Ирина хохочет.
(Продолжает, ободренный ее смехом) А почему ваша подруга, я не знаю, простите, ее имени, такая мрачная?
Она. Мариша ее зовут… Маруся, или Мара… Кто как. Она – марачная, как говорит в таких случаях одна наша общая с Кириллом Павловичем знакомая. И Кирилл Павлович наш тоже не в ударе. Печален. Может быть, мы с вами, Дима, уйдем от их мрачных физиономий и потанцуем слегка?
Кирилл (торопливо). Нам, к сожалению, пора!
Друг Димитрий. Что ты! Почему? Так весело!
Она. Конечно, «так весело», потанцуем…
Друг Димитрий (в восторге). Потанцуем! Потанцуем! (Танцует с Ириной) Я с вами глуп, как осел. Я вообще – остроумный. У меня просто сегодня перерыв… Здесь хорошо. Знаете, там все время – стройка, стройка, план. А я ж москвич. Так иногда тянет обратно. Вырываешься на какую-то неделю… надеешься…
Она (насмешливо). Ай-яй-яй. Вы тоже становитесь мрачным. Это, видно, в воздухе здесь… (Помолчав) Мне тут не нравится. (Медленно) А вам?
Друг Димитрий. Мне тоже. (Не отрывая от нее взгляда.) А где вам нравится?
Она. А это уже ваше дело…
Друг Димитрий. Мы уедем с вами отсюда, да?.. Надо только что-то придумать.
Она. А зачем придумывать. Мы с вами – люди смелые. Попрощаемся и уедем. Или даже не так. Я попрощаюсь за вас. А вы идите вниз и ловите такси.
Димитрий в восторге исчезает.
Шустрый! (Возвращается к столику Кирилла, Подруге) Я ухожу. Ключ. (Отдает Подруге. Кириллу) Мариша за все заплатит. У нее есть деньги. Было очень мило, спасибо за компанию! (Уходит)
Кирилл. Она сошла с ума!..
Подруга. Почему? Почему мужчина может пойти с любой женщиной, которая ему понравилась, а почему женщина не может? Мы работаем на равных. Давайте уж с этого на равных…
Кирилл вскакивает и выбегает.
Затемнение.
В раздевалке пусто. Кирилл догоняет Ирину.
Кирилл. Простите, пожалуйста!
Она. Насчет командировки?
Он. Ты никуда не пойдешь!
Она. Пойду.
Он. Не пойдешь! Он мой товарищ.
Она. Значит, не надо иметь таких товарищей.
Он. Он же ничтожество…
Она. Ну зачем же так о товарище… Все?
Он. Ты… (Бьет ее по лицу)
Она (засмеялась). Этого можно было ожидать… от такого мерзавца…
Он. Ну еще скажи!
Она. Гад!..
Он бьет ее снова.
(Смеясь, спокойно.) Ничтожество… Подонок… (И вдруг Она начинает плакать. Она почти рыдает.)
Он. Прости… Прости меня… я виноват… Я жутко виноват… Ты права… Я люблю тебя!
Она. Все! Уже все!
Он. Так нельзя! Так не расстаются.
Она. Все…все…
Он. Ну давай, ну в последний раз, поговорим…
Она чуть успокаивается. Он хочет дотронуться до ее руки.
Она (вдруг снова яростно). Не смей!.. Да… Пусть у нас будет сегодня день расставанья… А потом ночь… А потом мы будем еще неделю вместе… А потом – весь этот ад начнется сначала…
Он. Ну в чем дело, ну скажи…
Она (плачет, тихо). Ты все убил… Быть вместе, потому что мы боимся быть одни… Это… это… недостойно; это… Он. Тише…тише…
Она. Возьми у Мариши платок… и пудреницу.
Он уходит, Она секунду раздумывает, потом убегает. Он возвращается с пудреницей.
Он (после паузы). Ну что ж, теперь действительно все. Ну что ж, даже к лучшему!
Затемнение.
Квартира актрисы. В затемнении звонок телефона. Свет на сцене.
Актриса, очень похожа на Ирину.
Актриса (разговаривает по телефону). Алло!
Голос Ирины. Будьте любезны Нину Антоновну!
Актриса. Да!
Ирина. Это Нина Антоновна?
Актриса. А кто это?
Ирина. Вы, наверно, получили мое письмо?
Актриса. Я получаю много писем.
Ирина. Письмо, где вложена фотография. Я очень похожа там на вас…
Актриса. Да, да. Есть общее. Только я никак не поняла, что вы от меня хотите.
Молчание.
Что вы молчите?
