Домна Пантелевна. Так ты бы сам и отдал.
Нароков. Стыдно. Вот смотри! (Указывает на свою голову.) Седая, лысая! А тут чувства молодые, свежие, юношеские, вот и стыдно. Вот, отдай! Да только ты не брось! Ведь ты грубая женщина, в тебе чувства нет. Для вас, грубых людей, удовольствие бросить, растоптать ногами все нежное, все изящное.
Домна Пантелевна. Да ну тебя! Ишь ты какой чувствительный. Не всем таким быть. Вот положи на стол; она приедет и увидит.
Нароков (кладет бумагу на стол). Да, я чувствительный. Прощай! (Уходит.)
Домна Пантелевна. Вот сумасшедший-то! А ничего, добрый, я его не боюсь. Другие хуже чудят: кто посуду бьет, кто на людей мечется, кусается; а этот смирный. Подъехал кто-то. Вот Саша, должно быть. (Идет к двери.)
Входит Негина с букетом и коробочкой в руках.
Явление четвертое
Домна Пантелевна и Негина.
Негина (кладет букет и коробочку на стол). Ох, устала! (Садится у стола.)
Домна Пантелевна. Извозчика-то отпустить?
Негина. Нет, зачем! Я вот отдохну, да прокатиться поедемте, подышать свежим воздухом. Еще не поздно. Ведь он на весь вечер нанят.
Домна Пантелевна. И то, что ж, пусть подождет, не задаром же деньги-то платить!
Негина. Что это на вас за шаль?
Домна Пантелевна. Великатов подарил; от бенефиста, говорит, деньги нажил. А что, хороша?
Негина. Отличная шаль, дорогая.
Домна Пантелевна. Он говорит, что даром досталась.
Негина. Верьте вы ему! Он все так говорит. Так он был здесь?
Домна Пантелевна. Да, заезжал и деньги привез.
Негина. Что ж он со мной не повидался?
Домна Пантелевна. Не знаю, торопится куда-то, уж не уезжает ли.
Негина. Может быть. Какой он странный, не поймешь его никак. (Задумчиво.) А вот этакий мужчина, кабы захотел, кажется, сразу мог бы увлечь женщину.
Домна Пантелевна. Ну, да что уж толковать! Да и не осудишь женщину-то. Как ее осудить! Сердце-то не камень: а таких молодцов немного, пожалуй, другого-то такого и всю жизнь не встретишь. Смиренничай да смиренничай — и проживешь всю жизнь так, ни за что; и вспомянуть будет нечем. Он мне про свою усадьбу рассказывал. Какое у него хозяйство диковинное!
Негина. Что ж мудреного; он очень богат.
Домна Пантелевна. Ты чаю не хочешь ли?
Негина. Нет, погодите немного. (Взглянув на стол.) А это что такое?
Домна Пантелевна. Это Прокофьич принес тебе на знак памяти.
Негина (рассматривая бумагу). Ах, как мило! Какой он добрый, милый старик!
Домна Пантелевна. Да, добрый, хороший человек; да вот опанкрутился и свихнулся. Ну, как же мы с тобой теперь об деньгах рассудим?
Негина. Что рассуждать-то! Прежде всего надо долги заплатить, а что останется, на то и жить.
Домна Пантелевна. Да немного останется-то, не разживешься.
Негина. Да, теперь труднее будет, без жалованья-то. А куда поедешь, кого я знаю? Опять же гардеробу у меня нет.
Домна Пантелевна. Сотни две, а то и полторы, больше не останется, вот ты их и повертывай, как знаешь. Надо на них все лето прожить. По три денежки в день, куда хочешь, туда день. Осенью-то нас в Москву зовут, там актрисы нужны стали.
Негина. Бросить разве сцену да выйти замуж, — так Петр Егорыч еще места не нашел. Кабы работать что-нибудь.
Домна Пантелевна. Ну вот еще, бросить сцену! Ты вот в один день получила, чего в три года не выработаешь.
Негина. Много мы получаем, да и проживать много надо.
Домна Пантелевна. Эх, как ни кинь, Саша, а все жизнь-то наша с тобой не сладка. Уж, признаться сказать, надоело нищенство-то.
Негина. Надоело… да… надоело… Я думала, думала, да уж и думать перестала. Ну, утро вечера мудренее, завтра потолкуем.
Домна Пантелевна. Само собой: а теперь давай чай пить. (Прислушивается.) Кого еще бог несет?
Входит Бакин.
Явление пятое
Негина, Домна Пантелевна и Бакин.
Бакин. Я к вам чай пить, Александра Николавна!
