задумался.
— Сейчас вокруг нас мир, которого больше не будет. Разве ты не тоскуешь по тому, что уже не вернется?
Леда помотала головой.
— Вовсе нет. Когда я родилась, многие виды уже исчезли. Когда я росла, меня приучали к мысли о том, что нас ждет. Я давно смирилась с тем, что мир не будет прежним, и впереди еще так много невосполнимых потерь. Понимаешь?
Сибиряк понимал. Ее ровесникам было легче. Они никогда не надеялись, никогда не жили верой в то, что им удастся сохранить свою планету. Для них медленное угасание природы было естественным и непреложным фактом. А ему, Антону Лебедеву, Виктору Титову, да и всем остальным людям старшего возраста удалось застать время надежды. Может потому им так трудно смириться с реальностью.
Сибиряк оглядел животных. Гиены мирно легли в траву, львы равнодушно ходили мимо антилоп, не обращая на них внимания. Но Сибиряк знал, что так не должно быть. Эта идиллия разрушала для него иллюзию подлинности. Природа должна быть жестока, тысячелетия кровопролитных охот, загон и побег, охотник и добыча. Сибиряк ничуть не был жесток и не желал зла мирно пасущимся зебрам. Он просто знал, как должно было быть, и не мог принять мифическую идиллию. Зато Леда была в восторге. Она то и дело вскакивала на ноги, трогала всех подряд. Умудрилась схватить остромордую гиену за уши и как следует потрепать по всклокоченной голове. Сибиряк смотрел на нее и думал, что из всего, что их сейчас окружает, настоящее — только девичий восторг Леды. Она наполняет жизнью все вокруг и придает смысл всему, что здесь происходит.
Когда вдали замаячили силуэты других гостей, Сибиряк поднялся с места.
— Ну что, пошли дальше? — предложил он.
Леда удивленно подняла на него глаза. Она поймала в траве какого-то грызуна и нещадно его тискала.
— Ты что! Как можно вообще уйти отсюда?
Сибиряк пожал плечами.
— Завтра придем еще раз, обещаю.
Леда вздохнула, опустила грызуна обратно в траву, и тот поспешил спрятаться от греха подальше.
Они уходили в сторону заката, два силуэта, мужчина и женщина, рука в руке. Женский силуэт все время оглядывался и порой подпрыгивал, не в силах сдержать восторг. Мужской силуэт шел спокойно, размеренным шагом. Они скрылись за горизонтом, очерченным программой виртуальной реальности. Будто закат забрал их в свою золотую и розовую страну, а травы проводили шуршанием и шелестом.
***
Виктор ждал Ингрид у водопада. Он отпустил дракона. Доставив Главнокомандующего на место, дракон поднялся в небо так высоко, что казался чудесным бумажным змеем, парящим среди звезд. Ингрид не торопилась. Она включила GPS, чтобы Виктор мог наблюдать за ее перемещениями. По пути к водопаду ее ждало столько интересного, что красная точка, обозначавшая ее местонахождение, подолгу оставалась на одном и том же месте на мониторе его браслета.
Виктор обошел озеро, образованное водопадом. По периметру кружили парящие фонари. Водопад по форме напоминал женщину в свадебном платье, прижавшуюся к скале. Он огляделся — никого. Скинув пиджак, рубашку, а затем и брюки, он осторожно зашел по колено в озеро. Водопад был подарком от Перу. Вода прохладная: по ногам побежали мурашки. Виктор смотрел на сотканную из воды невесту. Прекрасный подарок для Туяры, величественный, так подходящий к этому дню.
Виктор зашел глубже. Под ногами скользкие камни, гладкие валуны, обточенные игривым потоком. Он подумал о том, что Ингрид никогда не надевала, да и вряд ли наденет подвенечное платье. Отчасти, в этом была его вина. Но разве они могли поступить иначе двадцать лет назад?
Он оставил браслет на берегу. Красная точка была уже здесь, но Виктор не знал об этом. Точка стояла у края озерной воды, не двигаясь, глядя на широкую спину Главнокомандующего.
Он зашел по грудь. К холоду привыкаешь. Ко всему можно привыкнуть, даже к одиночеству, и к невозможности вернуть потерянные для любви годы. Привыкнуть можно, но перестать жалеть — никогда.
Точка углублялась в озеро вслед за Виктором.
Водопад-невеста. Ее прекрасное белое платье из водяной пены спускалось шлейфом в озерную гладь.
Может, у них еще есть шанс все исправить? Наверстать упущенное. Что-то склеить, забыть давние обиды, а главное…
Красная точка на мониторе браслета плыла к нему. Все ближе и ближе.
А что же главное? Простить друг-другу предательство расставания.
Виктор зашел в воду по шею. Ингрид была уже совсем рядом, позади, она не спускала глаз с его короткой военной стрижки и пары бледных тонких ушей.
Ведь двадцать лет назад они разошлись просто так, даже не поссорившись. Они были прекрасной парой, понимали друг друга с полуслова, чувствовали друг друга на расстоянии. А потом Виктору пришла пора возвращаться домой. Они поцеловались на пороге их маленькой квартирки в Стокгольме и увиделись снова двадцать лет спустя. Что это было? Странное решение.
— Тогда нам казалось, что у нас впереди вся жизнь, — Ингрид протянула к нему руку. Ее ноги уже не доставали до дна, и ей пришлось обхватить его за шею, чтобы держаться на плаву.
— И мы надеялись, что еще найдем другую любовь. Непременно найдем. Вот только… — подхватил Виктор.
— Только защитим диссертацию. Сделаем карьеру в армии. И вот тогда для любви настанет подходящее время. — В воде Ингрид казалась невесомой. Виктор обнял ее за талию, Ингрид обвила его ногами.
— Но оказалось, что однажды упущенное для любви время не вернется.
Они закружились в воде.
— Мы так и остались одинокими, — тихо сказала Ингрид. — Одинокими друг без друга.
— Почему ты мне никогда не писала? Я думал, ты забыла меня.
Ингрид покачала головой.
— Ты выбрал армию, а не меня. Я не забывала тебя ни на день. Но не прощала ни на миг.
Виктор мог бы сказать Ингрид, что она выбрала диссертацию и лабораторию в Стокгольме. Но промолчал. Пусть он будет виноват во всем. Разве он мог обвинить Ингрид хоть в чем-то? Разве имел право взваливать на нее такой груз? Нет, пусть лучше будет виноват только он один.
Ингрид держала его за шею. Виктор погрузился в озеро с головой, утянув ее за собой. Под водой было темно. Они могли только ощущать друг друга, проводить кончиками пальцев по знакомым изгибам, что пронесли в своей памяти через столько лет. Ингрид коснулась губами его губ, отдала ему свой единственный сбереженный вздох, пузырьки воздуха поднялись на поверхность и поплыли прочь, дальше от белого пенного платья невесты.
Они еще долго не появлялись над поверхностью, словно их и не было в озере.
