* * *
Как возникли многие города в Африке южнее Сахары? К купцу, обсчитывающему туземцев, присоединялся священник-миссионер, который обворовывал их души. Затем для «защиты» купца и священника прибывали солдаты и чиновники, они отбирали у населения то, что не смогли или не успели прикарманить купцы и миссионеры. На базе торговой фактории, церкви, военной казармы и канцелярии колониального чиновника и возникли многие из современных африканских городов.
Так родился и город Конакри. В 1889 году корвет «Горячий» получил приказ аннексировать остров Тумбо и полуостров Калум, где уже расположились торговые фактории и миссионеры. Не заставили себя ждать и чиновники.
С тех пор вместе с ростом города богатели, становились все влиятельнее, все сильнее торговые компании. Они раскинули паутину своих отделений по всей стране, проникли в самые глухие деревни. В столице же разместились их крупные магазины, склады. Тесно связанные между собой, компании диктовали крестьянам закупочные цены, монополизировали продажу предметов первой необходимости.
Французская компания Западной Африки (СФАО), Торговая компания Африканского Запада (СКОА), компания Французского Нигера, «Шаванель и сын», «Петерсон и Законис» — эти торговые монополии долгие годы хозяйничали в Гвинее.
Родилась независимая Гвинея, но они не сложили оружия. Экономические мероприятия молодого гвинейского правительства встретили яростное сопротивление этих компаний. Опираясь на банки, они попытались взвинтить цены в деревне, сорвать установленные государством закупочные цены на основные экспортные культуры — бананы и кофе. Но это экономическое наступление закончилось полным провалом.
Однажды вечером я встретился в кафе «Перрон» со знакомым французом, работавшим в компании СФАО. Я спросил у него, не собираются ли владельцы компании менять ее название,— ведь оно звучит несколько странно в Западной Африке, где появляются все новые и новые независимые государства. Он улыбнулся.
— Насколько я знаю, вопрос этот обсуждался. Но какое это имеет значение? В Гвинее, я думаю, нам все равно не удержаться, как бы мы ни назывались, а в других африканских странах мы еще очень сильны.
Мой собеседник рассуждал трезво. Но его хозяева не хотят отрываться от гвинейского пирога. Выведенные аршинными буквами не крупнейших зданиях названия торговых монополий продолжают оставаться характерной чертой Конакри. Кто знает, надолго ли?
Вывески ливанских торговцев выглядят куда скромнее. Но встречаются их лавки буквально на каждом шагу. Как правило, многообразие ассортимента здесь самое не вероятное. В одной из лавок мне объяснили это так: торговец никогда не знает, что может потребоваться покупателю, но удовлетворить любой его запрос он должен.
За прилавком вся семья торговца — он сам занимается покупателями, жена — кассир, дети подают товар с полок. В лавке полутемно, свет проникает туда только через проемы дверей.
Первые ливанские торговцы появились в Гвинее еще в начале нашего века. Они смело открывали свои лавчонки в таких районах, куда более требовательные французы отказывались ехать. Колониальная администрация и крупные торговые компании быстро поняли, какую выгоду можно было извлечь из этих людей. Монополии превратили их в своих агентов, а администрация поддерживала ливанцев, надеясь предотвратить зарождение национальной африканской буржуазии.
Вечером на улицах города часто можно встретить этих жирных с заплывшими глазами мужчин или их жен, таких же полных, увешанных золотыми украшениями. Еще не так давно они чувствовали себя здесь если не хозяевами, то уж во всяком случае доверенными слугами хозяев страны. Теперь все чаще их лица омрачает тень беспокойства. Создание гвинейским правительством в городах государственных магазинов, образование в деревнях кооперативов, закупающих у крестьян сельскохозяйственные продукты и продающих им все необходимое, вырывает у ливанского лавочника почву из-под ног. Сплетенные колониализмом экономические тенета лопаются.
Во французских магазинах покупатели в подавляющем большинстве белые, в ливанских — белые и африканцы. На рынке покупают и продают только африканцы.
Рынок в Конакри — это универсальный магазин для бедноты. На деревянных столах под навесами грудами лежат кирпично-красные помидоры, колючие ананасы, зеленовато-лиловые плоды авокадо, оранжевые манго. В пестрых мисках — пирамиды темно-синих шаров; это индиго, которое и сейчас используется местными ремесленниками-ткачами для окрашивания тканей. Из окрестных деревень крестьяне — суссу и бага — привозят рис, выращиваемый на морском побережье, длинные корни маниока, из которого получают крахмал, бананы. С берегов рек Верхней Гвинеи — Тинкиссо, Мило, Нигера — доставляются тюки вяленой рыбы.
