Норман. Мы прямо глазам не поверили.
Моррис. Что, правда?
Норман. Ага. Два номера в яблочко, а остальные всего на один промахнулись.
Моррис. Да, чего только не бывает.
Норман. Я так ей и сказал: что ж ты хочешь, это ведь лотерея.
Моррис. Вот именно.
Норман. Два номера прямо в точку, а остальные всего на один, представляете?
Энни. И что теперь? Поедете в кругосветное путешествие?
Джин. В субботу летим в Лос-Анджелес. Зададим им жару!
Энни. Вы ее только послушайте: прямо как Джоан Коллинз!
Джин. А что? Мы это заслужили, давно пора.
Моррис. Думаю, к выходным Джин уже все потратит.
Джин. Могу попробовать.
Норман. Первым классом летите?
Джин. А разве есть еще какой-то?
Норман. Теперь у вас все будет по-другому.
Энни. Вам надо купить новую машину. А то ведь эта у вас годами в гараже стояла. Возьмите Ягуар или еще чего.
Моррис. Там видно будет.
Энни. Говорю тебе, берите новую.
Джин. Да Моррис много не ездит.
Энни. А этот вот подумывает о новой машине.
Норман. Только думаю пока.
Энни. У них на работе сокращения. Правда, Норман?
Норман. Да, двести человек — на улицу.
Моррис. Ты же сам говорил: вовек бы не работал!
Энни. В общем, если его сократят, то просто не знаю, что с нами будет.
Норман. Двести человек выгоняют! Это вам не шутка.
Моррис. Ничего, он что-нибудь придумает. Он всегда умел выкручиваться. Так ведь, Норман?
Норман. Двести человек! У них это называется «рационализация»!
Энни. Хотя я ему сразу сказала: теперь у нас в семье есть миллионер, так что не пропадем, верно?
Моррис. Ну да. Мы вот веранду сейчас будем пристраивать.
Норман. Должно неплохо смотреться.
Моррис. А то, что сейчас в задней части дома — все под снос.
Норман. Нормально получится.
Моррис. Значит, говоришь, двести человек?
Норман. Нет, точно будет нормально смотреться.
Джин. Энни, давай я тебе джакузи покажу.
Энни. Меня там удар хватит!
Джин. Пойду покажу Энни джакузи…
Энни и Джин собираются уходить со сцены. Норман и Моррис на авансцене.
Энни. А можно я в ней полежу?
Джин. Если хочешь.
Энни. В ней пузырьки, да?
Джин. Пузырьки? Да в ней как в стиральной машине!
Энни и Джин уходят.
Молчание.
Норман. Дааа…
Моррис. Чего?
Норман. Черт побери!
Моррис. Чего ты?
Норман. Вот я смотрю на тебя и думаю: черт побери! Думаю: черт побери, мой свояк теперь стоит целое состояние!
Моррис. А-а, вот ты про что.
Норман. А внешне ничуть не изменился.
Моррис. Что, правда?
Норман. И никаких тебе забот!
Моррис. Это точно.
Норман. То есть вообще никаких.
Моррис. Ну, я бы так далеко не загадывал…
Норман. Да брось ты, старик!
Моррис. И тем не менее…
Норман. Говорят, можно обратиться за консультацией, или что-то в этом роде. Я как-то в газете читал: одного бедолагу направили к психотерапевту, потому что он не знал, как со своими деньгами управляться. Я тебе вот что скажу: если у вас возникнут такие проблемы, просто отдайте все деньги нам с Энни, уж мы-то найдем, на что их потратить вместо вас.
Моррис. Кто бы сомневался!
Норман. Их могут за вас инвестировать.
Моррис. Да, мы уже были у консультанта.
Норман. Вы, небось, можете жить на одни проценты?
Моррис. По правде говоря, я как-то пока не вникал. Это все произошло так неожиданно, понимаешь? То есть, я, конечно, и раньше о всяком таком подумывал, как бы жизнь полностью изменить — а тут на тебе! Как гром средь бела дня.
Норман. Да, просто невероятно. Я бы сидел и пересчитывал их целый день. А как их вам отдали? Чеком или как?
Моррис. В однофунтовых монетах.
