стоящего в современном кинематографе нет! Одна амре… амри… американщина! — Язык его уже заметно заплетался.
— Веня, ну ей-богу, — поморщился мужчина с блокнотом, — завязывай со своими умозаключениями. Ты вот обещал нам найти что-нибудь действительно оригинальное мистическое, где оно?
— Так ведь я за этим в библиотеку и пошел, — стал объяснять Костров. — А там она! Да разве ж я мог пройти мимо?
— Ты — нет, — усмехнулся мужчина с блокнотом, а затем кивнул Полине. — Кушнер.
— Что, простите? — не поняла она.
— Кушнер. Режиссер и директор проекта.
— О… — стушевалась Поля. — Полина Скороходова.
— Вы тоже журналист? Как ваш отец?
— Нет, что вы, я простой библиотекарь…
— Это многое объясняет. И кстати, делает вас на порядок выше большинства из нас. — Не дав возразить, он продолжил. — Мы снимаем мистический сериал, основанный на реальных событиях. Вы как вообще относитесь к подобному жанру?
Полина отвела глаза:
— Даже не знаю, что сказать… Кино — это ведь всегда немного выдумка.
— Немного? — рассмеялся Геннадий Викторович.
— Ну вы же понимаете, что реальность обычно страшнее любого вымысла? — упрямо заметила Полина. — На мой взгляд, мистика — это то, что никто не может объяснить. В силу определенных причин. Ну, скажем, потому что люди, не знакомые с научными выводами, не способны адекватно воспринимать какие-то вещи. Если задуматься, то мистика не более чем непознанное отдельно взятым индивидуумом.
— О как! И что же, вам приходилось сталкиваться с чем-то подобным? — спросил Кушнер.
— Да! — заявила Полина, прижав руки к груди. Ей вдруг нестерпимо захотелось поделиться своими мыслями с режиссером, но она осеклась, поняв, что ни к чему хорошему это не приведет. — Мне не стыдно признаться в том, что я тоже многого не знаю. И поэтому в свое время восприняла увиденное как нечто… Не важно. На самом деле, это всего лишь фантазии, которые не стоят вашего внимания. Мне, как и многим, свойственно делать неправильные выводы. И называть это мистикой.
— Андрюша бы с вами не согласился, — с легкой усмешкой возразил Кушнер. — В его мире мистика является основным звеном к познанию человеческой природы.
Полина с удивлением взглянула на темноволосого молодого человека. На его губах играла высокомерно-презрительная улыбка. Только сейчас Полина заметила, что перед ним стоит бутылка минеральной воды. Обхватив красивыми длинными пальцами бокал, он неторопливо помешивал в нем соломинкой, избавляясь от пузырьков.
— Ну его-то вы узнали? — не отставал Кушнер.
Полина на автомате покачала головой:
— Нет… И кто он? — игнорируя этикет и забыв о воспитании, спросила она.
Над столом пролетел вздох, кажется, полный искреннего восхищения ее непроходимой дремучестью.
— Господь всемогущий! — взвыл Геннадий Викторович и едва не свалился со стула. Развернувшись к Полине, чтобы получше рассмотреть ее, он потрясенно цыкнул языком. — Вы так невинны, дитя мое, что можете позволить себе говорить самые страшные вещи! Это же Андрей Сайганов! Звезда проекта «Темное Зазеркалье»! Колдун, ёшки-матрёшки!
Не сдержавшись, Полина прыснула в кулак, но тут же дипломатично откашлялась:
— Колдун? Вы серьезно? Как в сказках?
Они пересеклись с Сайгановым колкими взглядами. Щеки и шею Полины внезапно обдало странным холодком, но в следующее мгновение она заметила неподалеку официанта с пультом, настраивающего кондиционер. Нет, определенно, этот Сайганов умел произвести впечатление. Вон как на него смотрит молоденькая Мара! А он словно не замечает этого. Действительно, следовало сначала побольше узнать о фильме, чтобы не выглядеть полной дурой…
— Значит, ваша история про колдовство? — обратилась Полина к режиссеру Кушнеру.
— Не совсем, — помялся тот. — Скорее экранизация легенд в естественном антураже. Вот, к примеру, следующий эпизод будет о Чертовой горе.
— Серьезно?! Представляете, а я была там! Но знаете, это место уже такое исхоженное, что вряд ли сохранило свою настоящую мистическую суть, — довольно резво понесло Полину. Видимо, три капли шампанского возымели свое действие, развязав ей язык. «Эх, Варвара, теперь понятно, почему каждый раз ты приносишь с собой бутылочку… Посмотрим, как тебе удастся общаться с клиентами на сухую». — Там теперь, наверное, столько туристов, что яблоку негде упасть — сплошь кемпинги и походные палатки, — вздохнула она. — Раньше было по-другому…
— Э… — Кушнер полистал в блокноте, — Почему туда едут? Потому что это место популярно?
— Вот именно! На слуху. А знаете, сколько еще есть неизученного и по-настоящему страшного? Да в той же Вологодской области. И практически рядом с этой Чертовой горой!
— Вот как? — заинтересовался режиссер. — И вы знаете такие места?
Полина сглотнула и снова прикусила губу. Ну вот кто тянет ее за язык?! Отец частенько говорил о том, что только природа никогда не врет, старательно оберегая свои владения, прячущие нечто необъяснимое… Но разве люди готовы прислушиваться к ее словам? Их манит неизведанное, страшное… Костров прав — божьим детям хочется вкусить блюда поострее…
— Знаете, мои слова могут показаться вам глупыми. И, наверное, вы будете правы. Однажды, когда я была ребенком, мы с отцом были в одной деревне…
— Где она находится? — приготовился записывать Кушнер.
— В нескольких километрах от Чертовой горы. Там же, в Заемье… Повторюсь, я была ребенком. И довольно впечатлительным… Когда вы сказали, что ваш фильм называется «Черное озеро», я подумала…
— Это собирательный образ, — заметил Костров, орудуя вилкой в салате.
Остальные тоже вовсю налегали на еду, и лишь Сайганов смотрел на Полину своими невозможными черными глазами, словно просверливая дырку.
— Я видела это озеро. И оно действительно черное… Может, потому что там вокруг болота и дремучий лес. Но мне потом всегда казалось, что именно в тех местах поселилось настоящее зло…
— Как романтично! — воскликнула блондинка постарше.
— Аллочка, тебе всегда все кажется романтичным, — хихикнул Геннадий Викторович. — Посмотрю я на тебя, как ты взвоешь в деревне.
— Ой, можно подумать, я никогда не была в провинции! Сериал «Люби меня осенью» помните?
— Это тот, о доярках? — уточнил Костров.
— И о них тоже. — Алла поджала губы. — Мы полтора месяца жопой в навозе сидели, пока черновой вариант отсняли.
— Господи, ужас какой! Это еще в эпоху соцреализма было, кажется? — Костров слизнул прилипший к губе листик петрушки.
— Тьфу на тебя, Веник! — обиделась Алла.
— Да я шучу, заинька! Все мы понимаем, о чем речь! Вот Маре это все в диковинку будет. Правда, лапочка?
Мара наморщила хорошенький носик и вытянула губы трубочкой:
— Я знаю, что такое деревня! Там много травы и комаров…
— А еще душ из ведра и лежак из соломы, — добавил Костров. — Коровы, овцы и бараны. Все как в Москве, чего уж…
— Продолжайте, Полина, — Кушнер нетерпеливо помахал рукой.
— Да собственно… — смутилась она, — что еще сказать? Это необычное место. Кажется, там даже воздух другой! Опасный…
— Где, говорите, оно находится? — икнув, спросил
