Ознакомительная версия.
Утром ничего не изменилось. Радовало только, что Анни выглядела чуть лучше. Она смирилась с тем, что ей придется жить. В конце концов, осталось недолго. Гасион сидел на кровати и буравил взглядом стену. Он снял маску, но так и остался в защитном костюме. На появление меня он не обратил ни малейшего внимания. Я оставила ему завтрак и ушла.
Работа у меня была как у обычной медсестры. Стажировка заключалась в экспресс-обучении методам лечения, химическим формулам, фармакологии, изучении симптомов и тому подобное. Информации было очень много, причем вся она была куда менее четкой и логичной, чем в центре поддержки. Никаких формул и схем, все имеет варианты. Причем страшнее всего: лаборатория была вне юрисдикции Касси, а значит, здесь можно было совершить ошибку. То есть согласно законам поведения нельзя, но это как-то очень обобщенно звучит. Когда все твои действия просчитаны по программе, а ошибки и сбои практически сведены к нулю, жить намного проще. Утешало только то, что здесь то и дело пригождались наши с Алисой знания поведенческих формул и принципов работы Касси. То есть нас нельзя было назвать такими уж бесполезными персонажами. Мы мало чем могли помочь химикам и биологам, пробующим на подопытных свои препараты, а вот техникам мы могли составить хорошую конкуренцию. Они считали вирус ошибкой Касси, то есть по факту обычным компьютерным глюком. Вот здесь уже я была на высоте.
Впрочем, в основном наша работа заключалась в том, чтобы разносить еду, убирать подносы, отводить в душ, на тесты…
Завтрак много времени не занял. Вернувшись в лабораторию, я плюхнулась на стул и попыталась слиться со стеной. У Анни это прекрасно получалось, а вот меня тут же заметили.
– Морган, отнеси это в «Силенциум», – попросила немолодая женщина – любительница энергетического кофе. Она головой указала на контейнер с какими-то лекарствами. – Слишком нервные все стали, приказано успокоить, – пояснила она.
Я взглянула на бирку контейнера. Z-136. Его прописывали особенно романтичным особам, тяжело переживающим разрыв с рекомендованным контактом. От него человек делался спокойным, равнодушным и прожорливым. Это же отлично! Я тут же схватила контейнер и поспешила выбежать из лаборатории. Это ж надо такому везению случиться… Так просто не бывает. Распаковать контейнер, так чтобы это было незаметно, оказалось сложнее, чем предполагалось. Впрочем, минут через пятнадцать мои карманы пополнились годовым запасом Z-136. Можно было бы получить и легальный рецепт, но сложно. Мой рекомендованный контакт – Гасион. Могу общаться с ним, сколько пожелаю. Так зачем же лекарство? Потому что приуныла? Как-то невразумительно звучит.
Контейнер от моих манипуляций стал заметно легче, но на его бирке количество таблеток обозначено не было. Поэтому в «Силенциуме» никто ничего не заметил. Я поспешила вернуться в лабораторию.
В камере номер «19» Гасион продолжал сидеть в той же позе, но на сей раз мне показалось, что он все-таки заметил мое появление.
– Я тебе не нужен, – пробормотал он.
– Что? – насторожилась я.
– Я. Тебе. Не. Нужен, – чеканя каждое слово, произнес он.
– Знаю. Это я тебе нужна. Я тебе еду приношу. Алиса ни в жизни до девятнадцатой камеры не дойдет, – ответила я и постаралась побыстрее отойти от стекла.
Гасион повернулся и посмотрел на меня. Уставший. Изможденный, но все равно слишком красивый. Он усмехнулся и отвернулся к стене.
Z-136 сделало мир более четким и понятным. Одна таблетка, и нет больше никаких проблем. Появилось столько новых сил и возможностей, что я даже немного растерялась, а потом приступила к изучению всего на свете. Посещала тренировки так, будто намеревалась заменить на посту Гасиона. Изучала формулы и данные исследований как подорванная. Меня даже не то чтобы любить, но хотя бы уважать в лаборатории начали. В качестве подопытных поступали все новые люди. В том числе Андрас. Друг Гасиона. Его в камеру отвела охрана, так как сочли слишком опасным.
Однажды я решила воспользоваться шатким подобием авторитета в лаборатории и заявила:
– Мы сто лет назад выяснили, что вирус не передается по воздуху. Зачем мы держим людей за стеклами? Давайте хоть решетки сделаем.
– Как в зоопарке? – живо отреагировал бывший сотрудник центра поддержки. Глаза у него загорелись интересом.
– Так хотя бы руку пожать можно будет. Они же фактически в полной изоляции, – пояснила я.
– Так все равно не жильцы, – весело отреагировал парень.
