Когда девочка подрастет, она начинает помогать маме. Стирает одежду свою и братьев, ходит на мельницу молоть кукурузные зерна. Печет лепешки — тортильи, кормит кур и свиней. По вечерам, принеся воду из колодца и помывшись, девочка садится на низенькую скамейку, кладет на колени кусок материи и начинает вышивать. На ткани появляются цветы, листья, деревья. Сначала вышивается узкая полоска. Ею украсят нижний край национальной одежды «уипиль». Затем расшивают воротник.
Разноцветные хлопчатобумажные и шелковые нитки хранят в белой высушенной тыкве. Она стоит у скамейки, чтобы всегда быть под рукой.
Вышивают разными цветами, делают и одноцветную вышивку — голубую, розовую, черную.
Когда делают стежки черной ниткой, девочки становятся грустными — значит, в дом пришла беда.
В деревне
Знайте же, что, когда отец работает недалеко от деревни, обед ему носят дети. В глубокую глиняную кастрюлю кладут вареную фасоль. Кукурузные лепешки заворачивают в вышитую белую салфетку. Между двумя лепешками — острый соус из красного перца. Отдельно наливают другой соус — из томатов и кориандра. Его приправляют еще соком горького апельсина и солью.
Крестьяне майя очень рано выходят в поле. Иногда до рассвета.
Дома выпивают чашку жидкого кофе и съедают толстую маисовую лепешку, посыпанную солью. С собой берут только лепешку, соль и зеленый перец.
Когда солнце начинает припекать, делают перерыв, едят, запивая водой из тыквенного сосуда. Затем — снова за работу. Когда сын приходит с обедом, крестьянин наедается вдоволь. Потом работает, пока птицы в горах не перестанут петь.
Так бывает во время прополки кукурузы.
Прополка — ответственная работа. Крестьянин проводит на кукурузном поле дни и ночи, чтобы победить сорняки и отстоять свой хлеб.
Ночует он в поле в «паселе» — шалаше из ветвей, крытом травой или пальмовыми листьями.
Когда поднимаются кукуруза, фасоль, тыква, дыня, дети выходят помогать отцам. Они отпугивают хитрых черных птиц. Птицы налетают на кукурузные поля, выклевывают проросшие зерна и поедают нежные ростки. Дети бросают камни, свистят и кричат.
Еще лучше поставить пугало. Сделать его нетрудно. Из двух палок ставят крест на длинной ноге. Его укрепляют камнями, чтобы ветер не утащил.
На плечи кладут ветки и сухую траву. На верхний конец крепят пучок травы. К стоящему на земле концу подвязывают ветки и траву — туловище и ноги. Иногда еще надевают старую одежду и продавленную шляпу. Вообще-то старую шляпу уносить из дому нельзя: она служит для раздувания огня в очаге. Но если надо защитить кукурузу — другое дело.
Там, где основная культура агава-хенекен, дети осматривают внимательно плантации. Они собирают битое стекло, складывают в корзины и относят к алькальду — старосте. Это очень полезная работа. Перед началом сезона дождей особенно сильно припекает солнце, наступает засуха, «сэка», как ее называют на Юкатане. Лучи солнца, преломляясь в гранях стекла, могут вызвать пожар. На плантациях растет трава, она пересыхает и загорается от лучей солнца, которые отражаются от кусочков стекла, разбросанных по плантации.
За эту работу дети получают деньги — мало, но все же подспорье для дома. Ребята ответственно относятся к этой работе. Ведь если погибнут посадки, их отцы потеряют работу.
Плетение
Знайте же, что дети майя умеют делать множество простых и полезных вещей.
В горах Юкатана растут бесчисленные виды лиан. Они гибкие, с них легко снимают кору. Крестьяне учат детей плести из коры корзины и делать другие полезные вещи. Например, «пеет». Это большой диск, его плетут из лиан. С трех сторон привязывают веревки. В одном пучке их удерживает толстый шнур. Он свешивается с балки около кухни. Шнур можно поднимать и опускать, чтобы не доставали домашние животные. А в месте соединения трех нитей, удерживающих диск, на шнур надевают тыкву отверстием книзу.
Диск используют для хранения продуктов. Тыква служит для защиты от крыс, когда те пытаются спуститься по шнуру на диск, чтобы достать продукты.
Жители Юкатана говорят: «Подними хлеб, чтобы завтра поесть».
Плетут корзины такого размера, что, стоя, можно спрятаться в них. Самые высокие корзины предназначены для хранения кукурузных початков. Они служат единицей измерения при продаже кукурузы.
Карга — большая мерка для зерна. В ней двенадцать альмуд, в одной альмуде — две квартильи, а в одной квартилье — две четверти.
