столкнулся с верховым мальчишкой. Мальчишка сидел на лошади без седла и был бос, закричал звонко:
— Господин, господин! У нас в Малой Рютте конокрады коней увели!
— И много увели? — Спросил солдат.
— Двух. Мужики за вилы побрались, ловят, а конокрады злобные, с кинжалами.
— Ну, поехали, посмотрим.
Конокрадов ловили почти весь день. Коней нашли почти сразу, а воры стали прятаться в болотах и орешниках. Найти их не получалось, пришлось послать человека за Клаусом и собаками. Клаус привел свору, и дело сразу сдвинулось. Волков с недобрым удивлением наблюдал, как местные мужики суетились, устали не знали, искали конокрадов с упоением, лезли в болота, входили в злобный раж. Вроде, тихие и забитые, а тут вдруг разозлились. Землю рыли, искали воров, забыли про покой. Пока солдат объезжал болото, собаки нашли одного конокрада. Тот сдуру решил защищаться, ножичком помахать, так мужики его вилами искололи насмерть, места живого не оставили. Другой, видя судьбу своего товарища, благоразумно решил, что сдаться сержанту будет лучше. Волков приехал, когда стражники уже крутили ему руки. Был он черняв, крепок, в драной одежде, но в сапогах, а мужичье сапог не носило.
— Дезертир? — Спросил солдат, но и так знал.
— Да, господин, жалование полгода не платили, вся рота разбежалась.
На лбу багровело старое, уродливое клеймо.
— А клеймо за что?
— По молодости бес попутал, воровал.
— Сержант.
— Да, господин.
— Ты знаешь, что с ним делать?
— Знать-то знаю, но мне приказ нужен.
— Приказ тебе нужен, — Волков вздохнул, — ну, что ж, приказываю тебе его повесить.
— Да, господи. — Сержант кивнул.
— Господин, — завыл дезертир, — господин, прошу вас, не надо. Умоляю!
— Хватит скулить, — сухо ответил солдат.
— Здесь вешать? — Спросил сержант.
— Нет, в Рютте, на площади, чтобы все видели.
— Так там еще висят двое.
— Ничего, и на этого место найдешь.
— Господин, — продолжат выть дезертир, валялся в грязи, у ног лошади Волкова, пытался даже поцеловать сапог. — Умоляю, не казните, рабом вашим буду.
— Мне рабы не нужны. И хватит скулить, жил, как крыса, так хоть умри, как человек, — произнес Волков и поехал в замок.
Ехал и с удивлением смотрел, как мужики тащат дезертира. Им и стража была без надобности, они бы и без сержанта его повесили. «А народец-то озверел, опасный стал, — думал Волков, глядя на местных. — Сейчас его лучше не злить, замордован вконец ворьём и дождями, неровён час, за вилы возьмётся, как сержант говорил». Случись такое, Волков бы не удивился.
В замке, как только он приехал, к нему подошёл Крутец, стоял ждал, пока солдат слезет с коня и обратит на него внимание.
— Ну что вы мнётесь, говорите, — произнёс Волков, разминая ноги.
— Понимаете, — начал молодой управляющий, — у нас трактир переполнен.
—Знаю, и что?
— И в харчевне в малой Рютте народ на полу спит.
— Видел.
— А люди в феод всё прибывают.
— И что я с этим должен делать?
— С этим ничего вам делать не нужно, только вот пришлые стали занимать пустые дома. Я пытался с ними говорить — так слушать ничего не хотят. Ещё и лаются.
— Вы пытались брать с них деньги?
— Пытался. Но не для себя, в казну барона хотел брать, — сразу предвосхитил лишние вопросы Крутец. — Так вот никто не хочет платить, хотя юридически все эти дома собственность барона.
— Вот как! И сколько таких домов заселено пришлыми?
— В Рютте — все! А в малой Рютте два свободны, да и то потому, что крыши в них погнили.
— И все живут бесплатно?
— Никто не платит. У меня нет времени, чтобы ходить и ругаться с ними, тем более, что днём их почти всегда нет дома, приходят они с работ ночью.
— Вам нужно срочно выбрать новых старост в деревнях.
— Я уже думал об этом, но не знаю, как это сделать. Как их выбирают?
— И я не знаю, наверное, надо собрать людей и сказать им, чтобы выбирали. Ёган должен знать.
— Думаю, что вы правы. Спрошу у него.
— Берите Ёгана, собирайте людей, сегодня с ними поговорим. Тянуть нельзя. Велите седлать себе коня.
— Да, я тоже так думаю.
Пока конюх седлал коня для управляющего, Волков сел обедать, и тут, как будто он ждал этого, пришёл стражник:
— Господин.
— Что ещё? — Коннетабль даже не возмущался, он смирился с тем, что постоянно кому то нужен.
— Староста опять желает с вами говорить.
— Пусть ещё посидит.
— Говорит, что согласен.
— Согласен, говорит, — солдат отодвинул тарелку, — ну тогда веди.
Староста опять стоял, звенел цепью, смотрел в пол. Прослезился. И почти рыдая рассказал где припрятал деньги.
— Рыдает, — пояснил солдат пришедшему в донжон управляющему, — видать сердце с деньгами прощается. Ладно, не рыдай. Отпущу твоих, и тебе разрешу тулуп принести. Если найду деньги, конечно, — пообещал он старосте.
Староста утёр слезу. А Волков продолжил:
— Эй, монах!
— Да, господин, — брат Ипполит встал, поклонился.
— Бери-ка, вот этого молодца, — солдат указал на мордатого стражника, — ступайте в дом вот этого вора, что в малой Рютте, и там под лавкой у окна, непробитая половица, правильно я говорю? — Солдат глянул на старосту.
— Правильно, господин. — Всхлипнул тот, — чего же не правильного, всё так.
— Найдёшь деньги, пересчитаешь, принесёшь сюда.
— Прямо сейчас идти, — спросил монах.
— Да нет на пасху, — съязвил Ёган, — деньги-то подождут, куда им деваться.
Монах и стражник тут же ушли, старосту увели в подвал, а солдат продолжил обед, хотя на улице его уже ждал Крутец.
Молодой управляющий Крутец на лошади ездил плохо, болтался из стороны в сторону, боялся упасть, а злобная кобылка это чувствуя — то и дело его потряхивала, да ещё норовила укусить за колено. Он хватался за луку или цеплялся за её гриву. И ругал её не зло. Зато говорил он не переставая, и ничего ему не мешало.
— Народ прибывает каждый день, а на трактир-то деньги есть не у всех, трактирщик с людей три шкуры дерёт, — говорил Крутец.
«Три шкуры, — думал солдат, — это хорошо, пусть дерёт, главное, чтобы со мной рассчитался».
— Люди иду по мужицким хатам, живут, кто, где может, еду готовят во дворах, там же и мясо рубят, там же и спят под навесами. Торгуются на улице, и пьют там же. Нам рынок нужен.
— Рынок? — Волков никогда бы до такого не додумался бы.
— Да, господин коннетабль, я уже и место присмотрел, за церковью.
— У виселиц?
— Да прямо там.
— А людей где я буду вешать?
— Да
