Ознакомительная версия.
– Товарищ Кравченко, – строго сказал мне Гришин, – я распорядился немедленно разгрузить все эти машины на ближайших овощехранилищах. Через два часа проблема будет решена. Бюрократов, вымогателей строго накажем. Но, пожалуйста, давайте обойдемся без «Прожектора перестройки».
Действительно, через два часа водителей-дальнобойщиков освободили от груза. Однако мы не могли их обмануть. «Прожектор перестройки» все-таки вышел на экраны. Какова же была сила и действенность этой маленькой двенадцатиминутной передачи в стране! И как странно, что сегодня ни на одном телеканале нет ни одной сатирической документальной передачи и есть бесчисленные юмористические вечеринки, в которых с милым юмором или легким сарказмом десяток постоянных юмористов развлекают нас почти каждый день, собирая большие гонорары и мало чем помогая людям в их тяжких заботах. Разве что веселят, отвлекая от грустных мыслей. В большинстве своем они талантливы, но только как смакователи человеческих слабостей, чудачеств или просто глупости. А жесткие тяжкие боли человеческие – они даже КВН не волнуют. Какие-то отстраненные у нас от жизни сатирики!
Глава 12
Политические метаморфозы Бориса Ельцина
К началу 1988 года мы завершили на телевидении первый этап перестройки. Резко возрос в обществе интерес к новым программам. О них часто писали наши печатные СМИ. Хотя я бы погрешил против истины, если бы не отметил, что рецензии в прессе были для нас не всегда приятными. Были и такие, которые глубоко всматривались в существо телевизионных новаций, и не все поддерживалось. Поэтому наступал второй этап в творческом поиске. Мы ведь прекрасно осознавали, что процесс на телевидении должен быть непрерывным и как только остановишься, придется собирать горькие плоды. Новое, рожденное вчера и сегодня, завтра окажется привычным, обыденным. Еще вчера мы радовались, скажем, «Прожектору перестройки» и говорили: очень смелая сатирическая передача придумана, очень действенная, а сегодня уже ворчим, что стали появляться и какие-то пресные «прожекторы перестройки». Ведь со временем может происходить инфляция формы – даже самой интересной. Еще вчера мы приходили в состояние острого возбуждения по поводу телемостов, но и они перестали уже удивлять, и надо было искать новые идеи для их оживления.
В связи с этим мы вместе с Главной дирекцией программ, где был отдел научного и перспективного программирования, решили провести социологические исследования. Смысл их состоял в широком объективном выяснении среди телезрителей их подлинных оценок и отношения к нынешним телепрограммам. Конечно, хорошим подспорьем для нас стала зрительская почта, их живые отклики и оценки различных телепередач. Это важный инструмент изучения общественного мнения. Тем более что на телевидение в год приходило более трех миллионов писем…
Вместе с главной редакцией передач для Москвы мы пошли на необычный эксперимент. Весь вечерний эфир этой редакции объявили единым каналом «Добрый вечер, Москва». Это было примерно пять часов вещания, которое полностью велось в открытом эфире. В самой телепрограмме появились очень способные сценаристы, режиссеры, постоянные ведущие канала. Студия превратилась в открытый павильон, откуда непрерывно велось вещание. Здесь, сменяя друг друга, появлялись интересные гости. В живую программу включали самые различные сюжеты на разнообразные темы.
Популярность канала «Добрый вечер, Москва» усилилась, когда в программе стал нередко появляться Борис Ельцин. После переезда в Москву из Свердловска он руководил Отделом строительства ЦК КПСС. В прошлом он сам строитель и по образованию, и опыту хозяйственного руководства в сфере строительства крупной области. Так что ничего неожиданного в таком назначении не было. Но вот когда Михаил Горбачев затеял мощные кадровые зачистки, они в первую очередь коснулись столицы. Один из противников М. Горбачева в партийном аппарате Виктор Гришин был отправлен в отставку, и на его место поставлен энергичный, деятельный Борис Ельцин. Одновременно он стал кандидатом в члены политбюро.
С моей точки зрения, это ошибочное решение самого Горбачева. По собственной инициативе он выдвинул на важнейший пост человека, который уже вскоре станет главным оппонентом генерального секретаря.
Борис Ельцин начал круто разбираться с кадрами. Заседания бюро, пленумы временами напоминали партийные судилища, где и судьей, и прокурором выступал один человек – Ельцин. Его персональные кадровые разборки нередко сопровождались грубостью, унижением достоинства своих же коллег, а порой и откровенным хамством.
