Ознакомительная версия.
Перед отъездом сюда сдала книжку в издательство. Условное название – «Тени Зазеркалья». О театре, ролях и актерах. Но выйдет тоже в 92-м году. У нас всё медленно. И так во всем. Как русский самовар: долго-долго не закипает (надо и разжигать, и продувать и т. д.), а потом долго-долго не остывает.
Анастасия Борисовна, письмо кончаю. Больше в номере нет бумаги. Ваши ребята, конечно, не объявились. Бог с ними! Но в следующий раз с оказией ничего мне не посылайте, это ненадежно. Мне приятно Ваше внимание, но я пока, слава богу, езжу и что-то зарабатываю. Помните у Чехова: «Немного, но на жизнь хватает». Обнимаю Вас. Не болейте. Скоро наша Пасха. Христос Воскрес!
P.S. Анастасия Борисовна, если нетрудно, позвоните, пожалуйста, в Амхерст Вике Швейцер и поблагодарите от моего имени за кассету Иосифа Бродского, которую она прислала мне. У меня нет ее адреса. Она очень хороший человек.
1
Когда Вася Катанян дал мне прочитать переписку Эльзы Триоле с Лилей Брик, я обратила внимание, что там часто мелькает имя Антуана Витеза. Особенно в 60-70-е годы. То Витез приезжает к Эльзе с какими-то детьми (у него к тому времени была маленькая дочка), то просто – «заходил Антуан Витез», то – «мы едем смотреть его постановку в Марсель» или «видели его спектакли „Клоп“ и „Баня“ в Марселе. Очень хорошо и интересно». И подробное описание этих спектаклей.
В 1963 году у Арагона вышли два тома «Истории взаимоотношений Франции и СССР». Тогда Витез был секретарем Арагона, подбирал иллюстрации к этой «Истории…» и часто ездил в Москву. Он выучил русский язык, переводил Маяковского – не только пьесы, но и стихи. Приходил к Лиле Юрьевне Брик.
В последние же годы, когда Витез приезжал в Москву, Вася Катанян просил его расшифровать некоторые имена, упомянутые в переписке. Витез все помнил: людей, события, годы… Там же, у Васи, он как-то взял с полки том Арагона «Elsa» и прочитал свое любимое стихотворение «Моn sombre amour d’orange аmère». Вообще читал он стихи очень хорошо – монотонно, но удивительно красиво.
Собственно, познакомилась я с Витезом намного раньше, в Париже. В 1977 году «Таганка» ездила на гастроли в Париж. Играли мы в театре «Шайо», где директором потом был Антуан Витез. А в то время он работал в Бобини́, на краю города, куда мы с моими новыми французскими друзьями ездили смотреть его экспериментальные спектакли.
Позже Витез стал художественным руководителем, по-французски – директором, театра «Шайо». И мы с человеком из посольства ходили в «Шайо» на переговоры – Витез уже тогда хотел работать вместе. Однажды пришли, а у Витеза – сотрясение мозга, он упал, сильно ушибся, но, несмотря на это, слушал нас очень внимательно. Потом сказал, что приедет в Москву и мы поговорим всерьез. На прощание он подарил мне видеокассету со своими спектаклями.
Его «Антигону» я запомнила надолго… Полулагерные железные кровати вдоль всей сцены, окна с жалюзи, через которые пробивается резкий свет. По этим световым контрастным полосам понимаешь, что все происходит на юге. Иногда жалюзи приподнимаются, и видно, что за окнами идет какая-то другая, городская жизнь. По изобразительному ряду, мизансценам и необыкновенной световой партитуре это был театр совершенно иных выразительных средств, чем тот, к которому мы привыкли.
В «Шайо» я посмотрела в его постановке «Свадьбу Фигаро» со знаменитым Фонтана в главной роли. Во втором акте, в сцене «ночи ошибок», переодеваний, меня поразил свет – странный, мерцающий (тогда софиты с холодным светом были еще неизвестны театру, и я впервые их увидела), и движения персонажей были какие-то нереальные, «неправильные». Потом Витез объяснил, что это создавалось за счет медленного вращения большого круга в одну сторону; а внутри большого круга был круг поменьше, который крутился в другую сторону. И когда актеры попадали на эти круги – непонятно было, в какую сторону они идут. Сценографом этого спектакля был грек Яннис Коккос. Фонтана играл главную роль, и «мотором» спектакля, конечно, был он. Такая у него была неиссякаемая энергия! Он потом перешел вместе с Витезом в «Комеди Франсез», играл там первые роли (я его видела, например, в «Лорензаччо») и, заболев СПИДом, умер, начав репетировать и не успев сыграть Арбенина у Анатолия Васильева в «Маскараде».
…Прошло какое-то время. Мы стали выбирать пьесу для совместной работы, Витез предложил мне прочитать пьесы Мариво, которые уже когда-то ставил. Я прочитала Мариво, русские переводы – ужасны, рассчитаны на старый провинциальный театр. И я не очень поверила, что в сочетании жесткого постановочного языка Витеза с этими архаичными переводами может родиться что-то интересное.
