Согласно пророчеству, будущий победитель Лорда должен был родиться у тех, кто трижды бросал ему вызов. Весьма расплывчатое условие: таких самоубийц было много. Опять же, все зависело от того, что именно считать вызовом. Рабастан по каким-то мозголомным расчетам сумел определить, что предполагаемый герой — именно мальчик — должен родиться на территории Великобритании с вероятностью в семьдесят пять процентов в конце июля восьмидесятого года. Кроме того, существовала десяти процентная вероятность, что ребенок будет недоношенным. С учетом вышеперечисленного и того, что сторонников Лорда и ему сочувствующих было в то время порядочно и, в том числе, среди целителей, довольно скоро в руках Реддла оказался список детей, уже родившихся или только должных родиться.
Поскольку условие о вызове говорило о том, что родители — открытые сторонники Дамблдора, список довольно быстро сократился сначала до десяти имен, потом — до пяти, и, в конце концов, там остались только двое: Лонгботтомы и Поттеры. К тому моменту мальчики уже родились. Лестрейндж даже составил на них натальную карту. Оба ребенка обещались стать сильными магами и храбрыми и харизматичными людьми. Оба должны были потерять родителей. Обоим были суждены испытания и сражения. Лорду оставалось только выбрать противника. Вот только выбирать он не собирался. Он решился на нечто иное.
Избежать выполнения пророчества невозможно, рано или поздно оно тебя настигнет. Реддл мог не трогать Гарри в младенчестве. Но Поттеры рано или поздно все равно бы погибли. А ребенок бы вырос с желанием отомстить за смерть родителей. И в один прекрасный день схлестнулся бы в бою один на один с Лордом. С тем же успехом на месте Гарри Поттера мог оказаться и Невилл Лонгботтом. И Темный Лорд решил сделать так, чтоб его поражение в единичном бою не стало бы поражением во всей войне. В этом ему должен было помочь последний труд Герпо Злостного.
На исходе лет афинянин возжелал вечной молодости. Он стал искать способы переселения личности и души в иное, более молодое тело. За основу Герпо взял ритуалы жрецов Осириса из Книги Пирамид. Работу эту он не закончил, его зарезали. Для Реддла до восьмидесятого года она практически не имела смысла: его-то тело не старело с течением времени. Но когда над ним дамокловым мечом нависло пророчество, Лорд о незавершенном труде вспомнил и где-то за год довел до ума. А потом через Петтигрю, завербованного еще в семьдесят восьмом, выяснил, где спрятаны дети, и на Хэллоуин решил претворить идею в жизнь, создав сразу два хорпакрата.
Именно так, по аналогии с хоркруксом, Лорд решил назвать детей, прошедших через ритуал создания своеобразной привязки, благодаря которой он должен был вселиться в тело хорпакрата после того, как погибнет от его руки. Таким образом, юноша, одержав победу над Темным Лордом в сражении, тем самым бы проиграл в войне. Изящное решение, ничего не скажешь!
О планах Реддла, разумеется, не знал никто. Даже Петтигрю, отправившийся с ним к убежищам Поттеров и Лонгботтомов, знал только, что он должен якобы чудом спасти Невилла Лонгботтома. О том, что Фрэнка Лонгботтома и Джеймса Поттера Лорд принесет в жертву, чтобы потом связать свою смахивающую на кривой паззл душонку с душами их сыновей, Питер не знал и узнать не должен был. Матерей он убивать не слишком стремился. Разве что завзятую дуэлянтку Алису. Лили, обещанная Снейпу за ряд сложнейших декоктов и звание Мастера Зелий в неполные двадцать, должна была выжить. Но все вышло иначе.
Первыми на очереди были Поттеры: оказывается, шкет родился за две минуты до наступления первого августа, а следовательно, был наиболее вероятным кандидатом на попадание под пророчество. Сначала все шло по плану: над домом был поставлен блокирующий трансгрессию купол, Хвост провел Лорда за защиту, а сам принял облик крысы и шмыгнул внутрь: он должен был спереть все экстренные портключи. Джеймс Поттер, конечно же, попытался оказать сопротивление — это когда он кричал: «Лили, хватай Гарри и беги! Я задержу его!» — но силы были слишком неравны. Он погиб через несколько минут, уверенный, что его жена и сын успели скрыться. Увы: его друг Питер в то же время наверху Ступефаем в спину оглушил миссис Поттер. Но, то ли Питер сильно волновался, то ли Лили в последний миг его заметила, женщину он вырубил некачественно, она пришла в себя раньше времени.
Если женщина видит, что ее ребенку грозит опасность, она способна на самые безумные поступки. Лили Поттер не была исключением. Когда она влетела в детскую и увидела, как Темный Лорд выцарапывает ногтем на лобике ее сына что-то непонятное, от ужаса и ярости у нее явно помутился рассудок. Ничем иным объяснить тот факт, что она бросилась на сильнейшего темного мага того времени с голыми руками, без палочки, объяснить нельзя. И как потом с гордостью говорил Воробей, Реддл откровенно струхнул: эта чокнутая фурия едва не выбила палочку и чуть не лишила Лорда глаз. Героическая женщина, наш человек!