Пошли поспешные увольнения и такие же поспешные назначения, что вызвало откровенное сопротивление в московской партийной среде. Уже формировалась ему оппозиция. Но это еще больше вызывало приступы гнева у Ельцина, о чем он не стеснялся высказываться публично в жесткой манере. А вот у журналистов эта манера Ельцина гневно оценивать московский партаппарат, «бюрократизм, волокиту, отрыв от народа» вызывала ажиотаж, стремление процитировать эти «смелые» разносы.
Не остались в стороне и тележурналисты московской редакции. Они успевали записывать его гневные панегирики буквально повсюду, где появлялся в поездках по столице Борис Ельцин. Больше того, они даже полностью передавали его полуторачасовые выступления перед москвичами, где доставалось не только московским «партбюрократам», но звучала все громче критика в адрес высших партийных инстанций и союзного правительства. Эта манера поведения и самовозвышение Б. Ельцина все больше тревожили Михаила Горбачева, секретарей ЦК.
Но я помню Бориса Ельцина другим, когда он еще работал в Свердловской области. Помню его телевизионные пресс-конференции, длившиеся часами. Мне доводилось даже изучать этот опыт, будучи в командировке. Вспоминаю и такой случай, когда он пригласил меня проехаться по области. В одном из районов вместе с первым секретарем райкома побывали на одной из передовых ферм.
Меня удивили тогда простота и открытость, которые проявились при его встрече с доярками. Обнимался, не жалел комплиментов, отпил свежего молочка, а потом уже по ходу беседы неожиданно спросил у заведующей фермой: «А как вы оцениваете вашего первого секретаря райкома? Бывал ли он у вас?»
Доярки засмущались, а завфермой, видимо чтобы не подвести своего «партголову», хорошо отозвалась о нем. Припомнила, как он толково выступил на недавнем слете районных доярок. Но Ельцин сразу почувствовал, что заведующая фермой лукавит из соображений местного патриотизма. А когда попрощались и отошли к машинам, Ельцин жестко постыдил первого секретаря:
– Я же понял, что она тебя близко никогда не видела. Ты когда был на этой ферме – ну хотя бы разок?
Тот, смутившись, признался, что, по сути, это первая встреча.
– А я вот уже третий раз встречаюсь с этой женщиной. Как тебе не стыдно, даже на передовую ферму глаз не кажешь.
Позднее я узнал, что вскоре первый секретарь райкома был перемещен на другую работу. Но тогда мне понравились и тон разговора, и требовательность Ельцина.
В Москве, почувствовав сопротивление партаппарата, он все больше распалялся. Многие, не выдержав его давления, ушли в отставку.
Однажды Борис Ельцин позвонил мне и объявил, что желает встретиться с московской редакцией, теми, кто выпускает «Добрый вечер, Москва». Условились о дне и времени.
Был жаркий летний день, в зале заседаний, где я обычно проводил совещания, даже кондиционеры не справлялись с духотой. Поэтому я распорядился поставить на стол заседаний побольше холодной минеральной воды. Но когда мы с Ельциным сели за председательский стол, он осмотрелся и в развязной манере сказал: «Что за барство, почему столько наставили воды, что тут, водопой? Все убрать, оставить только вот перед нами». Он ткнул пальцем в меня и себя.
Пришлось послушаться. Но разговор как-то не завязался. Он даже забыл поблагодарить московских тележурналистов за внимание к его деятельности, но зато дал ряд строгих указаний смелее критиковать столичных партийных аппаратчиков, острее вскрывать московские недостатки.
Да, это был уже другой Ельцин.
Сумасбродство и кадровые чистки, которые учинял в это время Ельцин, вместе с тем сопровождались поступками неординарными, которые нравились москвичам. Он мог неожиданно появиться на предприятии и отправиться сразу с директором в рабочую столовую и тут же устроить разнос за плохое качество пищи. А то садился в автобус или трамвай, заходил в магазины, появлялся в районной поликлинике.
Журналисты не упускали ни одного подобного случая, и многие такие видеосюжеты показывали не только на московском телевидении. Некоторые выпуски «Добрый вечер, Москва» чуть ли не наполовину состояли из таких теленовостей. А на следующий день уже шли пересказы о заботливом Ельцине, радетеле интересов людей. Этот в принципе дешевый прием, как ни странно, действовал безотказно.
Ознакомительная версия.
