— Как видишь, — откладывая доску в сторону, сказал Джон. — Ты где был? Немного непривычно просыпаться одному в такую рань.
— Выходил купить кексы, — Шерлок в доказательство потряс перед носом Джона бумажным пакетом, из которого доносился восхитительный аромат свежей сдобы.
— Подожди, — Джон взял пакет. — Это из той кондитерской, где мы были дня три назад?
— Тебе же они понравились, — Шерлок пожал плечами. — Почему я не могу сходить за кексами для тебя?
— Можешь, — подтвердил Джон. — Просто немного неожиданно для человека, который обычно не способен даже купить бутылку молока без последствий. Да и кондитерская очень далеко... Что ж, добытчику достаётся достойная награда.
Джон приблизился к Шерлоку вплотную и притянул его за шею, чтобы поцеловать. Холмс с энтузиазмом ответил и заурчал от удовольствия, как сытый кот, когда почти невинное прикосновение губ стало глубже — Джон опьяняюще пах свежестью, зубной пастой и горчинкой лосьона после бритья, его прижавшееся тело было таким тёплым, твёрдым, восхитительным, что Шерлок попытался передислоцироваться куда-нибудь поближе к дивану.
Прервав первый за день поцелуй на самом интересном месте, Джон прошептал, глядя в такие искренне-лживые глаза:
— Придется расширить радиус действия дачи взятки продавцам теперь уже до трех кварталов, — и продемонстрировал открытую пачку сигарет, вытащенную из кармана пальто Шерлока во время поцелуя, тем самым выводя на чистую воду любителя ранних прогулок. — И если что, я всё ещё чувствую дым от пальто.
— Черт возьми, — прошипел пойманный с поличным Холмс. Джон делал вид, что он серьёзен как никогда, хотя его глаза смеялись. — Но ты же знаешь, я бросаю.
— Да, уже почти два года как бросаешь, но все равно возвращаешься снова и снова к этой пагубной привычке, — вздохнул Джон, проверяя количество сигарет в пачке и пряча её в карман. — Я уже устал напоминать тебе, что ты больше не бессмертный, а значит придётся заботиться о собственном здоровье. А так же не лезть на рожон, не ввязываться в сомнительные дела, не курить, не…
— …жить, — подхватил Шерлок и закатил глаза.
— Почему сразу «не жить»? — Джон поджал губы и отошёл. — Или ты хочешь сказать, что уже пожалел об отмене проклятия? О том, что стал смертным и теперь боишься умереть?
— Джон, я совсем не это хотел сказать, — Шерлок замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, в которых он, видят боги, никогда не был силён.
Ватсон горько усмехнулся — он не сомневался даже, что рано или поздно этот выбор будет тяготить Шерлока, напоминать о себе в самые неприятные моменты, например, когда Джон будет очередной раз обрабатывать его химические ожоги от последствий эксперимента или зашивать рассечённую бровь на минимуме анестетика.
Шерлок настолько привык быть неуязвимым, что теперь ему приходилось вспоминать заново, каково это, быть смертным, и, следовательно, осторожным по отношению и к себе, и к окружающим. Шрамы едва успевали заживать.
— Ты уже жалеешь, так? — спросил он, не глядя на Шерлока и сминая в пальцах край бумажного пакета. — Может быть, если бы я не въехал, если бы мы не встретились...
Шерлок поморщился от неприятного громкого шелестения и от того, что Джона раздирали на части сомнения, а собственный мозг застопорился, пытаясь облечь в слова всё, что он чувствовал.
Джон вздрогнул, когда Шерлок резко шагнул к нему и выдернул из пальцев пакет, швырнув на кофейный столик, обхватил его лицо ладонями и заставил посмотреть в глаза.
— Лучше я разделю одну смертную жизнь с тобой, чем проживу все эпохи мира в одиночестве, — заявил он и с удовольствием полюбовался, как растаяло недоверие на лице Джона, а в глазах заплясали смешинки.
— Ты точно взял это из какой-то книги, — немного ворчливо заметил Ватсон, даже не делая попытки освободиться из плена теплых ладоней. Вместо этого он потёрся о них щекой, напрашиваясь на ласку.
— Все умные мысли взяты из книг, — легко согласился Шерлок. — От этого они не становятся менее умными.
И за этим последовал второй за утро поцелуй.