На увещевания эта бестия не реагировала совершенно, поэтому он все же исхитрился ее оттолкнуть, а после заавадил. Но на этом неприятности не закончились: от толчка «сумасшедшей мамаши» палец Лорда дернулся, прочертив глубокую зигзагообразную царапину на лобике мелкого, и тем самым начисто загубил заготовку под хорпакрат. К тому же от криков матери проснулся полуторагодовалый мальчишка и заорал, что есть мочи. Это стало последней каплей для нежной психики Реддла, и он, коротко чертыхнувшись, бросил Аваду в истошно вопящее исчадие Ада. За что и поплатился: следующее и последнее, что запомнил Лорд, была ослепительная вспышка ядовито-зеленого света. А дальше уже была Албания, Квирелл, эксперименты со змеей, Хвост и кладбище...
Правда о том, что на самом деле произошло в тот роковой вечер, несколько выбила меня из колеи. И Воробушка тоже. Нет, я знала, конечно, что официальная версия и то, что вешал на уши шкету Дамблдор — чушь полнейшая. Какая, sa diabhal, материнская жертва, тем более в исполнении Лили Эванс? (п/а: ирл. к дьяволу) Что, кроме миссис Поттер, никто под Авады не бросался, защищая своих детей? Опять же, маглы и защита на крови?! Еще большая нелепость! Naomh Pádraig! (п/а: ирл. Клянусь Святым Патриком!) Как можно было этим объяснить ставшего пеплом Квирелла, я вообще не понимала: ведь когда в августе Поттер жал руку уже одержимого Лордом заики в лиловом тюрбане, ничего не произошло. Было бы забавно, если бы Дамблдор сам в это поверил! Потому как сгорел этот самый неудачник потому, что больше всего на свете боялся именно умереть в огне, а птах просто усилил его страх и внушил, что от прикосновений к Поттеру чувак горит. Самовнушение — опасная штука, особенно, если ты маг...
— Как ты со всем этим живешь, Пат? — спросил, затягиваясь, мелкий. Судя по всему, это была не первая его сигарета. Scrios Dé, как-то я упустила этот момент. (п/а: ирл. Черт побери!) Да фиг с ним, сама хороша...
— С чем «этим»? С Тварью? — Воробей кивнул. — Так я с ней больше не живу, — я усмехнулась. — Молча, птаха, молча.
Шкет только зло фыркнул и закашлялся. Я сочувственно похлопала ему по спине: пусть сегодня я смогла зажечь слабенький Люмос, на Анапнео моих силенок не хватило бы.
— И чего ты запсиховал, а? Может, ни черта у Лорда не получилось с переселением.
Гарри только на это хмыкнул:
— Ага. Только как еще объяснить мои сны и то, что я, недоучка пятнадцати лет, пролез за щиты сильнейшего менталиста столетия?
— Да ладно! — закурила уже я.
— Ты те щиты не видела. Фиг пробьешь.
Мне это упадническое настроение совсем не понравилось, так что я дернула парня за изрядно отросшие пряди волос и сказала:
— Эта хрень в тебе тихо спала четырнадцать лет. И сейчас спит, так? — Гарри кивнул. — Что изменилось от того, что ты о ней узнал?
Подросток дернул плечом.
— Не знаешь? Так чего психуешь попусту? Ты мне лучше скажи, давно ли ты, птаха Божья, куришь?
— На третьем начал, после Воющей хижины. Просто как-то раз наткнулся на заначку ребят со старших курсов, ну и...
— А от меня чего ныкался? — вряд ли я смогла ему что-либо запретить, так хоть откровенную дрянь бы не смолил.
— Да я не ныкался. Домой приехал — и как отрезало. Просто не хотелось, даже не вспоминал о куреве.
Dia ár sábháil! (п/а: ирл. господь всемогущий!) Чудненько! Ладно, нахрен лирику, поистерили — и хватит!
— Давай-ка еще раз. Если ты этого козла убьешь — он захватит твое тело, так? А если дядюшку Фестера уконтрапупит кто-нибудь другой?
Воробей задумчиво выдохнул дым и неопределенно дернул головой:
— Учитывая, что якорей, кроме меня, у него больше нет... — он многозначительно ухмыльнулся.
— Чудненько! — я достала новую сигарету. Чует мое сердце, я за сегодня точно выкурю всю пачку. A Chríost na bhFlaitheas! (п/а: Христос Небесный!)
— Я тебе еще не все рассказал, — как-то зло произнес мелкий. Нет, ну все, завтра придется за сигаретами переться! — С Реддлом вроде все понято, так? А вот если убьют меня... — Гарри с силой затушил бычок. — Если меня убьет Лорд, то эта focál во мне, — он постучал по воспаленному шраму, — помрет вместе со мной. (п/а: ирл. хрень) Или я без нее. А если кто другой покусится или сам дам дубу из-за несчастного случая, то здравствуй, Том!