Детям майя надо знать эти единицы измерений, ведь их обычно посылают в лавку. Вместо денег им дают альмуду, или квартилыо, или четверть кукурузы, чтобы обменять на мыло, сахар, спички, кофе и другие товары, необходимые для дома.
Корзины из лиан служат ловушкой, с которой мальчики охотятся на голубей, дроздов и других птиц.
На один край перевернутой корзины кладут камень. Небольшую палочку подставляют, чтобы приподнять другой край. К палочке привязывают тонкий шнур и присыпают его землей, чтобы стал незаметным.
Под корзину кладут зерна кукурузы.
И терпеливо ждут, пока голуби не зайдут под корзину поклевать.
Дернулся шнур, палочка падает, и корзина накрывает птиц... Голубей зажаривают на углях. Вся семья пирует.
Дети майя, как все в мире дети, играют, смеются, поют, мечтают. Правда, им многого не хватает из того, что имеют в избытке другие дети.
У детей майя не хватает пищи. Они пьют мало молока и едят мало мяса. Их одежда скромна и проста. Они редко ходят в цирк, в кино и на ярмарки. Многие из них никогда не видели театра. Не хватает еще школ и учителей.
Когда среди дня ветер поднимает опавшую листву, предвещая молнии, когда солнце проходит по небосводу, когда молнии освещают горизонт, плывут тучи и выпадает благодатный дождь, от которого зеленеют кукурузные поля.
Тогда в воздухе слышны шелест, голоса, смех, свист, а иногда плач и стон...
Все эти таинственные шумы и звуки, освежающий бриз, горячий воздух и холодный ветер, эти трели и песни, стоны и заглушенные крики — это голос Юкатана.
Он говорит со своими детьми. И сеет в них семена любви и силы. Семена разума и непокорности. Семена мудрости и достоинства. И маленькие сердца открыты этому. И в светлых их умах зажигается новый свет.
Эти семена принесут свои плоды. И тогда у детей майя не будет ни в чем недостатка...
Эльмар Льянес Марин, мексиканский писатель Перевел с испанского Вл. Федосеенко
Х оди в море хоть год, хоть двадцать лет, но каждого трала ждешь, словно именно в нем найдешь то, что искал всю жизнь! И пусть в этом районе побывала не одна экспедиция, пусть сам ты работаешь здесь не первый раз и, взглянув на самописец эхолота, можешь по глубине места с высокой вероятностью предсказать видовой состав улова,— чувство ожидания не проходит. Потому, наверное, на выборку трала собираются все, даже те, кто свободен от вахт и работ. И неважно, какой это трал: первый или сто первый.
Вход на траловую палубу разрешен, кроме рыбмастеров и «тральцов» (так называют палубную команду, ведающую всеми тонкостями извлечения рыбы из моря), только нам, «науке». Остальные смотрят с кормового мостика, со шлюпочной палубы. Не один раз, даже глубокой ночью, замечал я чье-то лицо, белеющее из сумрака шлюпочной палубы.
Ожидание чуда... Оно присуще почти всем, но, мне кажется, более всего именно нам, морякам и рыбакам, морякам-ученым.
С каждым тралом ждешь чего-то нового — и знаете, как правило, находишь! Не обязательно сейчас, сегодня, это может быть и потом, когда на берегу начинаешь осмысливать собранные в море материалы.
А бывает, находишь в трале. Важно не прозевать, не пройти мимо, узнать это новое. Оно может оказаться видом креветки, который встречался лишь у Гавайских островов, а ты нашел ее у берегов Южной Африки, или вообще неизвестным ранее науке видом. Или это просто хорошо знакомое животное, которое ты никогда до этого не держал в руках, хотя много о нем слышал.
...Начинаем с малых глубин. Трал отдают быстро и быстро выбирают. Мы уже наготове у трапа на рабочую палубу: в сапогах, в нитяных перчатках, у меня в руке — ведро, под мышками у ихтиологов — рабочие журналы. Внизу нас ждут ящики и корзины для отбора пробы, рабочий стол и весы. Чуть ли не главное орудие труда научного работника на палубе — зюзьга. Это нехитрое приспособление, которым черпают рыбу из улова при взятии пробы, и каждому из нас ох как много приходится помахать ею.
Трал уже на палубе, пока тральцы перетряхивают его мы потихоньку ворчим: «Вся рыба вдоль мешка растянулась! Скорости, наверное, не хватает! Чего они возятся?»
Наконец улов вылит, над головами не висят гаки и прочие потенциальные опасности, и наука вступает в свои права. Если улов большой, берем только часть — случайную пробу — и результаты потом пересчитываем на весь улов.
