Филипина отворачивается и прячет лицо в ладонях.
Среди дыма, грохота, пламени мы видим лифт, камнем летящий вниз. Крик ужаса — и лифт со всей силы ударяется о бетонный пол, из которого торчат железные конструкции. Пыль…
На рассвете Филипину будит треск выламываемой двери. В квартиру врываются несколько мужчин в камуфляже. У них пистолеты, короткие автоматы, фонарики, и они моментально занимают квартиру, высаживая двери в ванную, кухню и комнаты.
Филипина в одной майке садится на кровати — у ее висков уже два пистолета.
— Не двигаться, — предупреждают девушку. — Ты арестована.
Они зажигают свет. Филипина хочет одеться. Пожалуйста, но в их присутствии.
Филипина надевает трусики, тянется к дверце шкафа.
— Нет, — ударом приклада мужчина останавливает ее руку. — Что тебе?
— Джинсы, — отвечает Филипина, и он одну за другой достает из шкафа нужные ей вещи.
Филипу лет двадцать, у него очень юное лицо. Он надевает полицейскую форму, явно впервые. Отец помогает завязать галстук и с гордостью смотрит на сына.
— Сними это дерьмо, — показывает он на часы.
Филип снимает с запястья цветной «Свотч». Отец идет в свою комнату и через минуту возвращается с изящной золотой «Омегой».
— Им двадцать один год, — сообщает он сыну. — Я завел их, когда ты родился — а погляди-ка … — он демонстрирует, как точно — секунда в секунду — идут часы.
Филип с благоговением застегивает совсем новый ремешок. Отец отступает на несколько шагов и оглядывает сына.
— Повернись, — просит он.
Филип поворачивается и мгновение стоит неподвижно — чуть слишком высокий и чуть слишком худой в этой первый раз надетой настоящей форме. Отец улыбается и тихонько, сам себе, говорит:
— Хорошо.
Решетка с лязгом открывается, и Филипина оборачивается. Она стоит у окна.
— На допрос! — охранник орет совершенно зря, потому что девушка и так уже идет к открытой массивной двери камеры.
В коридоре дежурят еще несколько вооруженных охранников. Тот, который пришел за Филипиной, звонко защелкивает на ее запястьях наручники.
Помещение, в котором следователь допрашивает Филипину, старое, как и все здание. Потертая мебель — и тут же современная техника. Включены магнитофоны. Перед следователем кипа документов, несколько мужчин в форме ходят туда-сюда по кабинету. Следователь спрашивает имя, фамилию, возраст, место рождения, адрес. Филипина отвечает бесстрастно, словно заполняя анкету. На вопрос о профессии реагирует так же механически: «Учительница». И только когда ее спрашивают, замужем ли она, отвечает не сразу:
— Не знаю.
Следователю, однако, нужно знать точно. Филипина задумывается.
— Мы как раз разводились… Это было почти десять лет назад… Муж умер как раз в это время, — говорит она.
— Суд вынес решение о разводе? — спрашивает следователь.
— Не успел.
— Тогда вы вдова, — разрешает ее сомнения следователь и говорит ведущему протокол: — Вдова.
Только теперь мы видим, что протокол пишет Филип. Он кивает и вписывает нужное слово.
— Вы обвиняетесь во взрыве бомбы в нежилом здании, который привел к гибели четырех человек, — зачитывает следователь по своим бумагам официальную формулировку.
Филипина кривит губы.
— Четырех? — переспрашивает она.
— Вследствие взрыва в здании оборвался лифт. В нем находились четыре человека. Отец с двумя дочерьми и неопознанная шестидесятилетняя женщина. Три человека погибли на месте, младшая девочка умерла ночью в больнице, — читает следователь по протоколу.
Филипина резко отворачивается к окну. Филип пишет и, машинально повернув голову, видит лицо девушки. На глаза Филипины наворачиваются слезы, они медленно текут по щекам. Филипина закрывает лицо и плачет уже в голос. Филип записал показания и смотрит на нее, такую беспомощную, как она всхлипывает, спрятав лицо в ладонях. Юноша встает, подходит к столу. Наливает в стакан воды и протягивает Филипине. Она, не глядя, хватает и жадно пьет.
— Вам нечем заняться? — жестко спрашивает следователь, и Филип возвращается за свой столик.
Филипина успокаивается и до нее вдруг доходит весь смысл услышанного.
— А еще в чем? — спрашивает она. — Еще меня в чем обвиняют?
— В принадлежности к террористической организации, в покушении на жизнь владельца фирмы, — сухо сообщает ей следователь.
Филипина прерывает его:
— А погибли только эти четыре человека? — откровенно спрашивает она.