Ирина. Я просто думаю, что я от вас хочу. Пожалуй, ничего. Просто, когда я вас вижу на экране… мне почему-то кажется, что я все о вас знаю, будто я со стороны смотрю на себя. Я почему-то уверена, что вы трудно живете… Нет, не материально. Материально, я знаю, вы живете хорошо. А вообще… Что вы молчите?
Актриса. Нет, ничего. Просто думаю.
Ирина. Я давно хотела вам позвонить, но не решалась. А сегодня мне стало вдруг так плохо…
Актриса. Так что же я все-таки могу для вас сделать?..
Ирина. Я хочу купить собаку. Придумайте ей имя…
Актриса. Лайма… У меня в детстве была собака Лайма. Она была очень добрая. Ее машина задавила в эвакуацию.
Ирина. Я так и назову. Ну… прощайте!
Актриса. А где вы работаете?
Ирина. Я – по морю. По морскому дну. Рыба… и т. д. Актриса. Да… В магазинах почему-то плохо с рыбой. Ирина. Трудный морепродукт. Портится быстро… У нее чересчур нежная кожа. В этом все дело. Счастья вам!
Гудки в трубке.
Актриса. Какие морепродукты?.. Отупела… Надо было что-то сказать… А может, не надо… Может быть, так лучше…
Затемнение.
На улице. Ирина подошла к дому. У парадного – Кирилл.
Он. Ты была – там?
Она молчит.
Ты не была там?
Она молчит.
Я так и знал. Самое страшное, пока я ждал, я понял, что я прощу тебя. Что бы ни случилось. Я прощу тебя. Я не знал, что за это можно прощать! Конечно, я сам виноват во многом… Только по правде, ты ведь не была там?
Молчание.
Знаешь, сколько я стою здесь? С тех пор, как ты ушла. Она. Это подвиг! Ты сам потрясен.
Он. Ты не была там, да?
Молчание.
Я так и понял. Я уйду к тебе. Я решил.
Она. Нет. Меня всегда будет несколько смущать обездоленная… И вообще не будет счастья. А кроме того, через два дня жизни со мной ты удавишься. Со мной трудно. Боже мой, мы с тобой дрались. Это уже совсем что-то нечеловеческое.
Он. Пойдем! Ну пойдем!
Она. Я хочу тишины. Я хочу наконец покоя! Кирилл. Ну пошли… Ну пусть… Ну в последний раз… Она. Зачем ты меня тащишь?
Кирилл. Ну пойдем. Ну поговорим… Ну так нельзя…
Она. Дикость…дикость…
Кирилл. Ну объяснимся… объяснимся…
Затемнение.
Они объяснились.
Из затемнения голос Кирилла: «Люблю тебя… люблю… Да! Да!» Музыка. Потом затихает. Видно, прошло время.
Его голос (но уже с другой интонацией). Зажечь свет?
Она. Не надо.
Он (совсем рассудительно и спокойно). Я уйду от нее. Только давай обсудим, как это сделать.
Молчание. Смех.
Что ты смеешься?
Она. Хочешь, скажу, о чем ты думаешь? Ты думаешь, как все опять осложнилось… И… молчи! Я не осуждаю, если я захочу, ты действительно ко мне уйдешь. Но я не хочу. А своей воли у тебя нет. (Вдруг раздельно.) Послушай меня. Сейчас слова значат. Ты лучше многих. Ты славно выполняешь свою работу. Но мне не на работу с тобой ходить. Мне с тобой жить. С тобою, который и не добрый и не злой, и не смелый и не трус, и не самолюбивый и не самовлюбленный, и не… Я никак не могу вспомнить, какой ты еще не… Ты – никакой! Молчи! Я не ругаюсь и не оскорбляю тебя. Поверь, я хочу объяснить все… и себе тоже. Женщина по-настоящему становится женщиной, наверное, когда она вдруг ощущает жажду покоя. Точнее… жажду нормальной женской жизни, то есть семьи, детей… Конечно, можно и от кого-нибудь. Многие так: спят, рожают детей, имеют семью, лишь бы иметь все это – все равно от кого. Моя беда в том, что я не могу так. Я не могу смириться… Ты помнишь улыбку Мадонны… Это потрясающая улыбка покоя и воли. Ее называют «улыбкой материнства». Но не оттого только, что у нее этот свет в улыбке, а потому свет, что ее материнство от того, кому она поклонялась. Это – символ. В этом гармония. Милый, я не могу иметь детей от ничтожества… а спать с человеком, от которого не хочешь детей, – это уже грех, это против природы. Поэтому мне плохо. И поэтому не надо тебе уходить от нее. И поэтому я ухожу от тебя. Вот теперь все! Милый!
