Клеон (вспыхнув от обиды). Ты никогда раньше не говорил так со мной, повелитель!
Тиссаферн. Раньше ты был архонтом, а теперь – тюремщик! Привыкай к своему новому положению… Ступай! Когда надо будет, я позову.
Клеон уходит.
Герострат (весело). Браво, Тиссаферн, браво! Так его! Пора поставить на место этого гордеца.
Тиссаферн (мрачно). Меньше всего мне нужна твоя похвала.
Герострат. Ну зачем же так начинать разговор? Столько дней я ждал твоего прихода, и вот первыми же словами ты хочешь меня обидеть?
Тиссаферн. Ты ждал моего прихода?
Герострат. Конечно! Все эти дни, все эти долгие часы заточения я ждал тебя, Тиссаферн. Я чувствовал, что тебе хочется встретиться со мной, и я молил богов, чтобы они укрепили тебя в этом желании.
Тиссаферн. Оставим богов, Герострат, у тебя с ними сложные взаимоотношения… Что касается меня, то мне действительно хотелось поболтать с тобой кое о чем… Герострат. Это большая честь.
Тиссаферн. Конечно! Я и придворным своим не часто оказываю такую милость…
Герострат. Ценю, повелитель, ценю твою доброту.
Тиссаферн. Ну хорошо. Перейдем к делу. Весь город болтает о том, что ты влюблен в Клементину…
Герострат (поспешно). Не верь, повелитель!
Тиссаферн. Я не тороплю тебя с ответом. Речь идет о моей жене, но это вовсе не значит, что ты должен бояться сказать правду…
Герострат. Я говорю тебе правду, Тиссаферн! Я никогда не испытывал к Клементине ничего похожего на любовь.
Тиссаферн (чуть обиженно). Как же так? Все говорят…
Герострат. Мало ли чего болтают, повелитель? Людям скучно без сплетен…
Тиссаферн. В этом нет ничего удивительного… Клементина молода, умна, первая красавица в городе… В кого же влюбляться, как не в нее?
Герострат. Согласен с тобой, повелитель, но меня ее чары обошли стороной. Сам не знаю, почему. Должно быть, я слишком груб для подлинного чувства…
Тиссаферн (начинает нервничать). Странно, странно… Я был уверен, что ты сжег храм из-за безответной любви, так сказать, в благородном помешательстве…
Герострат. Нет, Тиссаферн, ничего подобного! Я лишь собирался обессмертить свое имя. Глупое тщеславие, не больше…
Тиссаферн (задумавшись). Жаль…
Герострат. Увы…
Тиссаферн. Печально…
Герострат. К сожалению…
Тиссаферн (со вздохом). Нет так нет! Значит, это действительно только сплетня?
Герострат. Конечно, повелитель. И я даже знаю, из-за чего она появилась… Дело в том, что Клементина влюблена в меня…
Возникла пауза.
Человек театра от изумления раскрыл рот и пробормотал что-то вроде: «Ну, знаете ли, это уже черт-те что!»
Тиссаферн (Герострату). Как ты сказал? Повтори!
Герострат. Я сказал, что Клементина влюбилась в меня.
Тиссаферн. Ложь.
Герострат. Смею ли я лгать повелителю? Это так, Тиссаферн.
Тиссаферн. Какие у тебя доказательства?
Герострат. Какие доказательства могут быть у любви, кроме того, что она была?
Тиссаферн. Ты хочешь сказать, что Клементина приходила к тебе сюда?
Герострат. Ну, не я же ходил к ней во дворец…
Тиссаферн (в бешенстве). Замолчи!… Отвечай прямо на вопрос.
Герострат. Я отвечаю, повелитель… Пришла Клементина, сказала о своих чувствах, бросилась мне на шею…
Тиссаферн. Замолчи!!
Герострат. Я не могу отвечать на вопросы молча, Тиссаферн… Если тебе неприятно это слушать, зачем ты спрашиваешь меня?… Странно! Я был уверен, что ты все знаешь.
Тиссаферн. Откуда я мог это знать, идиот?!
Герострат. Но тогда зачем ты убил тюремщика?
Снова возникает пауза, и снова Человек театра изумленно бормочет что-то…
Тиссаферн (тихо). Откуда тебе известно?
Герострат. Я догадался. Когда мне сказали, что тюремщик убит, я прикинул, кому он мог мешать?
Тиссаферн. У тебя неплохо скроены мозги, Герострат. Да, это я приказал убить его… Я не хотел иметь свидетелей семейного позора. Но я не думал, что дело зашло так далеко…
Герострат. Ты правильно сделал, что убрал его.