– Иди к черту, – разозлилась я.
– Ладно, заменим, – махнул рукой он. – Надеюсь, дрессировать никого не начнешь? – тут я не выдержала и кинула в него какой-то папкой. Тот быстро увернулся.
– Кстати ты знаешь о том, что мы с тобой будем собирать данные по ловушкам? – уже серьезным тоном поинтересовался он.
– Что?! – мой голос предательски дрогнул.
– Пойдем, покажу, – вздохнул парень.
Он прошел через все лабораторию, открыл двери и стал ждать меня. Опять ловушки? Мой мозг отказывался воспринимать эту информацию. Парень из центра поддержки привел меня в небольшую комнату, в которой были лишь кресло, монитор и какая-то стойка с сыворотками.
– Будем пытаться подключить людей к программе, – пояснил он.
– Причем здесь ловушки?
– Да потому что они все попадают в собственную ловушку. Смотри, я здесь все посчитал, – парень был в бешенстве. Он врубил свой браслет и стал показывать расчеты. Да и без них все было понятно.
– Это же просто пытка, причем бессмысленная, – пробормотала я.
– Наверное, я с тобой согласен, – отозвался он. – Не нам это решать. Нужна статистика по поведению зараженных в ловушках. Хотя лучше бы не врали, что они пытаются их вылечить.
– Если бы здесь кто-нибудь пытался кого-нибудь вылечить, то все бы занимались зараженными, а не Касси.
– Аккуратнее, Ника, – парень сразу стушевался и стал опасливо озираться по сторонам. – В конце концов, считается, что это все-таки ошибка Касси. Дело не в зараженных.
– Да, но это же люди, понимаешь? Живые люди!
– На завтра камера семнадцать, – подытожил он и поспешил выйти из жуткой комнаты.
В лаборатории продолжали искать все новые пути подключения людей к Касси. Это всегда давало один и тот же результат – плачевный. Программа выдавала сбой, и человеку приходилось за три часа переживать самый чудовищный сценарий жизни, такой страшный, на какой только был способен его мозг. А на втором уровне в основном были люди с хорошей фантазией, не чета мне. Такое мало кто способен был пережить. На последнем кругу ада, да еще в ускоренной перемотке. Обычно после этого не приходили в себя. Прервать этот ад было невозможно. Что-нибудь перегорало. Либо компьютер, либо человек. Для сотрудников лаборатории оба варианты были трагичными. Первым в ту комнату привели Андраса. Камера семнадцать. Его вели охранники. Он попытался вырваться, разбил стойку с сыворотками категории Z, но никакого результата этот бунт не принес. Парень из центра поддержки сделал укол и подключил датчики. Мы начали наблюдать за работой мозга. Поначалу все шло хорошо. Казалось, что программа уже просчитала и распознала его, когда вдруг что-то пошло не так и его сознание выбрало худший из вариантов. На экране отображались страшные картины личного ада Андраса.
– А если я тоже войду в лабиринт? – спросила вдруг я, когда на экране Андрас, вместе со своим отрядом, оказался окружен пламенем пожара.
– Во-первых, невозможно, потому что его нет в программе, а, во-вторых, вспомни, чем заканчиваются ловушки, – отозвался парень, делая глоток из стаканчика с кофе.
– Можно выбрать тот вариант, который ни ты, ни я раньше не выбирали, – спокойно ответила я.
– Так хочется умереть?
– А тебе нравится так жить? – спросила я.
Никому не известно, сколько времени Андрас провел в аду. Это могло быть и несколько дней, и несколько десятков лет, в зависимости от характеристик мозга. Три часа на экране и целая вечность для человека. И все ради статистического анализа. В тот раз Андрас выбрался, но мы тогда не знали, что это большая удача. Выживал один из четырех.
Стекла действительно заменили решетками. Вообще-то, это мало что изменило. Разве что подопытные завели привычку пугать Алису, высовывая сквозь решетки к ней руки. Она визжала, шарахалась к другой стене, но там была точно такая же камера с таким же веселым подопытным. Визг стоял страшный. В себя она приходила по несколько часов. Как Кроцелл всех ни упрашивал оставить ее в покое, упускать возможность так повеселиться никто не хотел.
Вечером того дня, когда стекла заменили решетками, Гасион встал при виде меня и прижался к широким металлическим прутьям. Через силу мне все-таки удалось сделать шаг вперед, хотя в тот момент я испугалась почище Алисы. Он как-то растерянно посмотрел, а потом вдруг протянул руку к моему уху. Пришлось вдохнуть поглубже, чтобы не отшатнуться. Он медленно убрал свою руку от моего лица и раскрыл ладонь. В руках у него был ужасно-желтый и невероятно красивый цветок.
Ознакомительная версия.
