Выбираем средства обороны: огнем нельзя — моментально вспыхнет наша хижина, горячей воды нет. Смастерив какое-то подобие двух швабр и намочив тряпки в керосине, пытаемся оттеснить муравьев к выходу. Они тут же набрасываются на ноги, лезут по телу. По очереди двое из нас ведут бой, а двое на столе очищаются от муравьев.
Хочется спать, мы устали, и поэтому врага ненавистнее, чем эти двухсантиметровые оккупанты, для нас сейчас нет. Наконец после полуторачасовой отчаянной схватки противник вытеснен, и мы, порядком искусанные, принимаем меры на случай повторного вторжения.
8 ноября
Мы все вместе в Палангкарайе.
Утром 7 ноября на центральной площади, близ пристани, увидели большой плакат: «Поздравим русских, у них сегодня день рождения Советского государства, наше 17 августа» (17 августа — национальный праздник провозглашения независимости Индонезии.).
Для всех нас слова «Советское государство» звучат по-новому, наполненные особенным смыслом. Родина страшно далеко, в другом полушарии, и очень близко — мы выполняем ее поручение. Она рядом с нами. Мы здесь — ее кусочек.
Провели торжественное заседание. А потом, после праздничного обеда, песен, тостов, вслух читали, переводя нашим гостям «Инструкцию по технике безопасности в джунглях», результат веселого предпраздничного настроения.
Вот некоторые выдержки: «Ходить по джунглям надо осторожно, но не трусливо»; «Не хватай руками того, что растет, ползет, летит, бежит, не узнав, что это такое»; «Не приставай к орангутангу, ведь и он когда-нибудь может рассердиться»; «Будь вежлив и внимателен со всеми обитателями джунглей». Заканчивалась наша «инструкция» призывом: «Люби джунгли, и они полюбят тебя!»
19 ноября
Опять все разбросаны по разным участкам. График работы из-за нехватки постоянной рабочей силы был под угрозой. Бялькин решил вести работы сразу в нескольких местах. Риск велик: малейшая неточность — и расхождение в сотни, а то и в тысячи метров. Но ошибки не должно быть. И ее не будет.
Поэтому мы неделями, не вылезая на берег, мотаемся на нашем катерке по трассе.
...Джабирен — еще один поселок на нашем пути. Вдоль берега в одну улицу выстроились пятнадцать-двадцать домов на сваях. Несколько мостков, точнее — просто бревен, проложены над речушкой. У дверей некоторых домов висят клетки с яркими попугаями, а перед одной из хижин бегает на привязи обезьянка. Много собак: почти все обитатели поселка кормятся охотой. За домами мощной стеной стоят джунгли.
Чувствуется, что наш приезд — большое событие в поселке. К дому старосты собираются мужчины. Женщин не видно. Лишь изредка нет-нет да и мелькнет где-нибудь любопытное женское лицо. Сидим за столом, пьем душистый зеленый чай и ведем беседу о новостях на острове. Наконец, выполнив положенный по обычаю вступительный ритуал, Сударсоно (Сумпитан — духовое ружье в виде трубки длиной от полуметра и больше, из которого стреляют небольшими отравленными стрелами.) начинает объяснять цель нашего приезда. Показывает на карте, где пройдет дорога, рассказывает о том, что каждый сможет без труда поехать в любой конец острова.
Но, оказывается, никакой агитации и не нужно. Староста заявляет, что он сам возглавит бригаду и, если надо, все будут работать с рассвета до наступления полной темноты.
Вечер. Перед каждым домом горит свечка или небольшая керосиновая лампа-фонарь, слабо освещая улицу. Откуда-то доносится мелодичная грустная даякская песня. Мы сидим на берегу Кахаяна. Староста рассказывает об обычаях даяков, о даякском суде чести.
Есть три священных принципа у даяков — честь, правдивость и мужество. Горе тому, кто нарушит один из них. Даже если обвинение не доказано, только кровью можно смыть позор подозрений и восстановить доброе имя.
Для испытания обвиняемого на одном из деревьев строят узенькую площадку, а вокруг, в зарослях, прячутся три искусных стрелка из сумпитана. У каждого по одной отравленной стреле, и все трое должны выстрелить в течение определенного отрезка времени. У обвиняемого — небольшой щит. Если он сумеет отбить все три стрелы — подозрение ложно. (Даяки считают, что невиновного защищает от смерти дух его предков.) Ну, а если хоть одна стрела оцарапает жертву — это будет конец, почти мгновенная смерть. Если испытание кончается благополучно, счастливы все, даже обвинители, — ведь в общество возвращается полноправный, мужественный и честный человек.
