Ознакомительная версия.
Выбор модели радикальной реформы в экономике стал темой трехдневных дебатов в ЦК КПСС. По инициативе М.С. Горбачева собрали лучших ученых-экономистов, политических деятелей, цвет депутатского корпуса. В основном дебаты шли вокруг программы «500 дней» и деприватизации, разгосударствления собственности. К единому мнению не пришли. Обвиняли даже радикалов в том, что они зовут быстро «вбежать» в капитализм. Неожиданно споры экономические перешли в противостояние идеологическое.
В последний день горячих дебатов я уговорил Горбачева в прямом эфире объяснить миллионам телезрителей суть намечаемых реформ. Он не отказался, более того, согласился, чтобы передача велась напрямую из кабинета председателя Гостелерадио СССР. В моем кабинете я вызвался быть и ведущим.
Все началось с казуса: поднимаясь на руководящий этаж, мы неожиданно застряли в лифте. Это вызвало раздражение. Но еще больше раздражения вызвали некоторые мои вопросы, которые были очень неудобными для президента. Но это были вопросы от имени миллионов телезрителей, которые очень сомневались в необходимости радикализации реформ и приватизации государственной собственности.
Михаил Сергеевич злился, но в эмоциональном стремлении защитить свою позицию умело находил убедительные аргументы. Когда же приводились не менее веские контраргументы, он, распаляясь, говорил очень убедительно, обещая быстрый рост экономики без больших потерь в социальной сфере.
После передачи я, как всегда, подарил Горбачеву на память кассеты с записью передачи. Но тут он спросил, а не устраивал ли я для него провокацию. Как мог, я успокоил президента и попросил внимательно посмотреть, что получилось. Три дня от него не было звонка. Я насторожился и без предварительного согласования, уточнив, что Горбачев на месте, отправился к нему. Принял он меня даже с радостью и буквально с порога сказал:
– Слушай, Леонид, я ведь вначале обиделся, подумал, что ты заодно с моими оппонентами. Но вот вчера дома посмотрел вместе с Раисой Максимовной, и она успокоила. Говорит, Кравченко специально обострил беседу, чтобы возбудить тебя, заставить защищать свою точку зрения не дежурными словами, а глубоко аргументируя свою позицию. Скажи, Леонид, это действительно такой замысел был или все же провокация?
В ответ я лишь подтвердил догадки Раисы Максимовны. На что Михаил Сергеевич примирительно предложил:
– А давайте вместе еще одну такую провокацию устроим.
И мы вскоре провели еще одну передачу с Горбачевым на тему экономической реформы.
Разнополюсные позиции в оценке экономических и политических реформ раскололи политбюро, раскололи общество, раскололи прессу. В это время даже «Правда», «Известия», не говоря уже о таких набиравших силу демократических изданиях, как «Московские новости», «Огонек», «Московский комсомолец», «Литературная газета», журналы «Новый мир», «Знамя», газета «Аргументы и факты» и другие, твердо стояли на стороне радикальных экономистов. Дмитрий Валовой («Правда»), Отто Лацис («Известия»), Андрей Нуйкин, Юрий Карякин, Николай Шмелев, Юрий Черниченко и много других писателей-публицистов остро критиковали пребывающую в стагнации экономику и призывали политическое руководство страны к решительным действиям. Многие из них потом разочаровались в гайдаровских реформах…
Вот что позднее написал один из талантливых публицистов – Андрей Нуйкин: «Еще до начала шоковой терапии я не раз пробовал (и надо полагать, не только я) протестовать против намерений отпустить цены и открыть перед западными товарами границы, после чего и конкуренция введется, и прилавки под тяжестью товаров затрещат. Товары, конечно, хлынули – их в мире переизбыток, но конкурировать с ними наш производитель не мог и изначально, и тем паче в итоге «терапии». Уже к концу 1993 года отечественное производство упало на 40 процентов, а цены выросли в пять тысяч раз (на электроэнергию и тепло в одиннадцать тысяч раз). Зарплаты же, где их еще выдавали, стремительно покатились вниз по сравнению с советскими. При этом сбережения населения оказались конфискованными…» Ко многим из нас – самым яростным критикам существующей экономики, существующего режима – придет более рассудочное, более хладнокровное понимание ситуации. Пройдет эйфория. Но тогда из плоскости экономической «драки в прессе» перейдут в плоскость идеологической борьбы. Да и в самом политбюро сформируются две линии: яковлевская и лигачевская. Первая будет считаться прогрессивно-либеральной: всячески будут поощряться воспрянувшие в Прибалтике, на Кавказе националистические тенденции, парад суверенитетов, решительно поддерживаться многочисленные публикации в демократической прессе с разоблачениями сталинских репрессий, рассказываться о подавлении прав и свобод граждан. Будут открыты новые «белые пятна» истории, пересмотрены с резко критическими оценками коллективизация, индустриализация в СССР, развенчают социализм и явно принизят великую победу народов СССР в Великой Отечественной, очернят имена героев: Павки Корчагиа, Зои Космодемьянской, Виктора Гастелло, молодогвардейцев… С ухмылкой будут вспоминать ударные комсомольские стройки и откровенно нападать на нашу армию, в которой ничего хорошего не увидят – все заслонит дедовщина. Складывалось впечатление, что кто-то очень умело управляет этими процессами и в стране, и за кордоном. Ведь в конечном счете нас хотели лишить исторической памяти, исторических побед и великого чувства патриотизма, которое является святым для любой страны, для любого народа.
