Жебровский. Хлыст тут нужен, хлыст… К сожалению, до выборов, не могу я это себе позволить… (Пауза) Не по спортивному может выйти… Что скажешь, пони, так ведь? Хорошо. И кто еще кроме рикши в тереме том обитает?
Густав. Да… Еще одна бывшая танцовщица Анна Павлова.
Жебровский. Знаем этих танцовщиц. Может тоже поджигательница…
Густав. Она… Мне кажется, она скорее сама себя сожжет…
Жебровский. Ты понимаешь, что ты тут несешь… Какой бы из всего этого вышел резонанс? Женщина сожглась, протестуя против… Да, против чего? Тебе в действительности казалось, что она такое может?
Густав. Не знаю. Не знаю.
Жебровский. Но это ты-то у нас спец то отношениям с общественностью — «пэ эр» (Смеется.) Ты — знать должен. Всё знать должен! Послушай — ты устроишь мне с этим рикшей встречу, в каком-нибудь уголке где потише… В манеже! Заодно он братьев по крови обнюхает…
Густав. Каких братьев по крови?
Жебровский. Так рикша разве на половину не лошадь?
Густав. Я так не думаю.
Жебровский. Лошадку, конечно, надо покормить, погладить… Ну и с рикшей то же самое проделаем… Хоть и кнут — это такой кайф! В общем, так — если в течение трёх дней он ко мне не прискачет, пиши «по собственному»! Понял?! Пшел! (Густав ушел.) Вот, так-то оно, вот так, товарищи. Фу-ты, никак от этих товарищей не избавиться. Ничего пони, але-хоп а там одним прыжком в оазис — брык! Что, дружочек, скажешь. В хоромы иныя тебя пустим, водицы с колодца напьешься, кобылок тебе приведем… Оазис… Слышь, как звучит! Гордо! Что ты таким грустным выглядишь? Что тебе не нравится? (Пауза.) Что-то кажись, не нравится… Конь то всё чувствует… (Пауза). Я тебе не рассказал сон тот? Плохой сон в видел… Будто я в огромной клетке, да какой-то отвратительный орангутанг меня сторожил… Я ему говорю — послушай, ты выпусти меня — ты ведь тоже когда-то человеком будешь, а он как поглядел на меня, да как на идиота поглядел, да скрестил свои обезьяньи ноги, да газету стал читать… (Пауза). Отвратительный сон… Нужно было мне кому-то это рассказать, ты ведь знаешь, пони, сны не всем рассказывают… Ну, але-хоп!
4.
Во дворе старого дома всё по прежнему. На веревках, на разной высоте качаются те же странные рубахи.
Слышен рояль.
Появляется Густав медленно подходит к веревкам. Пауза.
Густав. Рояль… И странно… Совсем не расстроилась… (Пауза.) Слышите, в безумном пространстве мира этого всё еще музыка звучит. (Появилась Анна.) Добрый день, Анна.
Анна. Добрый день.
Сембий. Мне показалось, вы играли…
Анна. Я не играла. Вам показалось.
Густав. Ах, так… Да, может так статься, я так… Немного задумался.
Анна. Опять весть, какую принесли?
Густав. Я должен встретить Сембия. (Пауза.)
Анна. Приговор чтобы огласить.
Густав. Барин Сембия в поместье зовет!..
Анна. Поместье значит…
Густав. Ну, это я так… Неудавшиеся шутка. Словом — Жебровский пожелал лично встретить Сембия. Потолковать чтоб. И я вот, как такой денщик дьявола опять тут как тут… Пригрозился с работы вышвырнуть, если не устрою им встречу…
Анна. Да, у вас есть что терять.
Густав. Да я сам оттудова уйти хотел… Только сил не хватало — но теперь чувствую… Ей богу — дышать невозможно средь стен тех… Всё тяжелее там воздух…
Анна. Так куда же вы пойдете, чем займётесь!
Густав. Я не знаю пока. Только вы не гоните меня сейчас, хоть и похож я нынче на заблудшую собаку.
Анна. А если всё же я вас прогоню, что тогда?
Густав. Снимете меня с веревок этих!
Анна. Мелодрамы я не люблю.
Густав. Я чувствую. Ну, хоть не смейтесь тогда, пожалуйста!
Анна. Я и не смеюсь, что вы!
Густав. Мы убережем это место, я верю в это, мы убережем… (Пауза. На рубахи.) Вот, ведь какие у нас непробиваемые кольчуги!
Анна. Да, так оно. Только решают дело-то сами рыцари! (Пауза.) Ну, вот и рикша домой прискакал.
Сембий. Ох! Какие люди к нам пришли! Честь то, какая… Прокатиться с ветерком не желаете? Рикша всегда к вашим услугам!
