капли обиды. Есть насмешливая улыбка и царапающие шею ноготки, которые обостряют и без того выламывающее:
- Фыр-р-р-р-р…
Кажется, у меня отказывают тормоза, и я рву молнию на куртке. Кажется, она сползает на пол и шуршит, а Геля шумно выдыхает мне в губы, выгибаясь навстречу. Только я не слышу и не вижу ничего. Есть лишь яркие слайды и обрывки звуков.
Вспыхнувшие ярче глаза и жадный поцелуй. Мой хрипящий рык на блядскую ткань майки и срывающийся стон Кошки. Гулкий удар в груди и треск рвущегося ворота. Пьяный блеск глаз и дрожащие ресницы. Закушенные губы. Вырвавшийся на волю задушенный стон. Пальцы, впившиеся в волосы на загривке, и мои губы. Дорвавшиеся и сошедшие с ума.
Кажется, я рычал, когда целовал и кусал Кошке шею.
Кажется, я хрипел, задыхаясь от подстегивающего:"Ещё, Совунчик! Ещё!" Снова и снова впивался в ее грудь, ласкал языком и втягивал в рот тугие соски, захлебываясь от своих ощущений и рваного дыхания.
Вырванная с мясом пуговица джинс и раскаленной плетью по нервам:
- Совунчик… Подожди… Совунчик… Лукашик же…
Сквозь вату в ушах, которая пропускает только наше дыхание:"Лукашик". Сквозь пелену перед глазами пьяный угар внезапно зелёных глаз и малиново-алые губы.
- Что? - хрип.
Сквозь надсадный выдох.
- Лукашик… он же придет, а мы…
- Что мы? - мозг медленно щелкает релюшками, включаясь, и отказывается понимать при чем тут мы и Люк.
- Два раза за один вечер застукать… Я же обещала вам ужин.
- Кто? - мотаю головой и судорожно одергиваю руки. - Блядь…
Проморгавшись, увидев то, что натворил с одеждой Кошки и с ней самой по позвоночнику снова хлестануло, но уже ледяной волной. Одна только разорванная майка и засосы на груди пугают меня, и я кошусь на свои руки, не зная как все объяснить.
Воздержанием? Тем, что фыркнула, а меня сорвало с катушек?
Стремительно трезвея замечаю более травматичное - следы от укусов на шее.
- Гель… - отшатываюсь назад и делаю единственно здравое - щелкаю замком, чтобы Лука случайно не вломился. Ему сегодня просто медом намазано оказываться не в том месте не в то время. - Извини, Гель.
- Совунчик, ты дурак? - очень своевременный вопрос, только я туплю и жму плечами в ответ. - Точно дурак! А ничего что мне очень нравится!? Очень! Просто Лукашик придет и…
- Что? Я же… Это же… - тянусь к разорванной майке запахнуть края, но пальцы сами смещаются, едва касаются засоса. - Больно?
- Совунчик, блин! Да что ж ты такой тупой-то у меня!?
Вспыхнув, Кошка тянется к молнии на джинсах. Шипит и рвет ее, заевшую, с каким-то остервенением, чтобы после вцепиться в мою ладонь и, заглянув в глаза спросить:
- Сам проверишь или, как в ванной, испугаешься?
Стоило только понять, что именно она имела в виду, как у меня по новой загудело в висках. В разы сильнее, чтобы смог остановиться, если получу подтверждение. Я судорожно сглотнул и замотал головой, выдергивая ладонь:
- Не надо проверять. Я верю. Верю! Гель, не надо.
- А если я хочу, чтобы ты это сделал?
- С-с-с-с…
- Договори, Совунчик, - не разрывая взгляда, Кошка делает шаг назад и еще один, чтобы упереться лопатками в стену. - Договори, - в глазах нет ни намека на стёб - одни бесенята. - Ты же хочешь сказать, Совунчик. Так скажи, - пальцы медленно проходят по груди, полностью захватывая мое внимание и срывая дыхание. - Ты же хочешь это сделать. Так сделай.
Я мотаю головой и стискиваю зубы, но взгляд, как приколоченный, прилип и ползет вслед за ноготками Кошки. По шее. По груди до конца порванного моими руками "разреза". Дальше перескакивают на впадинку пупка - гул в висках уже превратился в ревущее горнило.
Только оно меркнет перед тем, что вытворяют со мной пальцы, коснувшиеся и провоцирующе-медленно отводящие в стороны края расстёгнутой ширинки. Пересчитывают зубчики…
"Бля-а-а-а-адь!!!"
Словно в бреду тянусь к нежной коже, скрежеща зубами от того, насколько сильно хочу просто прикоснуться, и как боюсь, что сорвусь по новой.
Может, совсем немного провести по ней…
Буквально пару миллиметров…
Бархат…
"Блядь!!!"
- С-с-су-чка-а-а, - все же цежу, не выдерживая и срываясь.
Пара миллиметров превращается в сантиметр, потом в два. Только Кошке даже этого кажется мало. Я и так, как наркоман, дорвавшийся до дозы, но она решила выкрутить меня полностью. Накрыв пальцы своей ладонью, толкает их ниже, не давая мне разорвать эту пытку. И мне, уже почувствовавшему и принявшему как данность, что, убери она сейчас руку, я не уберу своей, по мозгам хреначит наотмашь.
Снова бархат под подушечками пальцев.
- Скажи, Совунчик, - шепот губ и пьяный блеск в глазах ломают меня, словно спичку.
- С-с-сучка… - язык отказывается двигаться, но мозг туманит с каждой секундой, с каждым миллиметром бархата все сильнее.
- Да, Совунчик. И мне это нравится… с тобой нравится… Очень…
Сжав сильнее мои пальцы, отставляет ногу в сторону - спазмом сводит горло, и я хриплю, теряя способность понимать. Могу лишь видеть как затягивает поволокой зелёные глаза. Могу лишь слышать, как рвется выдох на мною зацелованных губах. Могу лишь чувствовать, как ее ладошка прижимает мою к ее пылающим губкам и давит на палец. Давит, чтобы он погрузился в пульсирующий жар, и прижимает, не оставляя, стирая все возможные сомнения.
- Мне… - всхлип, когда я впечатываю ее в стену и проталкиваю палец глубже. - Нравится… - жадный вдох и выдох. - Поверь…
- С-с-су-чка-а-а-а… Я же… сдохну, - голова идёт кругом от всего происходящего и выжигающего, заполнившего вены, возбуждения.
- Нет… Я хочу… Тебя… Потерпи… Лукашик же…
- Ну да… Лукашик, - кивнул и не удержался - заскрипел зубами, услышав звонок в домофон. Дёрнул подбородком в сторону
