М а ч е х а. Так я и знала…
П р и н ц. Золушка!..
П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Называй меня так всегда! И может, я еще стану настоящей сказочной принцессой…
Гости хором поддерживают: «Она будет принцессой!», «Это недоразумение, неосторожность, нелепость, неожиданность и ничего не значит!»
П р и н ц (внимательно глядя на Сандрильону – Королю ). Не расстраивайся, папа. Я случайно разбил этот башмачок, который хранился в сундуке. Юность вспоминал… А чтобы нас не расстраивать, склеил…
С а п о ж н и к. А клей-то волшебный, все держит – и дождь, и жару, кроме вранья. Это я…
М а ч е х а. Ах, как обидно! Второго-то нет, и Сандрильоночка все равно не сможет одеть хрустальные башмачки для первого танца…
П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Да, наверное, не смогу… (Принцу .) Даже если бы они стали снова впору, не буду же я танцевать в одном башмаке?
К о р о л ь. Конечно, это было бы смешно и неудобно…
Входит С л у ж а н к а. За руку она ведет У т ю т ю ш е ч к у. В руках у него второй башмачок.
У т ю т ю ш е ч к а. Как попаду под дурное влияние! Не расстраивайте маму! Я взял туфлю! Из-за туфли все плачут! А еще взрослые! Как убегу куда глаза глядят!
Служанка идет к постаменту с башмачком. Возникает и все громче звучит музыка. Служанка ставит оба башмачка на пол перед Сандрильоной. Все застывают, глядя на Сандрильону, надевающую башмачки. Музыка звучит все громче и вдруг обрывается.
С л у ж а н к а (Принцу ). А может, не надо, ваше высочество? Пожалейте ее, мы все такие…
П р и н ц. Нет, не все! Не верю! И Золушка не была раньше такой! И теперь не будет! Надевай башмачки, любимая!
М а ч е х а. Самодурство какое!
У ч и т е л ь т а н ц е в. А мы думали, что у этого мальчика нет сердца… Оказывается, маленькое сердце – как зеркало. В нем отражалось зло, теперь в нем отражается добро.
К о р о л ь. Да что же происходит? Нет, уйду в дом преста…
П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Сейчас… (Отчаянно пытается надеть башмачки. Они ей пока малы .) Сейчас! Ноги отекли, что ли… Ведь я же их надевала… Ведь когда-то они были мне велики… Неужели уже ничего не поправить?!
С а п о ж н и к. А сама приходила, говорила – малы, сделай, мол, такие же на два размера больше. Не поймешь вас…
П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Я надену!.. На тонкий чулок… Я стану совсем другой и надену… Ноги отекают от этой королевской еды… Я буду стараться и надену…
К о р о л ь. Что же делать?
У ч и т е л ь т а н ц е в. Танцевать, конечно! Танцы помогают вернуть утраченную форму и исправляют испортившийся характер, ваше величество. Танцевать – лучший способ привыкнуть к самой тесной обуви и друг к другу. Танцевать!
Вновь возникает тихая музыка. Все гости начинают кружиться в танце вокруг Принца и Принцессы Сандрильоны. Принц плачет, повернувшись ко всем спиной. Сандрильона продолжает надевать башмачки. Она остается одна посередине сцены, танцующие отступают в стороны. В глубине появляется огромное зеркало, в котором отражается Сандрильона, продолжающая попытки надеть туфельку.
П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Я надену ее… Я стану такой, как была, и она наденется… И волшебный клей склеит все… Я надену! Надену!!
Музыка. Темно на сцене – лишь Принцесса Сандрильона, надевающая башмачки, освещена. Неожиданно звучит голос прослезившейся Б а б ы Я г и.
Г о л о с. Вот так все мы, бабы! Натворим, а потом плачем! Да поздно уже – бабой ягой стала… Эх, доля горькая!
Музыка. Слева в луче света появляется У ч и т е л ь т а н ц е в.
У ч и т е л ь т а н ц е в. Вздор! Никогда не поздно стать человеком! Это волшебники иногда бессильны. А люди могут все – если только не теряют любви! Танцуйте же!
Музыка. Одна П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а остается на освещенной середине сцены.
П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Я надену! Я надену башмачки! Еще все можно исправить! Они уже надеваются…
КОНЕЦ
Москва,
1981–1982
Знаки Комедия в трех актах
Действующие лица (в порядке появления):
Мужчина.
Человеческое тело.
Женщина.
Ирина Викторовна.
Бомж.
Мент.
Механический голос.
В темноте, в разных углах сцены загораются две клавиатуры мобильных телефонов.
М у ж ч и н а. Але, это я. Ну, я уже здесь, ты едешь?
Ж е н щ и н а. Еду, пробки всюду… Что купить?
М у ж ч и н а. Я все купил. Ну, бутылку чилийского, сыру… Я голодный.
Ж е н щ и н а. Не закрывай дверь, а то я опять буду возиться с ключом, бабка увидит… И вино не начинай без меня, потом выпьем.
