Пограничные общества, османское общество
Во второй половине XV века историк из Амасьи Ашик-паша-заде (ум. ок. 1484) выделил следующие социальные группы: 1) Газиян-и Рум (анатолийские борцы за веру); 2) Ахиян-и Рум (ремесленники из сельской местности и особенно городов); 3) Бачиян-и Рум (женщины); 4) Абдалан-и Рум (тюркские дервиши и вожди из различных тарикатов). По его мнению, совместная миграция этих групп во многом способствовала успешной экспансии первых беев. Агиографические произведения (menakibname) прославляли военных героев (алпы; alp), живущих в пограничных регионах по племенным обычаям, где ценились храбрость и товарищество, самопожертвование и верность до самой смерти. В своей поэме «Гарибнаме» («Книга паломника»), состоящей из 15 000 двустиший и законченной в 1310 году, Ашик-паша (ум. 1332), племянник основателя неортодоксальной секты бабаи, подчеркнул, что алпа можно узнать по его мужеству, физической силе и усердию, а также по коню, доспехам и оружию (луку, мечу и копью).
Османское общество ценило благородство в бою среди воинов разного происхождения и поощряло раздел имущества между кровными братьями. Тем не менее оно неохотно признавало любую форму аристократии или отличий, связанных с родословной, напротив, высокопоставленные слуги султана хвалились скромным происхождением. В османском обществе были распространены смешанные браки – латинские, византийские и турецкие письменные источники подтверждают это, – что вытекало из непропорционально высокой численности мужчин в приграничных регионах: воины и батраки из соседних княжеств брали в жены представительниц завоеванного населения, а также греческих или армянских пленниц. По исламской традиции жены могли сохранить свою религию. Несомненно, эти женщины сохраняли кресты и иконы для апотропеических молитв и воззваний во время непростых периодов, эпидемий и стихийных бедствий [128].
Однако к XV веку старые племенные связи распались, эндогамные браки стали заключаться чаще, а приграничная культура начала стираться. Члены семьи Османа закрепили свои привилегии на основе агнатической [129] системы родства. Централизация османской власти превратила султана из primus inter pares в неоспоримого главу дома Османа и всей Османской империи [130]. В приграничных регионах империи роль беев была сведена к военной составляющей, а роль нукера и идеалов эгалитарного боевого товарищества постепенно отошла на задний план. Так возникла военно-политическая элита с собственной иерархией, подчинявшаяся абсолютной власти монарха. В османском обществе существовали разные социальные статусы:
1) райя («защищенное стадо») – облагаемые налогом «производители», занесенные в налоговый реестр (tahrir defteri). В эту категорию администрация включала ремесленников, лавочников и купцов – всех тех, кто, выплачивая налоги, укреплял казну королевства и власть правителя;
2) освобожденные от налогов аскери – любые солдаты, служившие администрации, включая улемов и всех тех, кто осуществлял власть;
3) промежуточные категории собственников земельных владений, освобождавшиеся от налогов в обмен на службу. Примерами могли служить мюзеллем, конные наемники, или войнуки (voynuk), райя родом из славянской знати, которые вступали в пехоту, но сохраняли свой статус.
Миграции и перемещения
Анатолийские княжества XIII–XIV веков сформировались вокруг городских центров, куда зачастую переезжали жители соседних бейликов. На востоке во многом под влиянием кочевого образа жизни появились крупные союзы. Вдалеке от зон влияния централизованной османской власти на этих территориях осуществлялась сезонная миграция населения, жители сами выбирали маршруты для перегона скота и устанавливали отношения с оседлым населением. Некоторые племена жили круглый год на высоких плато в центре Анатолийского полуострова, перемещаясь лишь на небольшие расстояния между низинами, где они проводили зиму, и соседними холмами, где они устраивались на лето. Другие племена преодолевали сотни километров, зимуя на побережье Эгейского моря, в окрестностях Ликийского полуострова или на равнине Анталии, а летом перебирались в Таврские горы. В отдаленных прибрежных районах зимой чаще случались набеги.
«Мы спустились на земли Рума, провели там зиму, делали множество добрых и дурных дел, а когда пришла весна, вернулись назад, слава богу», – писал в начале XIV века анатолийский поэт Юнус Эмре. Новое Османское государство также настороженно относилось к кочевым группам и стремилось контролировать их передвижения и дробить возникшие союзы по территориальным округам, созданным в ходе завоеваний.
К началу XV века численность кочевого населения в Центральной Анатолии значительно сократилась. Хотя к концу существования империи небольшим группам из Ирана и Центральной Азии удалось закрепиться на этих территориях, им приходилось противостоять общей тенденции перехода к оседлому образу жизни. Присутствие оседлого тюркского населения на западе способствовало процветанию региона, вовлеченного в торговлю с Европой (местное население выращивало и производило пшеницу, хлопок, шерсть, виноград, инжир, квасцы и ковры). Турецкий эпос, «Книга Деде Коркута», написанная, вероятно, в XV веке, рассказывает о странствиях кочевников по высоким степным плато, рядом с влажными лесистыми низинами, куда «не заползает даже пестрая змея». Значительная часть кочевого населения оказалась отброшена на восток, в XVI веке им был оказан более радушный прием в Азербайджане. В последующие десятилетия названия крупных племен в переписи населения были заменены общим наименованием юрюк (тот, кто ходит), в противоположность оседлому населению [131]. Кочевые группы подчинялись строгой воинской повинности и подвергались ограничительному и неэффективному административному давлению.
Захват европейских земель привел к переселению местных жителей [132]. Группы албанских горцев осели в Македонии и Косове, а также в Болгарии и Анатолии. Некоторые миграции были временными, другие – постоянными, появлялись албаноязычные деревни и валахские города. По словам афинского историка Лаоникоса Халкокондилеса, люди, пришедшие из Анатолии, поселились вокруг Филибе в конце XIV века (Филиппополь, Пловдив) в
