Вагнер (после паузы). Не расстраивайся, познакомишься с ним как-нибудь в другой раз. А когда президент приедет сюда?
Алистер. Завтра ночью, скорее всего. Не говорите папе, что я знаю, кто приезжает, – он просто сказал мне, что кто-то приедет.
Вагнер. А кто тогда это тебе сказал?
Алистер. Мама.
Голос Карсона из-за кулис «Алли!»
Вагнер. Не волнуйся, я ему ничего не скажу.
Входит Карсон.
(Начинает объяснять, держа в руках аппарат?) Сначала надо определить на глаз расстояние до объекта. Затем поворачиваешь вот здесь: это три фута, это шесть футов, а это бесконечность, иными словами, так далеко, что невозможно точно определить расстояние.
Карсон. Алли, машина ждет! (К Вагнеру, после того как Алистер уходит.) Алли собрался в гости к приятелю в Камба-Сити, так что я беру его с собой…
Вагнер. Понятно.
Карсон. Удобно. Как говорится, двух зайцев – одной пулей.
Вагнер. Такому детству можно позавидовать, верно?
Карсон. Да, он начал летать на вертолете раньше, чем ходить.
Вагнер. Да, он мне говорил. Ну что ж, остается пожелать вам удачи.
Карсон. Утром увидимся.
Вагнер. Спасибо за все, Джефф.
Карсон выходит, Вагнер остается. Он стоит в задумчивости, прислушиваясь к доносящимся издалека голосам отъезжающих, к тому, как хлопнула дверца машины и как завелся мотор. Наконец, когда машина отъезжает, Вагнер перестает сдерживать свои чувства и ударяет кулаком по воздуху с тем торжествующим возгласом, который обыкновенно издает игрок, забивший мяч. Он подскакивает к Гатри и начинает бить того по щекам, кричать в ухо – короче говоря, будить самым бесцеремонным образом. Проснувшийся Гатри в испуге вскакивает на ноги.
Гатри. Все в порядке… все в порядке… куда мы едем?
Вагнер носится по комнате в возбуждении.
Вагнер. Лично я – назад в гостиницу. Мне нужна машина.
Гатри падает обратно в кресло.
Ключи! (Подходит к двери кабинета и распахивает ее.) Ну что, как идут дела? (Возвращается в центр комнаты, оставив дверь открытой. Слышно, как работает телекс. Вагнер обращается к Гатри.) Слушай, завтра утром ты едешь вместе с Джейком в Малаквангази.
Гатри. Тоже мне новость!
Вагнер. Я достал вам машину, водителя и пропуск и организовал прекращение огня. Гвардия Хаммейкера никогда не дремлет.
Гатри (с горькой иронией). Я в курсе.
Вагнер. А я буду вести репортаж отсюда.
В комнату входит Рут.
Рут. Бедняга Джордж! Когда вы в последний раз спали в постели?
Гатри. Я просто прикидывался спящим. Старый трюк фоторепортеров.
Рут. Разумеется, кто бы сомневался.
Гатри. Я обещал сходить поговорить с Алистером…
Рут. Какая жалость! Он ведь уже уехал.
Гатри. Уехал?
Вагнер. Фотоаппарат я ему вернул. А с мальчишкой поговоришь в другой раз. (К Рут.) Я отвезу Джорджа в гостиницу.
Рут. У нас есть свободная спальня. Джеффри уже все приготовил.
Вагнер. Ну что ж, так будет еще лучше. Выезжать-то придется очень рано.
Гатри. Огромное спасибо. Пойду заберу свои вещи из машины. (Выходит)
Рут. Надеюсь, вы не откажетесь разделить комнату?
Вагнер. Я ценю ваш юмор, миссис Карсон, но давайте останемся просто друзьями.
Рут. Сукин ты сын!
Вагнер. Мне остается только принести свои извинения и откланяться.
Вагнер направляется к дверям, но сталкивается с Милном, выходящим из кабинета с телексной лентой в руках. Милн не видит Рут.
Милн. Дик, я получил для вас ответ…
Вагнер. Что?
Милн (в легком смущении). Ответ на ваш… гм… протест…
Вагнер. Ах да! От Баттерсби?
Милн. Нет.
Вагнер. Вот как? И что же нам пишут?
Милн (читает), «вручить вагнеру тчк засуньте протест задницу тчк подпись хаммейкер».
Вагнер. Кстати, позвольте представить, Джейкоб Милн. Он едет завтра утром с Джорджем.
Милн. Ох, здравствуйте!
Рут. Здравствуйте.
Вагнер. Вы переночуете здесь, Джейк, и отправитесь в путь рано утром. Джеффри поможет вам с репортажем.
Милн. Великолепно!
Вагнер. Если наземный кабель все еще поврежден, лучше, чтобы один из вас вернулся сюда к субботнему утру, чтобы успеть поставить материал в номер. Пусть или Джиджи привезет ваш репортаж, или вы – его пленку.