Гаснут мобильники. Щелкает выключатель, зажигается свет. Мужчина стоит посреди комнаты. На полу лежит человеческое тело, как может лежать только труп. Лица не видно, оно прикрыто длинными волосами.
М у ж ч и н а. Ёб твою мать!
Долго стоит не двигаясь. Потом поворачивается, не оглядываясь, выбегает за дверь, слышно, как поворачивается ключ в замке.
В пустой комнате под ярким светом лежит труп.
Дверь открывается, возвращается мужчина. Торопясь, начинает вытирать дверную ручку, выключатель – все, на чем могут быть отпечатки его пальцев. Одновременно пытается позвонить по мобильному.
М у ж ч и н а. Ну, какого черта выключать телефон?! Ведь договаривались же…
Дверь тихо приоткрывается, в щель осторожно проникает женщина.
Ж е н щ и н а. Вроде не видела…
Смотрит на труп.
Ж е н щ и н а. Блядь!
Двое стоят рядом.
Ж е н щ и н а. Кто это, а?
М у ж ч и н а. Кто! Ты что, не видишь? Нет, ну ё…
Ж е н щ и н а. Кто это?!
М у ж ч и н а. Да я откуда знаю! Он лежал здесь, я зажигаю свет, а он лежит, понимаешь?!
Ж е н щ и н а. Он мертвый.
М у ж ч и н а. Запри дверь, черт, и не касайся ничего, потом надо будет все вытереть.
Ж е н щ и н а. Откуда он взялся?
М у ж ч и н а (запирая дверь ). Да дверь же! Ну, ё…
Ж е н щ и н а. Перестань материться, объясни, что случилось? Ты Ирине Викторовне сказал?
М у ж ч и н а. Когда?! При чем здесь Ирина Викторовна? Она, что ли, его грохнула?
Ж е н щ и н а. Кого его?!
М у ж ч и н а. Все, хватит орать. У тебя сигареты есть? Дай.
Ж е н щ и н а. Ты же бросил…
М у ж ч и н а. Ага, бросил… (Прикуривает, берет стул, садится у двери, подальше от трупа .) Тут бросишь… И говори тише, в коридоре все слышно. Нас сегодня вечером здесь не было, поняла?
Ж е н щ и н а. В каком смысле?
М у ж ч и н а. Ни в каком. Старуха пусть сама разбирается. Сейчас ее нет, кажется, а завтра я ей позвоню, рассчитаюсь за месяц… Ну, скажу, что нам больше комната не нужна. Ну, поссорились, допустим…
Ж е н щ и н а. Поссорились?! А он? Ой… Ой! Он же мертвый!! Его же убили!!!
Начинает трястись, роняет сигарету и давит ее на полу подошвой, зажимает себе рот, кричит шепотом.
Ж е н щ и н а. Это же труп!.. Труп!!. Что делать? Милиция?..
М у ж ч и н а. С ума сошла. Какая, на хер, милиция? Допрос, паспорта, домашние адреса… Ты понимаешь?! Менты вообще все на нас повесят, без вариантов. Твой (усмехается ) будет тебе передачи носить. А моя мне не будет…
Ж е н щ и н а. Прекрати! Не надоело еще? Ты уже достал меня своим семейным несчастьем. Я все знаю про твою ужасную семейную жизнь, а тебе до моей нет дела, ты считаешь, что у меня там тишина и покой… Знаешь, какой там покой?! Знаешь, что он еще зимой нашел у меня в сумке наши билеты, когда мы из Ленинграда вернулись?!!
М у ж ч и н а. Все, это все потом. Надо валить отсюда. Давай, давай… Окурок подбери, сейчас все приберем, поняла… Как будто нас и не было здесь никогда, забираем все…
Ж е н щ и н а. Да, быстро… Правильно…
Начинают вдвоем прибирать комнату – вытирают полотенцем все поверхности, женщина вынимает из-под подушки незастеленной постели белье, набивает пластиковый пакет простынями, мужчина запихивает в тот же пакет пустые бутылки… Убирают деловито, при этом разговаривают, как будто это обычная домашняя уборка. Труп спокойно обходят.
Ж е н щ и н а. В конце концов, Ирина Викторовна могла дать ключ какому-нибудь своему знакомому, она же знает, что мы бываем здесь только по вторникам… Ну, он пришел с любовницей, ему стало плохо, она испугалась – огласка и вообще – и убежала… Знаешь, в этот момент… ну, в общем, когда с женщиной… многие великие люди умерли… Кажется, Леонардо да Винчи… или Микеланджело… Не помню. Сердце не выдерживает, когда кончают – и все.
М у ж ч и н а. Про великих не знаю, а наш коммерческий точно на бабе помер. Бедная девчонка, референтка его, бегала потом голая по всему офису, орала, пока секьюрити не пришли… Да, интересно… А ты бы тоже убежала?