Анна. Прекрати.
Сембий. Я господина думовца порадовать желаю, а ты — прекрати!
Густав. С думовцем покончено. Ухожу я оттуда.
Сембий. Не очень нас это интересует.
Густав. Я понимаю. Да и не по этому поводу я пришел. Словом — Жебровский с вами хочет поговорить.
Сембий. Во как! Городская голова к народу катится! Да какая лошадь в поднебесной такой чести удостоилась! То ведь подковку новую доставать надо, да двуколку подновить придется. Голова, да городская, собственной персоной ведь! А у думы стоянка для двуколок оборудована?
Густав. Он сказал, что будет у лошадей, в манеже!
Сембий. То-то, то-то, место стоящее — оказывается «крестный», наш лошадок любит… Только, как бы сам без головы и не оказался!..
Анна. Сембий!
Сембий. Так разве не любо, дверь, какой-то городской богадельни украсить городской головой!
Анна. Ты совсем сдвинулся, Сембий!
Сембий. Нет, дорогая, наоборот — рикша со своей двуколкой всё прямо, своей дорогой и идет. Другого-то, ничяго, ему не дано! Он же человек неполноценный, ничего другого не умеет — кроме как двуколку катать… То вы о нём думаете, знаю, знаю… А рикша мог бы и стать учителем истории, только лгать не хотел, как другие все лгали! (В дали, зазвучал церковный колокол.) Охо! Колокол на церковной башне! Красиво, да… Может, это нас уже отпевают? (Пауза.) Нет, братан, рановато, рановато еще. Еще не известно по ком колокола звонить будут!
Анна. Да угомонись, ты, пусть себе звонит!
Сембий. А почему вдруг да сейчас?
Анна. Я не знаю. Я не знаю.
Сембий. Я щас возьму за шиворот! Звонаря этого! Сейчас же.
Анна. Сембий!
Сембий. Мы живы еще пока! Живы! (Убегает.)
Анна. Он невозможен! Со всей своей двуколкой побежал… Вы знаете, тут рядом небольшая православная церквушка…
Густав. Мне кажется, там кто-то там дорвался до колоколов и теперь безумствует!
Анна. Пусть себе безумствует. Угомонится. (Пауза.) И будет тогда тишина. Тишь да гладь. Идите, Густав. Я теперь одна хочу побыть…
Густав. Да, я понимаю, простите.
Анна. Не пропадите только насовсем.
Густав. Слава Господу — я уже пропал!.. (Ушел.)
Анна. Ну, вот и звонарь замолк. Ничего ведь не известно покамест, всё еще по-старому, что скажете на это, лебеди мои белые? Может, станцуем еще в последний раз? Кто тут моим кавалером был? Это вы, кажись? Ах, не всё ли равно. Мне все безумцы любы! Я бы могла протанцевать со всеми вами по очереди… А почему бы и нет? Вы когда последний раз танцевали? Вы не помните… Может, это в палате лечебницы с девушкой совей мечты… И где нынче души ваши роятся? Может где-то тут рядом с нами — в липе той, как пчёлы? Каждый такой оазис, как наш — это же безумный вызов всемогуществу пустыни… Я прошу. Я знаю, вы поможете нам сберечь это место… Помогите, любимые мои, я прошу… Это безумие, я знаю, да безумием только да и можно одолеть… А теперь, станцуем! Станцуем, дорогие мои, танцевать, танцевать…
5.
Слышен топот коней. На манежной площади с двуколкой появляется Сембий.
Сембий. Ехей! Где это вы, господа? Рикша подан! Хелло! Есть тут кто? Рикша долго ждать никак не может! (Пауза.) Зря, что ли я сюда прискакал? Дворянин нашелся!
Неожиданно появляется Жебровский.
Жебровский. Не зря прискакал, Сембий. Правитель замка вот тут и ждет уже… Привет, Сембий! Ну, как хозяйство моё, понравилось? Сегодня опять объездку делал… Кабардинец молодой, такой пугливый! Южная кровь. Не поделаешь ничего! Но мы быстро найдем общий язык. Сами-то на скакуне таком когда-нибудь гарцевали? Не? А то надо опробовать! Салтана моего ни одна лошадь не превзойдет… Арабская порода таки… Уже при Иоанне Грозном кони такие в России появились… А балерина одна знаменитая сказала, что ничто не сравнится с грацией арабского скакуна…
Сембий. Рикша — тяговая лошадь — много чего потянуть может, да и уж неприхотливый не в меру… Но то лишь до предела — до рубежа одного…
Жебровский. Но, Сембий, не враги же мы какие-то, в одном городе живем, да может по блядкам когда-то вместе ходили. Ну, хорошо, хорошо, я пошутил…