За столами с продовольственными товарами хозяйничают только женщины. Мужчины господствуют в другой сфере. Они продают ткани, всевозможные изделия из металла, различные украшения, лечебные травы, детские игрушки. Их столы стоят отдельно, образуя особый ряд. Я видел здесь выкованные деревенскими кузнецами топоры и мотыги — даба. И сегодня даба — основное орудие гвинейского крестьянина. Во многих районах страны еще не знают плуга.
Я был удивлен, увидев такое своеобразное «разделение труда» в торговле, и долго не мог понять, в чем тут дело. Наконец в одной из бесед с гвинейскими друзьями ситуация прояснилась.
В гвинейской деревне существует очень четкое разделение труда между мужчиной и женщиной. Так, в большинстве районов только мужчины занимаются ремеслами. Они же заняты на основных сельскохозяйственных работах — расчищают поля от кустарника и пней, выжигают траву, мотыжат землю, сеют. Женщины возделывают тапады — небольшие участки земли, расположенные вблизи жилищ. Обычно здесь сажают овощи. Согласно обычаю все то, что женщина собирает с этого участка, является ее собственностью, и если какие-то продукты семья имеет в избытке, женщина может их продавать на рынке. Вот и получилось, что женщины имеют монополию на торговлю фруктами и овощами, тогда как мужчины могут торговать всеми ремесленными изделиями, а теперь и промышленными товарами вообще.
Рынок кормит, обувает и одевает подавляющее большинство населения города. Ремесленники ищут здесь необходимые им материалы. Сейчас лето, сухой сезон, полевых работ нет и многие крестьяне едут в город на заработки. В толпе мелькают живущие в саваннах Верхней Гвинеи малинке, фульбе, приехавшие в Конакри с нагорья Фута-Джалон. Но на конакрийском рынке продают не только предметы первой необходимости.
Мне вспоминается сценка, невольным свидетелем которой я оказался. Молодой паренек принес продавать трех попугаев. Он заставлял их насвистывать мелодии популярных песенок, произносить фразы на ломаном французском языке. Вокруг него собрались любопытные, и начался торг.
Владелец попугаев требовал по восемьсот франков за каждого, ему предлагали по четыреста. Достоинства попугаев подвергались самому критическому разбору. Тогда паренек обратился к окружающим с вопросом:
— А вы знаете, почему попугаи умеют петь и разговаривать, как люди? Потому что когда-то они сами были людьми. Где же вы видели, чтобы людей продавали по четыреста франков?
В толпе засмеялись. Пожилой человек, первым начавший прицениваться к птицам, ответил:
— Если так, оставь этих попугаев себе. Не хочу на старости лет становиться рабовладельцем...
Перед зданием портового управления растет громадное дерево. Пышная крона бросает тень на всю площадь, горбатые, выпирающие из земли корни, подобно контрфорсам, поддерживают его могучий ствол. Это дерево единственный живой свидетель рождения конакрийского порта. Еще в начале нашего века от этого дерева в море шел деревянный причал, у которого разгружались первые пароходы.
С тех пор это место преобразилось. Нет больше деревянного причала. Океанские пакетботы разных компаний останавливаются у бетонных пирсов. Когда в порт заходят грузовые суда, их встречают подъемные краны всех систем и размеров. Все чаще в Конакри прибывают корабли под красным флагом. На этих судах в Гвинейскую республику приплывают наши «Волги» и «Москвичи», тракторы и различные сельскохозяйственные орудия — Советский Союз помогает гвинейскому народу крепить свою экономическую независимость.
Директор порта Конакри Ламин Туре, еще молодой человек с живым умным лицом, любит рассказывать об истории порта, его роли в жизни страны. Он всегда с нетерпением ожидает новую технику, которая поступает в порт из Советского Союза.
— После того как наша страна стала независимой, — говорит он, — многое изменилось в жизни порта. Его хозяевами стали мы, гвинейцы. Французы уповали на то, что мы развалим порт, не справимся с трудностями. Но мы сумели обойтись своими силами. Порт дает многомиллионный доход государству.