Пройдет очень много времени, прежде чем новый президент России Владимир Путин остановит эту вакханалию…
А я вдруг вспомнил еще одну бурную политическую кампанию в связи с публикацией в «Советской России» статьи Нины Андреевой «Не хочу поступаться принципами». Летом 1988 года это было главным событием в прессе. Статья действительно была явно консервативного толка. Она восстала против демократических тенденций, укрепления прав и свобод личности и некоторыми критиками рассматривалась чуть ли не как произведение сталинистского толка. Шум вокруг нее поднялся нешуточный. Многие, прочитавшие эту статью, недоумевали, почему такая мощная неадекватная реакция захватила всю партию: статью обсуждали на политбюро, в прессе, в партийных организациях. И повсюду сверху в самой недипломатичной форме навязывалась лишь одна точка зрения – о страшной зловредности этой статьи. Хотя толком даже не знали, кто такая Нина Андреева. Однако многие быстро смекнули: дело не в Андреевой и не в главном редакторе «Советской России» Валентине Чикине, рискнувшем опубликовать статью. Надо было смотреть выше. Выступление Нины Андреевой быстренько связали с именем «консерватора» Егора Лигачева, который якобы читал и лично санкционировал публикацию. Здесь было больше догадок и предположений, но травля Лигачева действительно началась. Ее двигателями были А. Яковлев и Кº, а Горбачев, по сути, благословил эту политическую кампанию.
Вот в какой ситуации политического разлома оказалась страна и, естественно, журналистика. Надо, однако, признать, что число печатных изданий, относивших себя к либеральному демократическому крылу, нарастало стремительно. Некоторые из них стали и новым явлением журналистики с точки зрения подачи, оформления материалов, нового видения и новой концепции формирования номеров. К их числу я в первую очередь отношу «Аргументы и факты» и «Коммерсантъ» – издания, которые и поныне считаю своими настольными.
Еженедельник «Аргументы и факты» появился в начале 80-х годов как ежемесячный дайджест, в котором перепечатывались наиболее интересные публикации. Поначалу газета «АиФ» скорее напоминала бюллетень общества «Знание». В 1983 году ее легко можно было сворачивать в «четвертинку» для удобства чтения особо понравившихся материалов. А волновала всех тогда международная проблематика. Вот этих перепечаток больше всего и ожидала читающая публика.
Фирменным блюдом была рубрика «Вопрос – ответ». Популярность ее заключалась в том, что вопросы задавались самые неожиданные, из разряда тех, что обсуждались в основном на кухне и редко – публично. А тут пожалуйста, задавайте вопросы на самые закрытые, порой даже запретные темы и получайте на них непривычно откровенные, политически очень смелые ответы.
Постепенно «АиФ» обрел такую политическую независимость, что оказался в самой гуще политических страстей.
В ЦК КПСС уже задумались: что делать с этим «неуправляемым» изданием? Оно подвергалось публичной критике на традиционных встречах Горбачева с руководителями средств массовой информации. Редактору газеты Владиславу Старкову часто «доставалось на орехи». Была даже сделана попытка присоединить «Аргументы и факты» к ТАСС в качестве приложения. Но и этот ход был сорван редакционным коллективом. В тот момент «Огонек», «Московские новости» и «Аргументы и факты» были оплотом независимой оппозиционной прессы.
Ознакомительная версия.
