Иначе точно сдохнем или в пивнухе под столом, или в домах своих, где от самогонной вони не вздохнёшь полной грудью, а, наоборот, уснёшь с перепоя и хана тебе. Некого будет будить. Разместят нас за околицей, за лесопосадкой. Там много крестов да памятников стоит нашим корешам. Они тоже думали, что жить сил им хватит надолго, сколько ни залей в глотку.
Витюша так не думал. Поэтому скривился, лёг на нары и отвернулся к стене. Жевал всухомятку ливерный пирожок и размышлял о жизни.
– Найдём деньги, не жухай, – Лёня завалился на другие нары и после еды они оба уснули до самого вечера, хотя и не пили, считай.
Через два дня, 28 ноября, тяжеленную дверь с маленьким закрытым из коридора на щеколду фанерным окошком распахнул старлей Хохлов. Был он в повседневной форме, но выглядела она как парадная. Сапоги хромовые зеркально отражали пол и Лёню с Витюшей. Импортный бы у старлея гуталин. Китель с брюками жена ему отгладила так, будто сегодня Хохлов улетает к министру МВД получать звезду Героя Советского Союза. А верх фуражки гнутой внутренней пружиной лихо поднимался к потолку.
– На выход! – крикнул старлей добрым командным голосом. – Не перепились пивом без милицейского надзора?
Банку Витюша с Лёней осушили на рассвете. Вчера рано уснули и оживились когда утром ещё темно было.
– Ко мне в кабинет, – поманил друзей Хохлов ладонью, направленной в его рабочую комнату.
Витюша с Лёней аккуратно и осторожно, как настоящие заключенные, разместились на ворсистом диване начальника их маленькой тюрьмы. Сели рядышком напротив стола и руки держали за спиной.
– Я взломщиков и грабителей заведения директора общепитовской точки Албаса Хамхоева поймал и отвёз в районное УВД. Три дурных обалдуя, – Андрей Хохлов радостно потер руки и сел на стол. – Вы свободны. Гуляйте, но не нарушайте! Понятно сказано?
Мужики встали, но не уходили.
– А кто это? – с лицом неосведомленного человека поинтересовался Витюша.
– И как же вы их моментально выловили? – Потрясённо воскликнул Лёня с эмоциональным перебором. – Высший класс!!!
– Это такая наша работа, – скромно сказал Андрей, глядя в окно.– Ну, если умеешь работать, ясный день. Я так подумал: Вот они надрались у Алика пивом. А дальше что? Разбежались с перепуга? Дверь-то взломали, пиво украли. Не платили же. Вот…И лежат далеко в степи, где людей нет и дорог?
Ну да, как же! Будут пить дальше. А где брать пойло? Восьми-то не было. В магазине не укупишь. Я обошел всех, кто производит самогон. Их шестеро в деревне, которые на продажу гонят. И вот Нина Игнатьевна Токарева сказала, что позавчера около семи в долг взяли четыре бутылки Потапов, Замашкин и Ступин.
– Ну, куда, подумал я, они пить пойдут? Рано же. Друзья спят почти все. Да и семьи чуть ли не у каждого. Значит, версия гнилая. Но самогон из горла пить – это ж пытка. Для жизни опасно. То есть пойдут, думал я, туда, где стаканы есть. А что у нас рано открывается из общепита? Рабочая столовая «Степная сказка». Прихожу – а они все там. Уже надрались. Мало чего соображали. Я их без наручников притащил в отдел, оформил, рапорт написал начальнику РОВД. И на мотоцикле с коляской отвёз в Заречный, сдал начальнику отдела разбоя. Вчера мне грамоту привезли за задержание организованной группы опасных преступников. Будут сидеть года по три. Это точно.
– А здорово! – сказал Витюша. – Я боялся, что они спрячутся и вы посадите нас.
– Так не бывает! – отрапортовал Хохлов.– Невиновных мы бережем и почем зря свободы не лишаем. У нас справедливость на первом месте.
– А самогонный аппарат конфисковали у бабки Токаревой? – тихо, как бы между прочим, поинтересовался Лёня.
– А смысл? – Хохотнул старлей. – У любого забери сегодня – так завтра им новый сделают. У нас трудиться на государство за малые деньги мужики просто не любят, но умельцев-то с золотыми руками – человек сто минимально наберётся. Аппарат бабке сделает кто-нибудь часа за три – она ему бесплатно десять литров отгонит и всем хорошо. Я изымаю, уничтожаю, акты посылаю в район. Борюсь, мол! Они меня хвалят, хотя понимают, что грипп и самогоноварение победить нельзя. Ну, всё. Идите, и впредь не грешите!
На улице мужики вдохнули до переполнения лёгких прекрасным деревенским воздухом с ароматом увядающей полыни из степи и задумались.
– Три дня прошло, – грустно оценил ситуацию Витюша. – Но к Лидке, к бывшей моей, за деньгами ходить бестолку. Пахнет от нас – это первое. Второе – от нас пахнет прилично и рожи кривые после КПЗ. Не даст денег. Можно не ходить, не позориться. Но уехать надо. К трезвой жизни в Зарайске, к обновлению моральному.
– Так к Наташке Разиной из промтоварного двинем. Мы не скажем, что деньги надо на билеты, а объясним, что на новые пластмассовые удилища собираем. Ты меня вообще не слушал? – Лёня обиженно отвернулся.– Я ж говорил – к Лидке твоей с запахом пива не сунемся. К Натахе надо хилять. Любовница она мне или ком с горы? Любовница даст. Денег, я имею в виду.
Дождались под забором сельсовета десяти часов и уверенно, ровным шагом, чтобы кто из окон их видит понимали – идут приличные люди, не шваль, вечно больная головой с похмела. Но Наташки на работе не было. В магазине бродила одна тётка Тимофеева, учётчица с весовой на току. Она вроде бы кофту себе выбирала. А продавщица Люба ходила за ней и шептала на ухо, что вот эта кофточка и вон та ей «ой как к лицу будут».
– Наталья в город вчера уехала, – крикнула продавщица Люба. – На день рождения брата. Директор на два дня отпустил.
– Паршиво дело, – загрустил Витюша. – Больше-то и негде взять. Все, у кого деньги имеются, подумают, что на пропой просим и потом не отдадим, естественно. Не получится, так-распратак, уехать. Так нам не просто билеты надо купить, нам и жить там первое время на что-то. Пока устроимся работать.
Лёня прислонился к стене у двери и глядел в потолок. На лице его отражался натужный мыслительный процесс.
– Пошли шмотки посмотрим, дрели, наборы слесарные, спорттовары, – он отклеился от стены, прихватил друга за рукав и они вошли через красивую никелированную «вертушку» в торговый зал.
– А то, блин, я не видал штанов с рубашками, – засмеялся Витюша. Но ходили они долго и разглядывали всё подряд.
– Есть неплохие вещицы, – минут через двадцать оценил Лёня. – Но мы такие потом в городе купим. Платить-то будут получше, чем в колхозе. Ладно, Любаша, пошли мы. Наташке скажи, что я