— Да, четыре. В офисе, куда вы подложили бомбу, ничего не случилось. Владельца воздушный поток отбросил к стене — у него сломана рука. Секретарша вышла перед самым взрывом, — отвечает следователь.
Над столом склоняется один из расхаживавших по комнате мужчин.
— К какой организации ты принадлежишь?! — спрашивает он громко, почти переходя на крик. — От кого получила оборудование? Откуда взяла бомбу? Где прошла обучение? Кто конкретно — имя, фамилия, адрес, кличка — дает тебе задания? Кто?! — мужчина орет уже прямо в лицо Филипине.
Филипина отшатывается от его крика.
— Никто, — тихо отвечает она.
К столу наклоняется второй мужчина.
— Кто твой муж? — спрашивает он.
— Он умер.
— Кем он был?
— Студент, — отвечает Филипина.
— От чего он умер? — мужчина говорит тихо, но твердо.
Филипина молчит.
— От чего? — шепчет мужчина.
— Передозировка, — так же тихо отвечает Филипина.
— К какой партии он принадлежал? К левакам?
Филипина пожимает плечами — она не знает.
— У кого брал наркотики?
— У однокурсника, — устало отвечает Филипина.
— Фамилия?
— Вы же знаете, — говорит она. — Я вам два года звонила по его поводу.
Следователь заинтересовался этой информацией.
— Все телефонные разговоры записываются. Мы проверим, — обращается он к присутствующим.
Первый полицейский снова подходит к Филипине. На этот раз он не кричит:
— Что ты преподаешь?
Филипина отвечает с трудом, тихо:
— Математику.
— Где?
— В школе имени Аполлинера.
Филип снова поднимает глаза от своего протокола. Рассматривает Филипину.
— В каком классе? — спрашивает мужчина.
Филипина, прикрыв глаза, наклоняется к нему.
— В каком классе ты преподаешь? — голос звучит по-прежнему спокойно.
Филипина не отвечает.
— В каком классе? — повторяет он.
Филип вскакивает со стула.
— Господин следователь, — говорит юноша, — она в обмороке.
Мужчина отстраняется, и Филипина без чувств сползает на пол. Полицейский хватает стакан и выплескивает остатки воды ей в лицо. Филипина не реагирует. Следователь набирает номер и раздраженно бросает трубку.
— Болтают. — И, обращаясь к стоящему над девушкой Филипу: — Беги за врачом.
Филип неуклюже бежит по коридору, потом по лестнице, задевает полицейских, ведущих арестованного. Открывает дверь кабинета.
— Она потеряла сознание! — кричит он.
Врач, продолжая улыбаться и не отрывая от уха телефонную трубку, спрашивает:
— Кто?
— Женщина, — объясняет Филип. — В комнате для допросов. Арестованная.
Филип пропускает врача вперед. Тот легонько бьет Филипину по щекам, затем, поскольку она не реагирует, собирается сделать укол. Остальные ходят по комнате и разговаривают, заслоняя свет из окна. Филип наклоняется над девушкой. Врач, не попав в вену, ругается. Филип чувствует, как пальцы Филипины сжимают его руку. Ее лицо теперь прямо перед его глазами. Филипина приходит в себя. Она явно не помнит, что произошло, и на всякий случай улыбается.
— Где я? — тихий голос теряется в шуме комнаты.
— В полиции, — отвечает Филип.
Филипина все еще не совсем понимает.
— А вы кто?
— Полицейский, — говорит Филип.
Пальцы Филипины разжимаются.
— Простите, — говорит она и хочет убрать руку.
Ее лицо искажает гримаса боли — врач наконец находит вену.
— Ничего, — говорит Филип, и пальцы снова сжимают его руку.
— Вы мне мешаете! — орет врач. — Выйти всем отсюда!
Филип осторожно высвобождает руку и последним выходит из комнаты.
В коридоре один из полицейских, поручик, открывает дверь в соседнюю комнату. Филип машинально провожает его глазами. Войдя в маленькое помещение, поручик подходит к тому, кто наблюдал за происходящим через зеркальное стекло. Они закрывают за собой дверь, но в последний момент Филип успевает заметить — у того второго рука на перевязи. А мы узнаем в нем стриженного ежиком мужчину в очках — владельца фирмы, которому Филипина подложила бомбу.
Филип, заслонив глаза от ярких лучей заходящего солнца, смотрит наверх. Он во дворе полицейского участка. Огромное старое здание. В окнах лестничной площадки на пятом этаже мелькает несколько фигур — кого-то ведут (а может, несут носилки). Свернув в коридор, они исчезают из поля зрения Филипа — теперь юноша видит одни только маленькие зарешеченные окошки тюрьмы. Он стоит здесь еще какое-то время, пока здание полиции не накрывает быстро передвигающаяся тень: осеннее солнце садится за крыши.