Норман. Ничего себе! Так это целый грузовик, что ли?
Моррис. Именно.
Норман. Смотрю я на тебя — а ты все-таки совсем не изменился.
Моррис. Ну и ладно.
Норман. И что главное — очень вовремя денежки на вас свалились.
Моррис. Это точно.
Норман. Энни говорила, у вас с Джин как-то не очень в последнее время…
Моррис. А-а, здесь не разберешь, кто прав, кто виноват, Норман.
Норман. Еще она говорила, будто ты на работе хватаешься за все, что подворачивается.
Моррис. Теперь у нас будет новая жизнь.
Норман. Хотя ты бы послушал, как мы с Энни цапаемся…
Моррис. Ну, ясное дело.
Норман. В доме почти все время полный бедлам. Да у нее просто не все дома!
Моррис. Что, правда?
Норман. А то!
Моррис. Что ж…
Пауза.
Норман. Нет, то есть, конечно…
Моррис. Просто что-то у нас…
Норман. Да я все понимаю.
Моррис. Хотя все-таки уже двадцать два года.
Норман. И в горе, и в радости, как говорится.
Моррис. Вот-вот.
Норман. А ведь чем дальше — тем хуже, так ведь?
Моррис. Тоже верно.
Норман. Но, с другой стороны, у вас сейчас вроде как новый старт, правда?
Моррис. Думаешь?
Норман. Точно тебе говорю. Кто-то там, наверху, очень хорошо о тебе позаботился, старик.
Моррис. Скажешь тоже.
Норман. А что еще вам надо? Теперь у вас все наладится. Но я вот что тебе скажу: если бы я выиграл, я бы от своей ушел — на следующий день! Я тут как-то даже купил билет мгновенной лотереи, где просто стирать надо. Куда там! Стирай-не стирай — один пшик.
Моррис. Да, вот кто деньги гребет лопатой!
Норман. А ты, старик, ты ведь будто заново родился! Сам подумай: ты же можешь делать абсолютно все, что пожелаешь. Вот это я называю новой жизнью. Все, что только пожелаешь! Хоть на рыбалку ходи каждый божий день!
Моррис. Но не факт, что я что-то поймаю.
Норман. Да если бы ты только захотел вернуться к старой клубной жизни, это же всего один телефонный звонок! «Аллё! Говорит Моррис, ударник и миллионер!» Ты бы мог вернуться в группу Конни Уайлд, они бы тебя с руками оторвали.
Моррис. Это мысль.
Норман. А уж там тебе с ней точно что-нибудь да обломится, а, старик? Еще будешь меня благодарить.
Моррис. Однако двадцать два года «семейного счастья»…
Норман. Зато это твой шанс поступить так, как тебе заблагорассудится. Ты можешь даже дать денег своей сестре Вере, чтоб она больше не горбатилась в той парикмахерской.
Моррис. Она все что-то говорит про переезд. Ее муж Даг получил новую работу.
Норман. Все пути открыты, Моррис!
Моррис. Прямо-таки «прекрасный новый мир»[2].
Норман. Ты матери уже рассказал?
Моррис. Нет еще.
Норман. Ее аж удар хватит.
Моррис. Надеюсь, что нет. У нее и так уже четыре было.
Моррис и Норман смеются.
Музыка: «Storm in a Teacup» группы Four Seasons.
Затемнение.
Сцена 3Больничная палата.
Молли, мать Морриса, лежит на широкой больничной кровати. Ей под восемьдесят, она выглядит очень больной, но, тем не менее, у нее ясный, живой взгляд.
Входит Моррис; на нем короткая куртка. Он молча смотрит на мать.
Моррис. Ну, как ты?
Молли. Что-то ты поздно сегодня.
Моррис. Никак не мог припарковаться.
Молли. Уже почти десять.
Моррис. Да нет, еще только семь…
Молли. Почти десять часов!
Моррис. Ладно, какая разница… (Садится у кровати.)
Молли. Я думала, ты уже не придешь.
Моррис. Ну конечно, я ведь всегда опаздываю, ты это хотела сказать?
Молли. И всю жизнь опаздывал.
Моррис. Вот-вот.
Молли. Всегда и везде, даже когда был маленький.
Моррис. Мгм.
