масс.
Именно обычная физика была виновата в том, что на всём протяжении каньона рождались чудовищные ветра – не сильные днём, но неимоверные ночью. Одно радовало, что ветра в нём всегда дуют слева направо, от начала каньона до места его расширения.
Размышляя над силой ветра и его направлением – у меня родилась одна крайне рисковая идея. Но пока что мы расправили крылья, готовясь полететь в левую сторону, ограничивая наш полёт в пятьдесят взмахов. И хоть мы жульничали, контролируя полёт и стараясь преодолеть как можно больше расстояния между взмахами – через полчаса финальный взмах был сделан. Но ничего интересного мы так и не увидели.
Везде один и тот же пейзаж: справа огромная равнина и луг, слева горные хребты, уходящие в горизонт. Сколько мы пролетели? Десять, может, двадцать километров, и ничего интересного. Хотя в увиденном для меня нашлась небольшая пища к размышлению. Форма каньона не изменялась, на всё протяжении такие же острые края и отвесные, практически прямые стены. Я не геолог, но наша цепь гор образовалась намного раньше, чем каньон. Слишком уж он выбивается прямыми линиями из окружающего природного хаоса.
На всё своём протяжении он был слишком… рукотворен. Если бы каньон размывала вода, то стенки его были бы куда более скруглёнными, без торчащих уступов с бритвено-острыми краями. Складывалось впечатление, что неделю назад здесь и не было никакого каньона, и только вчера что-то неимоверной силы раздвинуло земную твердь.
Следовало направиться в правую сторону и поближе рассмотреть изменение формы каньона. Но точную картину я составлю лишь в следующем году, когда наконец доберусь до Эвереста и с его высоты хорошенько осмотрюсь. Сейчас же я туда не полечу, хоть мне и хочется посмотреть, как именно начинается каньон. Вдруг Ликура наблюдает за нами. В прошлый раз я отделался лёгким испугом, но в этот раз проступок мне с лап так просто не сойдёт.
Следовало набраться терпения, хотя его с каждым месяцем всё меньше и меньше. И чем ближе мы подходили ко дню нашего отлёта, тем сильнее я заводился от предвкушения. Скоро, очень скоро целый мир предстанет перед нами. Мы с сестрой не только пролетим над новыми землями, но и поохотимся в пути на новых зверей. Интересно попробовать на зуб тигра. Или бизона, если такие есть.
Да и не стоит сбрасывать со счетов старое сообщение от системы. Мне полагается практически полное сохранение видовой принадлежности. Главное – не стать такой же морской губкой, как выглядят ящеролюды. Ещё неплохо было бы понять, как мама вообще приняла облик ящеролюдки и что это за магия такая, что позволяет поместить тушку огромного дракона в столь мелкое тело. Но и здесь остаётся только ждать: мама пообещала, что перед отлётом покажет, как она развоплощается обратно в дракона.
В правую сторону мы полетели спустя три дня. Я решил дождаться момента, когда ветер в каньоне перестанет быть порывистым – это происходит, когда солнце близко к зениту, но ещё не заняло центральное положение. Но была и другая причина, по которой пришлось немного задержаться: мама попросила нас слетать на охоту.
В тот же день в лесу оборвалась линия жизни повизгивающего кабаньего взвода. Подобно вертолётам с бравыми вояками на борту мы опустились небесным возмездием на грязных свиней, что посмели хрюкнуть в нашу сторону. Залпы магических стрел обрушились на боровов и свинок, мирно давивших своими тушками зелёную травку на одной из лесных полянок. Не было спасенья хрюшкам от нас, ибо мы принесли этим свиньям истинный свет демократии и слово о том, что демократия – это наша власть над их жизнями. В их мелких поросячьих глазках-пуговках отразилась смерть в чёрно-зелёном одеянии, когда половина из них умерла от магии, а ко второй половине с неба опустились два дракона. Молились ли в тот момент грязные свиньи Великому Наф-Нафу, богу поросячьего визга? Искали ли они спасения в святых писаниях Нуф-Нуфа, пророка его? Может быть, они пытались вспомнить заветы Ниф-Нифа, что повелел детям своим жить по заветам хрюкна? На эти вопросы я никогда не узнаю ответов.
Принеся маме добычу, опустившись к каньону и восполнив ману – мы с сестрой двинулись в путь. Погодные условия были идеальны, а из расселины дул сильный ветер. Ровный, мягкий и с постоянной не меняющейся скоростью. Расправив крылья и поднявшись на метров сорок, я вдруг ощутил некую неуверенность. В голове вспыхнул образ, что я спустился в каньон и не справился с ветром, меня бросило в сторону и размазало по отвесной стене.
– Братик? – раздался взволнованный голос сестры.
– Всё хорошо, – я отогнал скверное наваждение и глубоко вздохнул.
Было что-то страшное в том, что я собирался сделать. Всё же влететь в неизведанную расселину, где дуют сильные ветра – то ещё безумство. Но в моих интересах научиться летать в таких сложных условиях. Там, в горах радом с Эверестом, может быть в разы тяжелее.
– Калиса, не отставай, – я наклонил тело и, спикировав, влетел в расселину. Я сразу же почувствовал холодный ветер и чем глубже я спускался, тем холоднее он становился.
– Сиал, я за тобой.
Калиса хотела углубиться в расселину, но я настоял, чтобы она перешла на парении и подождала меня около земли. Мне хотелось кое-что проверить, и я полетел вниз. И чем глубже я опускался, тем слабее становился ветер.
Поднявшись обратно, я смог найти подходящую высоту. Примерно в двадцати метрах до края каньона дул ветер нужной силы: можно было лететь не терять скорость и высоту. Выровнявшись и заняв устойчивое положение, я пригласил сестру присоединиться.
– Холодно, как зимой в лесу, – задорно прокомментировала Калиса.
– Там внизу ещё холоднее.
– Сиал, – где-то через секунду отозвалась сестра. – А ты знаешь, что я поняла?
– То, что ты проголодалась?
– Нет, мы же недавно кушали, – невинно ответила Калиса, не поняв издёвки.
– Что тогда?
– Тут можно лететь и не махать крыльями. Так удобно!
Калиса уже на протяжении минуты ни разу не взмахнула крыльями. Это говорило о том, что мы действительно можем парить в воздухе столько, сколько захотим. У драконов явно нет физических ограничений на дальность полёта. Конечно, если не брать в расчёт усталость. Остаётся решить вопрос с количеством очков в Магии и Выносливости, но это так просто не решить.
Я распрямил крылья, позволил ветру нести меня и испытал прекрасное чувство,