Милн. Ладно, не беспокойтесь. А вы чем займетесь?
Вагнер. Что-нибудь придумаю. (К Рут.) Спасибо за все. (К Милну.) До встречи.
Милн. Вы больше не сердитесь?
Вагнер. Что ни говори, а этот репортаж сделали вы. (Он направляется к двери, но в последнюю секунду останавливается?) Ах да, почему вы выбрали именно «Мир по воскресеньям»?
Милн. Ну, потому что Хаммейкер начинал в «Вечернем Гримсби». А вы этого не знали?
Вагнер. Нет, не знал.
Милн. В Гримсби он знаменит.
Вагнер (с улыбкой). Нетрудно догадаться.
Вагнер уходит. Рут садится в кресло.
Рут. Почему вы его спросили, не сердится ли он?
Милн. Дику не нравится, что газета взяла меня на работу. Он – за то, чтобы на работу брали только членов союза.
Рут. А вы – не член?
Милн. Дело не только в этом. Я считаю, что к журналистике нельзя подходить, ну, скажем так, с общими мерками. По мнению Дика, я просто очень наивен.
Рут. А по вашему мнению, вы не наивны.
Милн. А вам как кажется?
Рут. У меня еще не было времени, чтобы прийти к определенным выводам.
Милн. Он считает, что газета, такая, как «Мир по воскресеньям», – это просто массовый товар, которым торгуют бизнесмены, нанимающие для его производства журналистов, так же как нанимают печатников, наборщиков и всех остальных.
Рут. Но разве это не так?
Милн. Нет, это не так. Свободная пресса, свобода выражения мнений – это последняя линия обороны, на которой идет сражение за все остальные свободы…
Рут. Вот теперь я пришла к определенным выводам.
Милн (со смехом). Да нет, послушайте…
Рут. Может быть, вы присядете?
Милн. Нет, спасибо. Я все еще, знаете…
Рут. Выпьете чего-нибудь?
Милн. Спасибо, не надо.
Рут (протягивая Милну пустой стакан). Не будете ли вы столь любезны? Простой скотч.
Милн (беря стакан). Разумеется.
Рут встает.
«Рут». Следи за собой, Таллула! (Направляется к лестнице на веранду?)
Милн (напивая виски). Дик хочет, чтобы членство в союзе было чем-то вроде справки о профпригодности. «Признан годным к строевой».
Подходит к Рут и дает ей стакан с виски. Рут направляется в сад, Милн следует за ней. В какой-то момент гостиная поворачивается, и мы оказываемся в саду с Милном и Рут. Теперь часть гостиной видна лишь в самом дальнем углу сцены.
Вроде как это заведено у докторов или юристов.
Рут. А что в этом плохого? Иначе мы доживем до того, что какой-нибудь юрист ампутирует клиенту не ту ногу. А доктора начнут допрашивать своих пациентов… смешно…
«Рут». Ты уже начинаешь хихикать. Заткнись, пьяная дрянь.
Рут. У горных инженеров тоже, кажется, есть что-то в этом роде. (Стараясь говорить серьезно?) Захватывающая тема для беседы.
Милн. В смысле?
«Рут». А он забавный.
Рут. Нет, нет – продолжайте. Мы говорили про профессионализм. Вы что, не верите в его необходимость?
Mилн. Нет, верю. Но Дик печется вовсе не о профессионализме. По крайней мере, он хоть честно это признает. Другие предпочитают лукавить на этот счет. Однако никого и никогда не выгоняли из союза журналистов за профнепригодность – скажем, за неточность или безграмотность репортажей или за то, что корреспондент напился в хлам на банкете у лорд-мэра. Напротив, именно в подобных случаях союз обязан не допустить увольнения журналиста. Профессионализм тут ни при чем: Дику нужна пресса, которая бы думала правильно. То есть так же, как и он.
Рут. Ну что тут такого. Ведь и вам нужна пресса, которая бы думала правильно. То есть так же, как и вы. Милн. Безусловно, но чтобы этого добиться, я не стану отказывать в работе таким, как Вагнер.
Рут. И зря.
Mилн. И к чему это приведет?
Рут (после паузы). Да, вы правы.
«Рут». Кларисса, кто этот довольно интересный молодой человек?
Милн. Стоит только запустить этот механизм в действие, как любой сможет им воспользоваться. И тогда ты однажды окажешься лишним, потому что у тебя чересчур левые взгляды, или недостаточно левые взгляды, или кожа не того цвета, или еще что-нибудь.
Рут. Ну, это уже будет зависеть и от вас в том числе. У всех же есть право голоса.
Милн. Да, у всех, кого этого права не лишили.
Рут. Вы паникер, Джейкоб. Большинство людей ведут себя вполне ответственно.
Милн. О да, до тех пор, пока им есть перед кем отвечать за свое поведение.
Рут. Да вы циник!
Милн. Я?
Рут. Нет, все это чушь!
