трижды навещал Муромцево, проводя со мной полные недомолвок беседы и неизменно оставаясь на ночь, скрашиваемую ему Угориной. Выбор Лизки — ее дело, но ведь он и другим пилотессам жирные намеки делал, все чаще задерживая взгляд на Зайках! Итицкая сила, я не против служебных романов, но категорически против принуждения! А стань он нашим командующим, этим все закончится! Хуй с ним, я готов закрыть на что-то глаза! Далеко не все девчонки воспринимали его авансы в штыки, и, несмотря на разницу в возрасте, довольно многие не прочь были оказаться в генеральской постели. Но ведь он не понимал нашей специфики, и объяснять было бесполезно — слушал, но не слышал! И третье — уже личное — я выбрал не его дочку. Кто-то скажет — намешал все в одну кучу, но как еще?! Окажусь под ним — буду смотреть как трахают девчат, за которых я навесил на себя ответственность, как их же подставляют под тварей, а начну возбухать — наверняка героически погибну на черт знает каком по счету окне.
В принципе, поставить нас под Скоблева — самый логичный шаг, этого я отрицать не мог. Или под Свету Королеву-Рюрикович, что в данном случае было бы одним и тем же. Но наверху имелись свои расклады, и усиливать положение супруга старшей великой княгини там не собирались.
— Слишком много силы набрал, — обмолвился как-то Младший на мой вопрос.
— Понятно…
На самом деле понятно. Генерал Скоблев, как бы ни был мне лично неприятен, в народе пользовался популярностью. Не боялся появляться на окнах, дружил, насколько мог, с ведущими всадницами, слыл дамским угодником и при этом — лихим рубакой. Однако ходили еще нехорошие слушки, что не брезговал прикармливаться у кланов, и совсем нехорошие подозрения, что участвовал в махинациях великой тройки. Прикрытие тоже можно по разному поставить — сужу по примеру последнего ржевского окна и действий его подчиненных, в коих даже я — дилетант — мог назвать с десяток ошибок. Одно присутствие ВИП-персоны в зоне риска чего стоит! Хрена с два бы у меня владелец завода мог остаться на наблюдательном посту, да еще так, чтобы мешаться всем остальным! Будь он хоть трижды императором!!! Закрадывается даже опасная мыслишка — а не хотел ли Скоблев гибели дорогому тестю?‥
В общем, неназначению Светы полковником я был рад. И лесом идут все ее намеки, как и намеки Красновой!
Но тогда почему не назначали Натали?
Сразу скажу честно — даже осознавая, что она-то смотрелась бы на этом месте неплохо, ее назначению я бы тоже не порадовался. Начиная от обычного мужского — не хочу ходить в подчинении у жены, а Натали я без шуток считал своей женой, вопрос свадьбы откладывался исключительно из практических соображений. Заканчивая тем, что своей половинке я просто не желал подобного геморроя. Она отлично знала всех пилотов, имела среди них несколько хороших приятельниц, почти подружек, и изо дня в день посылать их на потенциальную смерть?‥ Нахера оно мне — лечить ее нервные срывы?! Мне бесконечных дурацких разборок по поводу Светы хватает!
Других кандидатур на роль полковника я не видел. Чтобы нами руководить — это надо хоть чуть-чуть разбираться в нашем хозяйстве, а в Муромцево сейчас присутствовали только две княжны, за это могу ручаться!
Но — с полковником или без — штаб снимал с меня часть нагрузки, и этим вечером я не стал сидеть допоздна, сделав себе поблажку после больницы.
"Я от тебя ушла!!!!!!" — гласила записка, пришпиленная к холодильнику. Магнитиков в этом мире раньше не водилось, моду на них ввел я, притащив от Воронина два кругляша, служивших крепежами к разного рода напоминалкам.
— Да пошла ты!!! Ушла она!!! — сорвал бумажку и выбросил в ведро.
Послонявшись по квартире, не выдержал гнетущей тишины и, подхватив первую попавшуюся под руку бутылку из бара, направился к Младшему.
— Лось! Ты немножко не вовремя! — расхристанный Серега встал поперек входа.
— Кто там? — послышался из глубины бокса голос Тушки.
— Это ко мне! — крикнул за спину Серый, — Сейчас вернусь! Миха, не в обиду, ты сейчас не ко времени!
Ну, хоть у кого-то личная жизнь существует!
— Лады! — и направил стопы дальше по коридору к Панцыреву, сейчас даже его привычка молоть языком без продыху меня не пугала.
Дверь в бокс номер двадцать два хранила презрительное молчание — двери вообще со мной редко разговаривают. Ни разу, вообще-то. Я с ними — да, а они со мной — нет. Не любят меня, наверное, слишком много я их повышибал в прошлой бурной молодости. Но тишина в ответ на стук означала, что Сашок куда-то смылся. А шляться он мог много где — свободный человек, имеет право. Намного интереснее было бы узнать, где носит Березу — его соседа по боксу? Вот уж этого-то жирдяя в желании гульнуть вечерочком я бы не заподозрил! Третий их сосед — невнятный парень из бывшего КБ Кобуцкого тоже отсутствовал, но его дела меня не волновали.
Облом!
И с кем мне выпить? В способности пережить Наташкины фортели насухую, несмотря на угрозы врачей, я сомневался. Но не к Максу же заваливаться? Я могу его сколько угодно уверять, но себе врать бессмысленно — Юльку я еще не простил, а друг снова запоет песни в ее защиту…
О! Есть же товарищ, который никогда не откажет и всегда выслушает! Тем более, что в прошлый раз мы с ним так и не договорили!
Кладбище в Муромцево осталось со старых времен. Разросшиеся кварталы обогнули погост со всех сторон, выдвинув его в результате чуть ли ни в центр городка, отчего идти до него от общаги было всего с четверть часа неспешным шагом. У бабулек, круглосуточно карауливших у входа, купил пирог, соленых огурцов и конфет — идеальное диетическое питание для вчерашнего язвенника! Впрочем, сам я знал, что сейчас здоров как лось — хвала архиву Савинова! Жаль, что раньше не дочитал его труд до конца — забыл про порченные кишки доставшегося мне тела, иначе не пришлось бы валяться почти неделю на койке.
Стоило расположиться, как приближающиеся в сумерках всхлипы подсказали, что собутыльник, точнее собутыльница, у меня все-таки будет живой.
— Выпьешь со мной?
— Тебе же нельзя! — ахнула Лиза Угорина, сначала шарахнувшись от меня по темноте, а потом, узнав, приблизившись, украдкой вытирая платком слезы, — Дай сюда! — и отобрала бутылку, делая решительный глоток прямо с горла.
— Мать, ты сильна! — восхитился оставшимся уровнем коньяка в бутылке. Не двадцатилетний "Мартель", конечно, но все равно сорок градусов, —
