пригнулась, словно её собрались бить лапами по мордашке.
– Кувырок? Ты смотрела за нами?
– Да, Сиал. Я тогда вышла проверить вас и видела всё, что ты сделал. Разве я не запретила совершать сложные кувырки до тех пор, пока Изулиса не обучит вас?
– А, ну…
– Разве ты не обещал мне, что не посмеешь так сделать?
– Мам, я…
– Разве так сложно держать над собой контроль?
– Мам, прости! Я не знал, что этот кувырок тоже нельзя делать.
– Ты сделал кувырок через голову, а значит понимал, что делаешь.
– Прости, – я едва слышно проговорил и опустил голову.
Правда на маминой стороне – я действительно нарушил своё слово. Но как его не нарушить, когда можно летать в высоте и наслаждаться свободой?! И вообще: что это за привычка подглядывать за собственными детьми? Нет, я понимаю, что мама волнуется за нас – но всё же мы уже не маленькие… Ну, хорошо, признаю: я действительно нарушил своё слово.
– Ты расстроил моё сердце, сын мой.
– Прости меня. Пожалуйста.
– Я видела огонь в твоих глазах, когда ты научился подниматься от взмахов крыльев и спускаться вниз. Именно тот алчный огонь и был причиной, по которой я взяла с тебя слово. Но ты пошёл на поводу своих желаний и нарушил его.
– Мам, прости. Я не хотел тебя обидеть.
– Но ты обидел, сын мой.
Ну вот что мне делать, упасть на коленки и землю грызть? Да, я поступил некрасиво. Да, я полностью принимаю мамины слова про свою несдержанность... А ведь я, если так подумать, превращаюсь в подобие сестры – такой же безбашенный дракон с выключенным центром самосохранения.
– Я понял, мам, о чём ты говоришь. Прости, я действительно поступил плохо. Я обещаю тебе, что буду стараться контролировать свои желания. Прости, пожалуйста.
Ликура ничего не ответила, лишь подошла и подняла руку намекая, чтобы я прислонил к ней голову. Мама заговорила, только когда вдоволь нагладилась.
– Я верю в тои слова, сын мой, – её голос наконец обрёл привычную мягкость. – Я рада, что ты вспомнил мои заветы. Я лишь надеюсь, что ты придержешься своих слов.
– Да, я обещаю.
– Истинная радость для сердца слышать тебя. А теперь с гордостью прими наказание за свой проступок.
Вжав шею в плечи и прикинувшись ветошью, я приготовился к самому жестокому нагоняю из всех, что только случались в жизни.
– Тебе запрещается покидать пещеру до момента, когда Изулиса вернётся к нам. Ты понял, сын мой?
– Да, мам, – я легонько стукнул носом ей в живот.
Не выходить какое-то время наружу и, всё? Да проще простого: лягу поудобней и познаю дзен. Вот надо было так сильно пугать?
– А ты, дочь моя, – мама грозно посмотрела на Калису, отчего та поджала лапки решив, что быть ветошью вполне себе модно. – Помни мои заветы и следи за братом. Помни, что именно ты старшая сестра.
– Да, мам, прости.
– А теперь отдохните, а я примусь за вашу добычу.
– Мам, – я набрался храбрости и решил прояснить парочку моментов, – а если я есть захочу, а тётя не прилетит? Что тогда?
– Тогда, – Ликура на секунду задумалась. – Тогда у тебя будет возможность утолить свой голод.
– Ма-а-ам, я кушать хочу! – я состроил на морде самое милое выражение.
– Дочь моя, ступай и принеси Сиалу еды, – мама едва сдерживала смех.
– Конечно! Что ты хочешь, братик?
Какая сестра? Что за балет? Она же сама сказала, что у меня будет возможность утолить голод! То есть меня наказывать за то, что я нарушаю обещания – всегда пожалуйста, но соблюдать своё же слово, которое дала буквально минуту наза… Стоп. Она же ничего не говорила про то, что я могу выйти на улицу.
Я посмотрел на маму и понял – она уделала меня подчистую, обвела вокруг хвоста, разыграла как кутёнка, просто морально уничтожила. Вот как можно улыбаться оттого, что только что разыграла собственного ребёнка?
– Твой прозорливый ум есть великая награда для тебя, сын мой. Но не забывай о моём опыте, – легонько прыснув, мама уже хотела пойти к себе, но я требовал к себе особого внимания.
– Мам, я ещё хотел попросить.
– Слушаю тебя.
– Если мне выходить нельзя, то можно я посмотрю за тобой? Мне интересно узнать, что ты будешь делать с оленями.
– Это можно, сын мой.
– А мне? – жалобно взмолилась сестра.
– И ты ступай с нами.
Мы все направились к маминым пещерам. Вот только мы с сестрой зайти в них не могли, поэтому остались лежать на входе перед той, где у мамы была рабочая зона и склад. Ликура приступила к потрошению и разделке оленей, а я наблюдал за ней и пытался представить, насколько сильно магия вплетена в обычную жизнь. Заодно изучал всё, чем пользовалась мама. Больше всего меня интересовали две вещи.
Первой из них была магическая плита. Странное приспособление, напоминавшее деревянную доску толщиной с палец. С рабочей стороны в дерево вмурованы металлические пластины, образовав вложенное одно в другое три разных по диаметру кольца. Но котелок ставился не на сами пластины, а на специальные ножки, торчащие с краёв плиты. Источником же энергии для плиты оказался обработанный кристалл маны, лежащий на специальной подставке и с плитой через серебристую пластинку.
Уносимые Изулисой кристаллы мамы явно разлетаются как горячие пирожки. Ведь если представить, что у каждой семьи в мире есть такая плита, то потребуется неимоверное количество камней маны, дабы обеспечить всех и каждого. Нет, мама говорила, что можно пользоваться плитой и без кристалла. Вроде у неё есть внутренний накопитель и его можно напитать собственной маной – но это трудоёмкий процесс.
Вторая же вещь была не совсем вещью, а набором различных ножей, ножниц и прочего домашнего инструмента. И меня интересовал даже не сам инструмент, а то, что мама брала в руки нож, и его лезвие начинало тускло светиться.
Нож оказался обычным магическим инструментом, которым мог пользоваться каждый. Достаточно лишь знать определённое умение. С этим ножом мама использовала какое-то «Острое лезвие», подарившее на время не заточенному куску металла потрясающую остроту: нож прорезал мясо как мягкий сыр.
И вот тут я понял, что мир явно идёт по пути магического прогресса. Зачем придумывать новые способы обработки
