в ночном лесу. Может быть и цвета бордо, что случается, когда полоса неприятностей окружила вас тюремными стенами и не разглядеть даже зарешеченного оконца.
Задумался горе писака-самонадеянный писатель. А что? А если попробовать и отбиться-отмазаться от критиков объяснениями корректора. Продемонстрировать, какой он продвинутый-передовой. А может быть, горделиво прикрыться Пушкиным: «Без грамматической ошибки я русской речи не люблю»?
Или «лучше подучиться, чем ужом крутиться»?
СКОРОСТЬ — ВЕЛИЧИНА ПОСТОЯННАЯ
Жили-поживали муж да жена. Долго жили, хорошо жили. Иногда жена, если не ругалась, мужу даже ласковое слово говорила. Муж тоже не отставал. Когда за интернет вовремя заплатить забывал, супружницу свою всегда находил за что похвалить. По событиям, ну, там 8 марта, день рождения цветы дарил. Детей они подняли, на ноги поставили. Внуков-внучек время от времени воспитывали.
Но с годами поколение это молодое все активнее стало сопротивляться правильному воспитанию-обучению. Обидные слова говорить начали. Мол, тормозишь дед. По скорости с редькой-тыквою соревноваться только и можешь. Однако муж-то наш подобные инсинуации категорически отвергал, потому как себя к пожилым лишь недавно приравнял.
Пробовал проучить юное поколение. Спрашивал, а знают ли они, что в их возрасте знать положено. Например, закон Бойля-Мариотта, или Гей-Люссака. Без мобильника-дебильника ответить не могут, все у Гугла ответы выведывают. А про Гей-Люссака, так вообще хохочут.
Пожаловался муж-супружник своему другу-однопартийцу (за одной партой в школе сидели) на ситуацию эту неприглядную. А тот ему рассудительно так заявляет, мол, и на самом деле не юнцы мы уже давно. Пятьдесят лет назад как молнии мы были. Что по лестнице взобраться, что за девицами угнаться. А теперь как мухи сонные ползаем.
Наш мужик с кондачка в спор ввязываться не рискнул. Говорит, обдумать надо проблему эту, исследования провести, проанализировать информацию, а уж потом решать, ставить ли на себе крест.
Встречаются они через неделю. Муж-супружник довольный уверенно так заявляет, что скорость не утратил, не потерял. Объясняет, что когда женился, то была у него теща. Женщина обстоятельная, обаятельная, а главное, умнющая. Вот как-то раз, уж теперь и не вспомнить, о чем разговор завязался, она и говорит:
— Смотри, какая тебе жена превосходно-замечательная досталась, ударники коммунистического труда позавидуют. Вот вызвали тебя срочно на службу, так пока ты носки надевал, она тебе и брюки и рубашку успела выгладить.
Так вот, говорит наш муж-супружник своему другу-однопартийцу, что провел он научный опыт-эксперимент. А в сухом остатке…
— Представь, пока я носки надевал, жена моя, стахановка, и брюки и рубашку, как в молодости, выгладить успела. Так что не правы внуки-внучки, да и ты вместе с ними. Все в порядке у меня со скоростью.
Жил-поживал мужчина. Среднего возраста, внешности привлекательной. Ну, не Жерар Филипп, не Мастрояни. Но все же очень даже ничего. В общем, женщины его вниманием не обходили. Наверное, из-за этого он и жил почти всегда один. Волю-свободу любил больше, чем уют в доме, чем борщ украинский или пельмени самолепные. А женщин тоже любил, но непродолжительно. Как почувствует угрозы-посягания на вольготности самому решать, что, когда и как делать, так и возвращается к сосискам и яичнице на завтрак.
Если масштабно-космически посмотреть, то жизнь его протекала, как горная река, Сначала, по молодости, бурная, ревущая, могучая. Потом потише, а ныне плавно-спокойная. И маршруты его передвижений, раньше напоминавшие корневую систему дуба или секвойи, теперь выглядели, как рельсы узкоколейки: дом — работа — магазин — дом.
Иногда получалось ему выбраться из почти пенсионерской колеи, да все реже и реже.
Но однажды, выходя утром из подъезда, заметил наш мужчина, что сосед его с чемоданом в машину садится. Жену свою целует так как-то небрежно-пренебрежительно, говорит, что приедет через неделю, и убывает, оставив ее без поддержки надежного крепкого плеча.
А супружница у этого соседа была веселая, доброжелательная. В лифте, когда случалось с нашим мужчиной вдвоем ехать, здоровьем интересовалась, спрашивала, когда же он свое сердце подарит какой-нибудь принцессе или, может, менеджеру по связям с шоу бизнесом. Казалось нашему мужчине, что что-то между ними проскакивает, искорка какая-то зазывчатая.
И вот в этот день сначала чуть-слегка, а потом все больше и убедительнее перед глазами мужчины нашего, холостяка-весельчака, картинка рисовалась соблазнительная. В конце концов, он сказал себе: «А почему бы и нет?»
Пошел домой привычным маршрутом. А вот в магазине из колеи стал выбираться. Купил не сардельки, пиво и чипсы, а торт, шампанское и цветы. На этаже тоже свернул не направо, к своему гнезду-берлоге, а налево, к соседке.
Позвонил, а потом спрятался, чтобы в глазок его видно не было. А как только дверь открылась, он и выпрыгнул, как черт из табакерки, цветами вперед. Да еще и ляпнуть успел: «А нет ли у вас утюга лишнего?»
Про утюг он почти угадал. Кулаки у соседа и размером, и крепостью-твердостью очень даже на этот предмет домашнего обихода оказались похожи. Но скоростью «глажки» больше соответствовали вентилятору.
В больнице мужчина наш почти всю правду рассказал: про привычный маршрут, про неспровоцированную агрессию соседа злобного, который лишил его шампанского и роз-гладиолусов, а торт, вероятно, съел. Потому что следов крема на одежде и голове мужчины нашего не нашли. В отличие от запаха благородного напитка и царапин от стекла и цветочных шипов в районе морды лица.
Главная врач с больным-травмированным спорить не стала и с легким сердцем поверила в «ничем не спровоцированную агрессию» соседа-варвара: «Как это не по-европейски!» Вместе с ней решительный протест выразили и простые врачи, медсестры, нянечки и даже клининг-менеджеры. Они также потребовали незамедлительно вернуть шампанское, торт и цветы. Желательно прямо в больницу. Что и довели до общественности — подопечных больных.
Впоследствии сосед нашего травмированного мужчины решительно отверг обвинения в преступных и аморальных деяниях. Официально заявил, что происшествие случилась на его суверенной территории, что была совершена попытка посягательства на охраняемые государственными и божьими законами семейные устои. Но не тут-то было!
Докторши-медсестры наши были продвинутыми телесмотрителями. А как раз в это же самое время корабли военные из соседней самой независимой в мире страны-государства с моряками да с пулеметами, гранатометами, автоматами, пистолетами зигзаг какой-то сделали и границу нарушили. Задержали шалунишек, да в тюрьму бросили. А Европа демократически просвещенная тут же и заявила: «Отпустите немедленно мальчиков невинных, возверните и кораблики их, конечно, прежде отремонтировав, да покрасить не забудьте. Вот тогда станете вы достойными кандидатами на признание вас цивилизованными!»
Женское общественное мнение, прислушавшись к европейскому разуму, посчитало, что изменение
