class="p1">Беседин вышел и вернулся со своей гитарой — сел на табуретке напротив, взялся за гриф паучьими пальцами. А Сяве сказал:
— Хорошо, что ты принес гитару с собой, но почему она без чехла?
— А разве нужно?
— Да ты что? Гитара — это оружие музыканта. Представь, если бы рыцари не прятали свои мечи в ножны. Снег, дождь! Приобрети в ближайшее время чехол, очень тебя прошу.
— Хорошо, я обязательно куплю! — пообещал Сява.
— Так, давай начнем. Хотя мы пообщались по телефону, напомни мне — ты когда-нибудь пробовал играть? Знаешь аккорды?
— Нет.
— Тогда и настраивать наверное не умеешь?
— Я хочу играть музыку в стиле вок и хэви-метал, и чтобы делать это, готов на всё! Буду учить аккорды и как настраивать!
Тут Сява вскочил с гитарой наперевес и, вращая рукой, нанес несколько ударов по струнам. Неподключенная электруха тихо затренькала.
— Ого! Какой энтузиазм! — Беседин рассмеялся.
С проломленной розовой дырой в голове он представился Сяве, на секунду, в замершей грёзе. Надо было помотать головой, чтобы видение стряхнуть. Сказал:
— А вы мне аккорды покажете?
— Конечно. А еще я научу тебя читать табулатуры.
Научишь конечно!
Глава 5
Как несладко пришлось директору
— Почти пришли, — Сява указал Никодиму Петровичу на свой дом, панельную хрущовку, вросшую основой в палисадник. Николай, отец Сявы, высадил тут растения — красный перец и табак. Всегда пригодится.
Сяве пришло на ум похвастаться:
— Мой отец как и вы.
— Что ты имеешь в виду?
— Несет культуру. Он ходит с пилой и режет людям телевизионный кабель. Потом только починят — он опять ходит и режет. Так люди читают больше книг и могут ходить в кино и театры.
— Признаться, мне тоже иногда подобные идеи лезут в голову! — ответил директор, улыбаясь.
Квартира Савченко была на первом этаже, без балкона, с окнами, наглухо завешенными тяжелыми пыльными шторами. Форточки закрыты, краска на рамах почернела, потрескалась. А вы больше мыслей об асфальт, тогда, может, окрасится мир цветами радуги?
Обошли дом — вход со двора. Сява галантен — набрав на двери код, пропускает директора — только после вас! В парадном темно. Никодим Иванович по шершавой стене ведет рукой, ступает осторожно. Как бы не споткнуться.
— Дверь прямо. Сейчас открою.
Долго звенел ключами, гремел замком, пока не отворил. Сам вошел первым, директор — следом. В нос Никодиму Петровичу ударил запах, какой бывает в больницах около прачечной — переваренным бельем, какой-то мазью и лекарствами. Поморщился. Как бы не предложили тапки!
Из глубины квартиры доносился негромкий разговор. Человек задавал вопросы и себе же отвечал. Тихо и спокойно, как за столом обсуждают пресные новости. Никодим Петрович мялся в коридоре. Никто не шел, Сява не торопился знакомить его с родителями. Сява вообще стоял и бился головой об стену возле зеркала, повторяя:
— Каждый день я хочу вырасти большим.
— Что ты? — тронул его директор за плечо. Сява отвлекся и сказал:
— Пройдем пока на кухню. Папа занят — работает.
Свернули из уродливо заваленного вещами коридора в кухню, где на мойке громоздилась посуда, с потолка свисала лампа в абажуре из пластиковой бутылки, а окно было завешено по периметру гирляндой чеснока и прикрыто тяжелыми, пыльными и жирными шторами.
В соседней комнате, Николай в воображении проводил уникальную операцию по удалению аппендицита. Он — медицинское светило в изгнании, ждет своего часа. Но вынужден практиковать.
Стоит пред письменным столом. В одной руке — воображаемый скальпель. На столе — воображаемый же пациент, в бедрах прикрытый полотенцем.
— Тимофей Евгеньевич, благословите, — просит Николай профессора Чучу. Образ кивает.
— Начнем, — говорит Николай и смело делает разрез.
— Открыть потогонный канал. Дайте марлю.
Медсестра подает клок марли.
— Зажим, шприц. Ставим новокаиновую блокаду. Отрите мне пот со лба. Так, хорошо! Время! Начинаем отсасывать гной. Посмотрите на его печень. Видите, к чему приводит беспробудное пьянство. Студенты могут войти!
Снова кухня. Никодим Петрович уставился на предложенную ему чашку. Сейчас Сява нацедит туда кипятку. По ободу чашки — коричневый налет. Заботливо ученик выставляет на стол:
— Сахар. Чай.
Сахар — россыпь по щербатому блюдцу, чай — испитый пакетик, еще даже влажный. И вдруг звонок в дверь. Сява идет открывать. На пороге вороватый дядя, низенький, юркий. Говорит:
— Я ваш налоговый инспектор. Пришел взять налог на кота. У вас есть кот?
Сява упирает руки в бока:
— У нас нет кота! Покажите служебное удостоверение личности!
— Мою личность удостоверяю я сам, — отвечает юркий дядя. За Сявой возникает директор:
— Вообще-то вы обязаны предъявить по запросу.
— А на вас у меня тоже есть дело! — достает из нагрудного кармана бумажку, раскладывает её и читает вслух:
— Колбаса!
Смеется и убегает. Гремит лестница, хлопает парадного дверь.
— Шутник какой-то, — говорит Никодим Петрович.
— Может шутник, — отвечает Сява, и тут же добавляет мрачно: — А может маньяк.
Директор трогает очки на переносице. Сейчас достать бритву или позже? Возвращаются на кухню. Сява подвигает к Никодиму Петровичу чашку:
— Не стесняйтесь. А папа сейчас операцию доделает и выйдет.
— Какую операцию?
— У него частная медицинская практика.
Директор огляделся:
— Не скажешь, что это приносит большой доход.
— Папа денег не берет! У нас иные источники денег. Крутимся как можем. Собираем копейка к копейке. Чтобы купить для меня велык.
— Горный? — улыбнулся Никодим Перович.
— Горный, — Сява кивнул и выставил вперед руки, будто держит рогатый руль.
— А я вот не знаю, почем сейчас велосипеды?
— Разные бывают. Мы хотим за миллион.
— Думаешь, есть такой?
— Думаете не потянем?
— Да нет, просто я сомневаюсь, что есть велосипед за миллион.
— Почему это вас так беспокоит? — глухо и строго, из своей комнаты прокричал папа Сявы. Никодим Петрович сразу и не разобрал. А когда понял, то отозвался:
— Да я ничего! Можно вас на минутку?
— Занят! Ответственная работа!
— Здравствуйте! Я директор вашего сына!
— Погодите минут двадцать!
— Хорошо!
Сява не мог решить, чем гостя занять. Можно, конечно, показать запил под Хендрикса. Но что-то сдерживало. Хлопот много будет. Больше, чем обычно. С другой стороны, а кто видел, что директор с ним домой пошел? Ну какой-то незнакомый тип возле школы, и всё. Не будут же того склочника нарочно потом искать.
— Ты говорил, что умеешь играть на гитаре? — спросил директор. Сидит и верит в руках чашку, дует — всё боится приступить к чаепитию. Да дерзай ты!
У Сявы внутри ёкнуло.
— Вам сыграть что-то?
— Не откажусь!
Пока Сява ходил за гитарой, директор проворно вылил чай в раковину, стараясь не тронуть гору посуды. Кастрюли, тарелки, и даже одна сковородка, грязные