— И все же, я в очередной раз прошу тебя бросить курить, — раскрасневшийся Джон отстранился, напоследок коснувшись губами шерлоковой ладони, на которой тонкой побелевшей чёрточкой тянулся шрам зажившего пореза. — Ты должен беречь себя. Ради меня, ради брата, ради племянницы. И совсем не хочется, чтобы твою красоту портили седые пряди, которых становится все больше и больше с каждым днем.
— Седые?! — Шерлок бросился к зеркалу над камином, разглядывая густую копну кудрей.
— Где ты видел у меня седые волосы? Покажи!
— Купился, — с удовлетворением пробормотал себе под нос Джон и, прихватив со стола пакет с выпечкой, отправился варить кофе.
***
— Смотри, Шерлок, какая Софи умница! — Джон склонился над манежем, увешанным яркими развивающими игрушками. — Она понимает все, что я ей говорю. Правда, милая? — Джон состроил играющей девочке смешную рожицу. Та в ответ улыбнулась, показав крепкие белые зубки. — Грег, можно мне ее подержать?
Грегори нагнулся над манежем и, крякнув, поднял дочку на руки:
— Кто у нас тут такой большой и тяжёлый, а? — он подмигнул дочери, которая радовалась такому обилию мужского внимания, и пригладил мягкий рыжеватый пушок на её макушке.
— Иди к дяде Джону, принцесса. Только осторожнее с ней, Джон, она любит вертеться на руках, поэтому держи крепко, но аккуратно.
— Да не трясись ты так, Грег, — Джон аккуратно принял девочку и начал покачивать на полувытянутых руках из стороны в сторону, как на качелях. Софи рассмеялась, морща крохотный носик и показывая щербинку между белых зубок. — Вон, бери пример с Майкрофта: вот кто из вас двоих просто образец спокойствия и невозмутимости, хоть бери и выставляй в Палате Мер и Весов как эталон для подражания.
— Это он при вас такой, — пробормотал Грегори, настороженно следя за манипуляциями Джона, — а стоит остаться с дочкой один на один... — он состроил гримасу.
— Не закатывай глаза, Грегори, ничего компрометирующего сообщить ты в принципе не можешь, — подал голос Майкрофт, не опуская газеты.
— Ну конечно, — добродушно сказал мужу Грегори. — Значит, я могу и не вспоминать, как ты пару дней назад присматривал за Софи, и вы настолько заигрались, что ты уснул, сидя на полу в окружении игрушек? Софи ревностно охраняла его сон, ты бы видел, — добавил он для Джона и подмигнул. Джон расхохотался, вообразив эту идеалистическую картинку.
Шерлок, лениво развалившийся в кресле, не преминул вставить своё замечание, не скрыв улыбки:
— Хотел бы я на это посмотреть.
— Не дождешься, братец, — парировал Майкрофт, оглядел смеющихся мужчин и снова скрылся за газетой.
Тем временем Джон опустил Софи на ковёр и сел рядом с ней, помогая собирать пирамидку — он подавал разноцветные шайбочки, а Софи нанизывала их на штырёк, радуясь каждой новой детали и хлопая в ладошки. Джон в ответ с шутливой серьёзностью нахваливал девочку за её «выдающиеся достижения в пирамидостроении».
Так или иначе, взгляды трёх мужчин сосредоточились на Джоне и Софи.
Грег смотрел с любовью и улыбался каждый раз, когда дочурка поднимала на него глаза — сменившие цвет с младенческого синего на тёмно-серый цвет летнего предгрозового неба — желая похвастаться перед папочкой своими успехами.
Майкрофт поглядывал вскользь, отрываясь временами от чтения, и толика ревности и страха читалась в этом взгляде, словно он опасался, что кто-то другой займёт его место в маленьком сердечке обожаемой дочери. Разумеется, это было невозможно, но Майкрофт выглядел
таким трогательно-нерациональным в своих страхах, что Грег улыбался ещё больше.
Грег ни сколько не сомневался, что супруг давно и подробно расписал жизнь их дочери, начиная от элитного детского сада и факультативов в школе, до частных уроков верховой езды и выбора факультета в Оксфорде или Кембридже (остальные учебные заведения вряд ли вообще брались в расчет).
Не то чтобы его радовала это предопределённость, но, в конце концов, у Софи есть он, Грег, и вместе они смогут уломать строгого отца и на щенка лабрадора, и на поход на вечеринку. С обязательным условием быть дома не позднее десяти, разумеется, и ничего, что до этих разговоров ещё добрых лет пятнадцать.
