клад, обнаруженный трактористом Иваном Савовым, сулит науке новые ценные сведения о фракийской культуре. Но сам хозяин огорода поначалу о том и понятия не имел. Как, впрочем, не подозревал этого и ведущий археолог окружного исторического музея Николов.
Николов хорошо знал Рогозен — большое село, лежащее средь Дунайской равнины, чуть в стороне от асфальтированного шоссе между Врацей и Козлодуем. В его окрестностях зафиксировано несколько фракийских курганов, но, как полагали археологи,— не первостепенной важности, до их обследования черед еще не дошел. Потому-то Николов и не торопился в Рогозен: попал туда лишь 2 января.
В тот день Савов и Драмкин принесли находки в кметство и стали их выкладывать из картонных коробок. Гости остолбенели от изумления. И, едва оправившись от шока, поспешили в савовский огород.
О, несчастные грядки! Возможно ли уследить, чтобы их не затоптали, когда на крошечном пятачке разом собралось столько незнакомых горожан — к тому же до крайности возбужденных! Они потребовали лопаты и давай прокладывать по соседству с канавой Савова еще одну — только куда более широкую и глубокую. А ведь хозяева здесь заблаговременно еще в погожие осенние дни и землю взрыхлили, и удобрения внесли...
Будем кратки... Первооткрыватель «рогозенского чуда» стал в Болгарии героем дня. Его фотографию напечатали газеты. В соответствии с законами республики семейству Савовых выдано солидное вознаграждение — двадцать тысяч левов. Еще сто тысяч получило село — на оборудование клуба. Иван, жена его Недка, а также его теща баба Зорка представлены к правительственным наградам — орденам Кирилла и Мефодия различных степеней.
Впрочем, не ведая еще о грядущих почестях и наградах, с начала «нашествия археологов» все трое преисполнились сознанием значимости события, чувством гордости за свою к нему причастность и стали помогать на раскопках чем могли.
