избавляться от плохо функционирующих компонентов, что, в свою очередь, улучшает все функции в целом.
Еще один механизм, с помощью которого физические упражнения делают нас сильнее на молекулярном уровне, – снижение окислительного стресса, разновидности воспаления, способного вызывать повреждения клеток и ДНК. У лабораторных мышей, вследствие мутации лишившихся способности контролировать окислительный стресс, появлялись признаки преждевременного старения, и животные умирали молодыми. Но если им создавали условия для физической активности, признаки старения почти исчезали, и животные жили нормальной жизнью.
Парадоксально, но физические упражнения снижают окислительный стресс в клетках, вызывая выработку активных форм кислорода, например супероксида.
Ответом на эти опасные оксиданты становится стимуляция важных антиоксидантных ферментов, которые защищают клетки от подобного повреждения. Такие ферменты после тренировки еще долго остаются на повышенном уровне, обеспечивая организму дополнительную защиту от повреждения белков и ДНК. Упражнения на выносливость приводят к подобным реакциям во всех основных отделах клеток нашего организма [8].
Последний и увлекательный способ, которым упражнения изменяют тело, – это секреторная и сигнальная функция мышц. Только в последние двадцать лет мы поняли, что мышцы выделяют в кровоток сигнальные факторы, называемые миокинами.
Мышцы – это самый крупный орган тела, который во время пиковой нагрузки потребляет до 80 % минутного объема кровообращения. Мышцы позволяют животным функционировать и выживать. Когда возникает потребность в их большем количестве, сама мышца может вызывать каскады изменений в организме, высвобождая миокины, которые прикрепляются к рецепторам печени, поджелудочной железы, костей, иммунной системы, мозга и самой мышечной ткани [9].
Некоторые дни в медицинской школе казались марафоном. За целыми днями лекций и лабораторных занятий следовали часы в библиотеке. Первые два года мы проводили там почти каждые выходные. В последние два года проходили клиническую ротацию, проводя по месяцу в отделении общей хирургии, педиатрии или психиатрическом. Я знал, что хочу работать в области первичной медико-санитарной помощи.
Я флиртовал с экстренной медициной, но мое внимание было сосредоточено на глобальном здравоохранении и здоровье бездомных.
Я видел, как мои бездомные пациенты страдали от алкогольной и опиоидной зависимостей, а также от ВИЧ и других инфекционных заболеваний, несоразмерно чаще по сравнению с другими группами населения.
Однажды мой руководитель попросил встретиться с ним в приюте на Джордж-стрит, в нескольких кварталах от больницы Святого Михаила. Ситон-Хаус – крупнейший мужской приют в Торонто. Я вышел из своей квартиры недалеко от Итон-центра, повернул налево на Дандас-стрит и оказался в другом мире. Во время следующих посещений приюта я понял, что в центре самого богатого города Канады люди страдали патологиями, которые были бы уместны в развивающейся стране или в более раннюю эпоху. Я диагностировал и лечил пациентов с туберкулезом, окопной стопой [9], неконтролируемым ВИЧ, абсцессами от употребления инъекционных наркотиков и терминальными заболеваниями печени. Я все еще стремился работать в области глобального здравоохранения, но теперь узнал, что мне не нужно выходить за пределы городской Канады, чтобы найти пациентов. Специалисты в области ВИЧ и наркомании, с которыми я работал в первые годы обучения, вдохновили меня и направили на путь нынешней работы.
По мере того как росло мое понимание человеческого здоровья и болезней и опыт в этой сфере, я постоянно думал о том, чтобы стать здоровее самому. Даже среди однокашников по медицинской школе мы практиковали огромный спектр того, что обычно называют «нездоровыми привычками». Это минимальные физические нагрузки, ужасные диеты с высоким содержанием обработанных сахаров и жиров, а иногда и чрезмерное употребление алкоголя. Некоторые вещи изменились – например, насколько я знаю, никто из моих одногруппников не стал заядлым курильщиком, хотя одно или два поколения назад эта привычка не была чем-то особенным. И все же мы определенно не являлись людьми с хорошим здоровьем.
Переехав в Оттаву, я начал кататься на велосипеде, но меня постоянно грызло ощущение, что этого недостаточно. Я видел людей, совершающих длительные пробежки по дорожке вдоль канала, и испытывал благоговейный трепет перед их мужеством. Оказаться так далеко от дома, до которого можно было добраться только на своих двоих, выглядело безумием. Я обнаружил, что посещение тренажерного зала, езда на велосипеде, пешие прогулки и походы улучшали мое самочувствие. Я завидовал бегунам, но все еще не верил, что смогу с ними сравняться. Тень бездействия нависла надо мной – пока однажды я снова не начал бегать.
К этому меня подтолкнули братья. Старший, Алекс, жил в Ванкувере, и однажды во время разговора по телефону он сказал, что начал бегать и готовиться к марафону. Он пробежал дистанцию десять километров за тридцать девять минут и завершил марафон менее чем за четыре часа. Алекс прислал мне фотографию с гонки: в беговых шортах, счастливый, щеголяет медалью. Фото произвело на меня большое впечатление. Все на нем казалось странным. Когда мы росли, Алекс был чрезвычайно умным, обладал способностями к музыке и иностранным языкам и всегда читал. Он водил меня в букинистические магазины, рассказывал о Джеймсе Джойсе и поощрял интерес к Кваме Нкруму и Францу Фанону. Он выступил в моноспектакле о жизни Винсента ван Гога и играл на ближневосточном инструменте под названием уд. Алекс, конечно же, не бегал и не носил шорты. Но на фотографии он выглядел таким счастливым.
Потом мой младший брат Саша пробежал Варшавский марафон, и я начал чувствовать себя отстающим. Я вспомнил те дни, когда занимался бегом. Одним из вечеров, когда был слишком взвинчен и не мог расслабиться, я решил попробовать пробежаться вдоль реки. От своего дома я свернул в Виндзорский парк, двинулся по набережной Ридо, через мост Биллингс, а затем вернулся домой. Это заняло около получаса, и после пробежки мне стало спокойнее. Потом, бегая, я снова и снова слушал один и тот же альбом монреальского певца по имени Иэн Келли. Иногда я срывался на спринт, экспериментируя с этим новым способом бытия. С каждым разом, надевая кроссовки, я понимал, что погружаюсь в бег все глубже, но не мог представить, в каком направлении двигаться. Я даже не знал, как это представить, пока не начал движение.
Я сидел дома за рабочим столом и разговаривал с Сашей по скайпу. Он сказал, что установил бесплатное приложение для смартфона, которое включает учебные программы и отслеживает прогресс. Я внимательно слушал, и меня озарило. Брат еще немного рассказал о пробежках по пригородам Варшавы,