5 декабря
Живем в палаточном лагере, прямо в джунглях.
ЧП. Почти двое суток шел непрерывный- тропический ливень, и нас затопило. Маленькие речушки превратились в мощные потоки. Мы вымокли до нитки.
Удачно, что вовремя кончили работу. Но весь инструмент и оборудование можно вывезти только на машине, а о ней сейчас и думать нечего.
Читаю «Мать» Горького в индонезийском переводе. Затем перевожу для наших на русский. Так быстрее проходит время.
6 декабря
Вода спала, но дорога размыта, и на машину в ближайшие дни никакой надежды нет. Решаем, чтобы не терять времени, все наиболее ценное вынести на себе.
И вот долгий-долгий переход. Чтобы пройти каких-то 15 километров, нам потребовался почти целый день. Через сотню-другую метров отдыхаем — очень тяжело и неудобно тащить оборудование. Но все-таки часам к четырем добираемся до хорошей дороги, там нас уже ждут. Еще один трудный этап позади.
Почти у всех нас есть маленькая, вручную нарисованная схема трассы будущей дороги. Сегодня вечером еще несколько сантиметров ее будет заштриховано красным. А за этими сантиметрами — девять незабываемых, как мы их назвали, «болотных» дней.
20 декабря
Живем на воде, в понтонных домиках. В каждом могут разместиться четверо. Тесновато, душновато, зато гораздо удобнее проходить трассу.
Вечером заядлые рыболовы удят рыбу прямо из окошка. Очень тихо, только с противоположного берега доносится печальная, заунывная мелодия. Лучи уходящего солнца, облака немыслимых форм и цветов, музыка — все сливается в одно целое.
— Даяк умер, — говорит техник Деде, местный житель. — Брат Яриков, ты хотел бы посмотреть, как хоронят даяка?
На утлом челне мы переправляемся через Кахаян. Почти совсем стемнело, и река кажется бесконечно широкой. Могучая стена зарослей. На прибрежной гальке горит костер. Около него лежит умерший.
Узкое длинное пламя отбрасывает ровный круг света, на границе света и тени смутно вырисовываются фигуры сидящих на корточках людей. Чуть-чуть раскачиваясь, они тихо напевают. Проходит час, другой... Не меняются позы, ритм, все так же горит костер. Лишь с рассветом даяки встают, берут на плечи открытый гроб и поднимают его на вершину дерева. Останки целый год будут лежать там, открытые солнцу, дождю, ветру, джунглям. А через год то, что осталось от даяка, снимут и положат в маленькую часовенку перед домом. Когда свершится эта последняя церемония, по поверью, «дух предка войдет в дом даяка».
31 декабря
Вечер. Мы все сидим за столом и ждем. Стрелка приближается к 12. В углу мерцает празднично убранная пальма. Начало нового года возвестит наш будильник.
И вот он пришел.
А через четыре с половиной часа мы опять все вместе. Скоро рассветет, но ведь в Москве еще только двенадцать. И мы слышим, как из нашего старенького «транзистора» сквозь помехи, шумы пробивается бой курантов. Знакомый голос произносит: «С Новым годом, дорогие товарищи!»
Это поздравляют и нас. И нам кажется, что в углу стоит елка, что на улице снег и мороз и не джунгли за окном, а московские, киевские, ленинградские проспекты... С Новым годом, ребята!..
17 января 1961 года
Мы в Минтине. Осталось пройти последний участок трассы до Парабингана, и полевые изыскания будут закончены.
Последний, но самый трудный. Мы знаем об этом и со слов индонезийцев и по белому пятну на карте, означающему, что это совсем не исследованный, почти не населенный огромный район.
Минтин... Есть только название, и больше ничего. С трудом нашли в джунглях мало заросший участок — огромное болото. Выстроили четыре деревянных домика на сваях, сделали узкие мостики между ними да еще огородились, насколько это возможно, колючей проволокой, чтобы реже забредала к нам всякая хищная тварь. Вот и весь наш лагерь-городок. И полетели дни — напряженные, похожие друг на друга.
Утром по узкому мосточку гуськом совершаем перебежку в контору. Воздух наполнен огромными осами. Даяки утверждают, что они способны закусать до смерти.
Нестерпимо душно — ведь вокруг болото. Голова гудит, все тело в испарине. Единственное спасение — работа.
К двум часам кончаем, обедаем и разбредаемся по своим домикам. Часам к пяти, когда солнце начинает скрываться за деревьями, налетают комары. Их великое множество — простые, малярийные, опасные и неопасные, но все огромные и очень больно кусающиеся. С тоской вспоминаем наших добрых маленьких северных комаров.
