одноклеточных организмов мы в основном (но не полностью) отставили рефлекторный, запрограммированный вариант реакции на окружающую среду в пользу способности производить расчеты с опорой на особенности тех или иных обстоятельств. Мы способны на подобные индивидуализированные реакции, потому что наделены мозгом, умеющим предсказывать последствия различных ситуаций и наших поступков.
О том, что наш мозг постоянно предсказывает будущее, напрямую свидетельствует наша способность удивляться [61]. У всех нас есть набор знаний и убеждений, применяемых при непрерывном анализе, который производит наше бессознательное, оценивая текущие обстоятельства, чтобы запланировать возможные действия в ближайшем будущем. Удивление возникает, когда мы сталкиваемся с событием, не соответствующим тому, что предсказано мозгом. Это сообщает бессознательному, что его схема, вероятно, ошибочна и нуждается в пересмотре, и прерывает сознательную умственную обработку данных, а также смещает внимание на неожиданное событие, поскольку обстоятельства не предсказанные могут таить ту или иную угрозу.
«Предсказание будущего», о котором я веду речь, – не тот же самый процесс, какой был бы приложим к прогнозированию колебаний на бирже или к тому, кого из конгрессменов следующим привлекут к ответственности за злоупотребление фондами предвыборных кампаний. Скорее, речь о чем-то вот таком: «Слышу шорохи в кустах. Последний раз, когда я слышал шорохи в кустах, оттуда вышел медведь и попытался меня сожрать. Поэтому лучше бы мне убежать» или: «Вон гриб в траве. Когда я последний раз ел такой гриб, живот мне скрутило хуже некуда. Лучше не буду есть этот гриб».
Такие вот скромные, мгновенные и личные прогнозы, касающиеся того, что неминуемо произойдет в непосредственной близости в ближайшие мгновения, ключевые для выживания; как раз их мы с возрастом теряем последними. Например, сейчас, когда я пишу эту книгу, моя девяностовосьмилетняя мама испытывает трудности с логическим мышлением. В результате, когда мы выходим на улицу, она не способна предсказывать, например, что позже вечером может похолодать, и не просит прихватить ей куртку. Но она все еще способна реагировать непосредственно по обстоятельствам, то есть когда ей делается холодно, куртку она попросит. Или, если я ставлю ее чашку с кофе слишком близко к краю стола, она сильно тревожится и просит меня отодвинуть чашку, чтобы ее не сшибли на пол.
В течение жизни мозг непрерывно принимает подобные мгновенные решения, готовя вас действовать, когда возникнет необходимость, и одна из ключевых составляющих в этих расчетах – ваш ядерный аффект. Тогда как ваши органы чувств обеспечивают сведения об обстоятельствах, в которых вы находитесь, ядерный аффект собирает данные о состоянии вашего тела.
Если учесть, до чего сильно влияет на нас ядерный аффект, поразительно, до чего часто мы его не осознаём. Отвлекшись, мы, бывает, подолгу не замечаем, что замерзли, проголодались или нас забирает простуда. Способность исправить такое положение, то есть развить осознавание ядерного аффекта – ключ к тому, чтобы овладеть собственными мыслями и чувствами. Мы все инстинктивно действуем именно в этом направлении – стремимся изменить свое психическое состояние через тело. Утешаемся «чем-нибудь вкусненьким» или бокалом вина, бодримся перед спортивной игрой или велотренировкой, слушая музыку, а для того, чтобы в итоге возникло удовлетворение и расслабление, выходим на пробежку. Поняв важность ядерного аффекта и научившись осознавать его, проверяя его «температуру», мы получим возможность действовать сознательно и проактивно, управлять ядерным аффектом, менять его и понимать, как он воздействует на наши чувства и поведение.
Скрытое влияние ядерного аффекта
Мы живем в технологическом обществе, требующем от нас изощренных решений во всех областях нашей жизни, связанных с отношениями, работой, вложениями денег, выборами должностных лиц, медицинской помощью и многими другими общественными и финансовыми ситуациями гораздо шире тех непосредственных места и времени, где мы находимся. Ядерный аффект влияет на эти прогнозы и решения, однако эволюционировал он, когда наша жизнь была куда как примитивнее. Эволюция неспешна, и потому то, что было действенно последние пятьсот тысяч лет, необязательно представляет собой лучший подход в последние пятьсот лет или ныне. А значит, влияние ядерного аффекта в наши дни не всегда благотворно.
Возьмем случай Камала Аббаси, проведшего пять лет в тюрьме и наконец представшего перед комиссией по условно-досрочному освобождению. Его осудили по обвинениям, связанным с приобретением химических ингредиентов, которые могли бы быть использованы в производстве мощной взрывчатки. Эти вещества были заказаны, как впоследствии выяснилось, на подставном сайте, подготовленном в рамках спецоперации. Аббаси, в ту пору девятнадцатилетний, никакого террористического акта не планировал. Человек, которого Аббаси считал другом, сделал этот заказ и соврал о его предназначении. Но судью в ходе кратких слушаний по делу Аббаси эта история не тронула, и подсудимого сочли виновным. В тюрьме он вел себя образцово и запросил досрочное освобождение под поручительство.
Заключенные, предстающие перед комиссией по УДО, совершают всевозможные проступки – от мелкой уголовщины до самых настоящих убийств. У членов комиссии есть всего два варианта: удовлетворить запрос преступника и освободить его на основании прошлого и предсказываемого будущего хорошего поведения – или отказать.
На слушаниях по своему делу Камал не стал повторять историю о том, что его подставили: с тех пор как его приговорили, много воды утекло. Упор Аббаси сделал на то, что в тюрьме вел себя как образцовый гражданин. За весь срок он ни разу не возмутил порядок. Выполнял волонтерские задачи. Учился на интернет-курсах в колледже. И, пока сидел, у него состоялась помолвка с его девушкой – подругой детства.
Каждый день своего заключения, все пять лет, Камал ждал этих слушаний, прилежно работал и все надежды на будущее возлагал на досрочное освобождение. И вот, казалось, перспектива оставить позади допущенную глупость и взяться строить достойную жизнь свелась к этому одиннадцатиминутному слушанию перед обедом. Принятое решение сокрушило Камала: ему отказали.
После слушаний Камалу не давали покоя сожаления: что же он сказал или сделал не так? Как можно было бы склонить на свою сторону тех, кто его судил?
А вот чего Камал не знал: его шансы на УДО были куда слабее связаны с его действиями в последние пять лет, чем с условием вроде бы отвлеченным – со временем, когда происходили слушания по его делу. Поскольку его случай рассматривали последним в утренней сессии, вероятность того, что Аббаси выпустили бы, практически равнялась нулю.
Поразительно – однако факт. Члены комиссии ежедневно выслушивают десятки случаев, и каждый раз в их руках будущее не только самого осужденного, но и тех, кого затронет досрочное освобождение этого человека. Отказ в УДО не требует особых объяснений, а вот освобождение – штука обременительная. Его нужно обосновывать: заседающие в комиссии обязаны обдумать и принять убедительные свидетельства того, что осужденный исправился, и не иметь сомнений в том, что