Витез приехал в Москву, и я ему об этом сказала. Он согласился и, посмотрев цветаевскую «Федру», которую мы сделали тогда на Таганке с Романом Виктюком, предложил: «Давайте тоже поставим „Федру“, но Расина». К тому времени он уже был директором «Комеди Франсез» и пригласил меня во Францию для знакомства с труппой.
Он пытался влить в этот театр новую струю, привел с собой своих учеников – молодых актеров Митровицу, Фонтана, Валери Древиль. Он решил, что Федру я буду играть на русском – ведь она иностранка среди греков, хотел построить спектакль на жестком соединении культур, манер исполнения, разных актерских школ и разных языков.
Для того чтобы было удобно репетировать, я должна была выучить французский язык. Я приехала в Париж. Витез оплатил мои занятия французским в специальной школе для иностранцев, оплатил проживание. Каждый вечер я ходила смотреть спектакли «Комеди Франсез», сидела на месте Витеза в первом ряду амфитеатра. Иногда приходил он, с ним смотреть было интереснее – время от времени я могла что-то спрашивать. Ну, например, мы смотрели «Много шума из ничего» – спектакль, поставленный до Витеза. Спектакль – изумительный, куртуазный, с костюмами Живанши, выполненными в стиле двадцатых годов: льющийся крепдешин, аккуратные прически, смокинги.
В «Комеди Франсез» почти всегда бывает два занавеса: один постоянный, а второй – сделанный для конкретного спектакля. В начале спектакля «Много шума из ничего» в складках второго, шелкового занавеса кто-то копошился. А когда занавес полностью открылся, стало видно, что это один из героев в облике английского лорда целуется со служанкой. Его играл удивительный актер Жак-Люк Боте. Когда по роли он падал на колени, чувствовалось, что у него болят ноги. Я тогда подумала: «Даже не забыл про английскую подагру!» На поклонах он хромал больше, чем в спектакле. Я спросила Витеза: «Это актерский принцип – выходить на поклон в образе?» Мне это понравилось, я и сама часто думала: как странно – сыграл трагедию, а потом улыбчиво кланяешься, мол, спасибо за аплодисменты. Но Витез ответил: «У него рак и метастазы в ногах. Он доживает последние дни…» Потом, слава богу, Жак-Люк Боте играл еще долго, сыграл у Витеза в «Лорензаччо», но мизансцены у него были статичные. Спектакль вообще был статичный.
…Жак-Люк Боте пережил Витеза и вместо умершего Фонтана играл Арбенина в «Маскараде», сидя уже в инвалидной коляске. На рисунок роли это очень ложилось и воспринималось как дополнительная краска.
Витез всегда работал с художником Яннисом Коккосом. Для его последнего спектакля в «Комеди Франсез» – «Жизнь Галилея» – Коккос придумал удивительное оформление: около левых кулис были декорации Средних веков, и действие в средневековых костюмах развивалось только там. А мимо этих кулис, через всю сцену, по диагонали, справа налево проходили какие-то странные люди в современных серых плащах. Потом действие постепенно переходило в центр, где были декорации XIX века, и наконец заканчивалось у правой кулисы, среди современных домов. И становилось понятно, что мужчины в серых плащах – это те, кто следит за наукой и за искусством. На мой взгляд, Антуан Витез воспользовался этим образом, зная не только историю Франции, но и советские дела. Ведь одно время он был членом Коммунистической партии Франции, однако после XX съезда, как многие на Западе, вышел из нее. Впрочем, думаю, что коммунистом он стал скорее из-за своего философского восприятия жизни.
Когда я посмотрела все спектакли «Комеди Франсез», Витез решил меня познакомить с труппой. За кулисами этого театра намного интереснее, чем в фойе, – ведь здание строилось для Мольера. Все осталось как при Мольере: в репетиционных залах и гостиных стоит мебель того времени, висят картины, на лестницах между этажами мраморные скульптуры знаменитых актеров прошлого. Гримерные у sosieters – основных актеров – состоят из двух комнат со старой удивительной мебелью: комната для гримирования и комната для гостей. А в кабинете Витеза – кабинете Мольера – есть даже таз для умывания XVIII века.
В одной из гостиных Витез устроил в честь меня прием с шампанским. Пришли Фонтана, Жак-Люк Боте, пришли все прекрасные актеры «Комеди Франсез», кроме… женщин. Из актрис пришла только Натали Нерваль, но она, во-первых, русского происхождения и, во-вторых, в нашей «Федре» должна была играть Кормилицу. Витез «раскусил» эту «мизансцену» и сказал: «Алла, в „Комеди Франсез“ с „Федрой“ не получится. На этой сцене все-таки главное – сосьетеры, а они не хотят пускать чужую актрису на свою сцену. Давайте сначала сделаем это с русскими, а потом перенесем в „Одеон“, где часто играют интернациональные труппы».
Ознакомительная версия.