Негина. Ах, извините, я не могу вас принять, я очень устала, мне надо отдохнуть, я хочу одна быть, успокоиться.
Бакин. Ну, полчаса, ну что такое полчаса!
Негина. Право, не могу, я так измучена.
Бакин. Ну, я зайду минут через десять или через четверть часа, вы успеете отдохнуть.
Негина. Нет, нет, сделайте одолжение! Завтра приезжайте, ну когда хотите, только не сегодня.
Бакин. Александра Николавна, я как-то не люблю изменять свои намерения, мне всегда хочется исполнить то, что я задумал, и с моей настойчивостью мне удается.
Негина. Очень рада, что вам удается, но, извините, я вас оставлю, я очень устала.
Бакин. Ну, уходите, а я здесь останусь, в этой комнате, я вот на этом стуле всю ночь просижу.
Негина. Ну, перестаньте шутить! Довольно уж.
Бакин. Не верите? Так я вам докажу, я человек решительный.
Домна Пантелевна. И я, батюшка, женщина решительная, я ведь и караул закричу.
Бакин (Негиной). Послушайте, вы боитесь, что меня у вас застанет кто-нибудь?
Негина. Никого и ничего я не боюсь.
Бакин. Все ваши обожатели теперь ужинают в вокзале, и князь, и Великатов, и Смельская с ними, и просидят там до утра.
Негина. Да что мне за дело!
Бакин. А жених ваш спит, вероятно; да я и не верю, что вы его любите.
Негина. Ах, боже мой, это невыносимо! Я вас и не уверяю ни в чем.
Бакин. Вы его держите при себе только для защиты от ухаживанья, а понравится вам кто-нибудь, ведь вы его бросите, это всегда так бывает.
Негина. Ну, хорошо, хорошо.
Бакин. Вы уж очень разборчивы; чего вы дожидаетесь, какой благодати? Перед вами человек образованный, обеспеченный… Что я не ухаживаю за вами, не говорю нежностей, не объясняюсь в любви, так это не в моих правилах. Мы не дети, зачем нам притворяться! Будем говорить, как совершеннолетние.
Негина. Прощайте. (Уходит.)
Домна Пантелевна. Ну, батюшка, поговорили, да и будет. Пора людям покой дать! А то, коли хотите разговаривать, так говорите со мной, я за словом в карман не полезу.
Бакин (громко). А я все-таки еще зайду. (Уходит.)
Домна Пантелевна. Запру сени, уж теперь никого не пущу, хоть умирай там. (Уходит.)
За сценой слышен крупный разговор. Выходит Негина.
Негина. Что там такое?
Входит Домна Пантелевна, Вася с бутылкой шампанского и трагик.
Явление шестое
Негина, Домна Пантелевна, Вася и трагик.
Домна Пантелевна. Вот беспутные, право, беспутные! Насильно вломились, никаких резонтов не слушают.
Вася. Да нельзя, Домна Пантелевна, надо же за здоровье Александры Николавны выпить; уж миновать этого дела никак невозможно. А что ж такое! мы честно, благородно, со всем нашим уважением! Никакого безобразия, помилуйте!
Трагик. Еще бы! Коли я тут.
Негина. Да напрасно вы беспокоитесь, я пить не стану.
Вася. Это как вам угодно-с. Нам больше останется, мы и одни выпьем. (Кричит за перегородку.) Милая, умница, дай-ка стаканчиков!
Домна Пантелевна. Да давай уж, я откупорю. (Берет бутылку и уходит.)
Трагик (Негиной). Ты говоришь, что пить не станешь; а вот я посмотрю, как ты у меня не выпьешь!
Вася. Неволить не надо-с.
Трагик. Я неволить не стану, я буду просить.
Выходит Домна Пантелевна, ставит бутылку и стаканы на стол.
Вася (наливает). С вас и начинать, по старшинству-с.
Домна Пантелевна. Не знаю, пить ли, боюсь, захмелею.
Вася. А что ж такое! чего бояться-то? Дело к ночи-с. Хоть и захмелеете, не велика беда. Мы вот с ним этого не боимся.
Домна Пантелевна(берет стакан). Ну, Саша, поздравляю тебя! (Пьет.)
Вася (подносит стакан Негиной). Теперь позвольте вас просить.
Негина. Уж я сказала, что не буду пить.
Вася. Нельзя-с, за что ж обижать? Мы со всем расположением. Хоть половину-с!
Трагик (падая на колени.) Саша, Александра! Ты смотри, кто тебя просит! Смотри, кто у ног твоих! Громилов, сам Ераст Громилов!
