– Знаю, милая, – уже спокойнее ответил ей Илико. – Я просто устал и хочу немного отдохнуть.
Жюст быстро переоделся и, бросив взгляд на сидящего на стуле Илико, спросил:
– Ты еще долго?
– Иди… – махнул рукой Илико. – Я сейчас…
Жюст уже подошел к двери и взялся за ручку, когда в нее кто-то громко постучал. Танцор распахнул дверь и отошел в сторону, пропуская в гримерку высокого плотного мужчину лет пятидесяти. Незнакомец был огромен. На его грубом, словно вытесанном из камня лице скалой возвышался большой нос, маленькие близко посаженные глаза смотрели на Илико хитро и игриво. Мужчина провел рукой по черным сальным волосам, зачесанным назад, и спросил:
– Позволите? – и его большой рот растекся в улыбке.
– Прошу, – кивнул ему Илико и встал навстречу. – С кем имею честь?
– Дегтярев, Роман Константинович, к вашим услугам, – мужчина галантно поклонился.
– Илиа Чантурия, – кивнул в ответ Илико.
– Наблюдал вас на сцене… – Дегтярев сел на стул, который ему услужливо пододвинул Жюст. – Голубчик, – обратился к нему Дегтярев. – Вы не оставите нас с господином Чантурией?
– Конечно, – Жюст откланялся и быстро вышел за дверь.
– И как вам танец? – Илико сел напротив мужчины и, взяв портсигар, протянул его Дегтяреву.
– Я в восторге, но… больше от вас, нежели от постановки, – сказал тот, прикуривая сигарету. – Хотите знать, что думает о вашем выступлении наше уважаемое жюри?
– Очень хочу, – напрягся Илико.
– Им не понравилось. Сам танец поставлен хорошо, но ваш балетмейстер явный поклонник Петипа. Несомненно, Петипа гений, но он устарел для современного балета. Да и выбранный сюжет, вы уж меня простите, больше напоминает греческую вакханалию. Но… – Дегтярев поднял вверх указательный палец. – Они в раздумьях. И виною всему вы, господин Чантурия. По условиям конкурса отбирается труппа в полном составе, и они не могут оставить вас одного при всем желании.
– Вы пришли сообщить мне это? – Илико хмуро сдвинул брови.
– Отнюдь… Я пришел сделать вам предложение, господин Чантурия. Принять его – для вас значит получить место в театре. Отказавшись, вы так и останетесь танцором захудалого мюзик-холла.
– Вы не член жюри. Как вы можете повлиять на решение? – Илико с вызовом посмотрел на Дегтярева.
– Ну… Скажем так: мое слово в театре не самое последнее, – улыбнулся Роман Константинович.
– Что потребуется от меня? – с готовностью в голосе спросил Илико.
– Ужин… – коротко ответил Дегтярев. – Всего один ужин. Скажем, в среду, в семь, у меня дома. И место в труппе ваше. У вас есть время подумать, – мужчина поднялся, показывая своим видом, что разговор окончен. – В пятницу последний день конкурса. Думайте, господин Чантурия. Скажу от себя, – Роман Константинович надел на голову «котелок» и уже у двери обернулся, – я в восторге от вас и вашего мастерства.
Только дверь закрылась за огромной спиной Дегтярева, как в гримерку вошел удивленный Смирнов.
– Ты еще не одет? И что делал у тебя Дегтярев? – Смирнов вопросительно посмотрел на Илико.
– Да кто такой этот Дегтярев? – пожал плечами Илико. – Я буду готов через минуту.
– Дегтярев – один из негласных хозяев этого театра. Миллионер. Сделал состояние на золотых приисках на Аляске. Теперь спонсирует постановки и гастроли русского балета по всему миру, – взволнованно проговорил Смирнов.
– Хм… почем мне знать. Может, он просто ходит по гримеркам и желает удачи всем конкурсантам, – равнодушно пожал плечами Илико и начал переодеваться.
– Ой, что-то ты темнишь, Чантурия, – нахмурился Смирнов и добавил, подходя к двери: – Мы ждем тебя внизу. Решили отметить наш грандиозный провал. Ты с нами?
Небольшой ресторанчик в центре города был полон народа. Официанты с бабочками на шеях шныряли по залу, едва успевая обслуживать столики. В ресторане царила атмосфера веселья, которую поддерживал небольшой джаз-бэнд, каким-то чудом оказавшийся в Париже.