Тиссаферн. Остался ты.
Герострат. Я не свидетель, я соучастник.
Тиссаферн. Все равно тебе придется исчезнуть. Ты умрешь сегодня же!
Герострат. Погоди, Тиссаферн! Не спеши. Меня убить легче, чем тюремщика, но после смерти он молчит, а я заговорю… Любовное свидание с твоей женой уже описано в новом папирусе, и свиток спрятан в надежном месте, у друзей. Если я погибну, эфесцы завтра же прочтут о том, как Клементина ласкала Герострата…
Тиссаферн. Кто поверит твоим запискам? Мало ли что мог выдумать сумасшедший?
Герострат. Там есть такие пикантные подробности, которые не оставляют сомнений в правдивости автора… Родинка на левой груди, маленький шрам на правом бедре… Это нельзя придумать, это можно только увидеть…
Тиссаферн (подавлен). Да, ты не лжешь…
Герострат. Я порядочный человек, Тиссаферн. Не в моем характере хвастаться победами над женщинами. Что было, то было.
Тиссаферн. Ну что ж, значит, и ей придется умереть!
Герострат. Не слишком ли много смертей, повелитель? И чего ты добьешься? Сочувствия? Никогда! Обманутым мужьям не сочувствуют, над ними смеются. Рогоносец – повелитель Эфеса! Это не понравится ни эфесцам, ни самому персидскому царю. Подумай о своем авторитете, Тиссаферн!
Тиссаферн задумывается, подходит к ложу, садится, начинает молча есть похлебку.
Тиссаферн (продолжая думать о чем-то). Какой бурдой тебя здесь кормят!
Герострат. Это проделки Клеона. Раньше кормили лучше.
Тиссаферн. Когда я волнуюсь, я должен что-то съесть.
Герострат (гостеприимно). О чем разговор? Не стесняйся, ешь на здоровье.
Тиссаферн (отодвигает миску). Ну, что же ты мне советуешь делать?
Герострат. Ты нуждаешься в моем совете, повелитель?
Тиссаферн. Конечно. Раз ты так хорошо придумал всю эту аферу, значит, уже придумал и ее развязку. Слушаю тебя, Герострат.
Герострат. Я слишком маленький человек.
Тиссаферн (недовольно). Хватит ломаться! Будь ты Тиссаферном, что бы ты сделал?
Герострат. О, будь я Тиссаферном, я поступил бы хитро: я не стал бы казнить Герострата, но я бы его и не помиловал, я бы дал ему свободу, но такую, чтобы он зависел от меня!
Тиссаферн. Туманно. Слишком туманно. И потом, не я собирался казнить тебя, а твои сограждане. Сегодня-завтра вернется посланник из Дельф и сообщит волю богов. Уверен, что боги хотят твоей смерти.
Герострат (встал, прошелся по камере). Послушай, Тиссаферн, хочешь, я расскажу тебе о том, как перестал верить в силу богов?… Не пугайся, ничего кощунственного в моем рассказе не будет. Так вот, случилось это два года назад. Дела мои тогда шли плохо, я был разорен, но не терял надежды. Я мечтал о том, что добуду много денег – и сразу! Так мечтают только азартные игроки, а я всегда был им… Решил сорвать крупный куш на петушиных боях. Занял у ростовщика пятьсот драхм и купил родосского бойцового петуха. Это был чудо-петух! Рыжий, с орлиным клювом и шпорами, которым мог позавидовать любой твой всадник. Целый месяц я готовил своего петуха к победным боям, тренировал и кормил чесноком. Наконец, когда увидел, что мой петух стал злым и могучим, как какой-нибудь скиф, я пошел на рынок к богачу Феодору, который держит в Эфесе лучших петухов, и ударился с ним об заклад, что мой рыжий победит любого его питомца. Он согласился и выставил против моего бойца черного петуха. А заклад мы поставили тысячу драхм, я их тоже занял у ростовщика, потому что твердо верил в победу своего рыжего… На этот бой собрался весь рынок. Мой рыжий был вдвое больше, чем его черный противник, и, когда Феодор это увидел, он побледнел и сказал: «Твой петух, Герострат, на вид значительно сильнее моего. Но позволь мне просить богов покровительствовать моему черному малышу?» Я засмеялся и сказал: «Проси. Это ему не поможет!…» Начался бой! Рыжий наскочил на черного так, что полетели перья… Они дрались минут пять, и черный стал сдавать, и я видел, что моему рыжему осталось немного – и он раздерет своего противника на части. Но тут Феодор оттащил своего петуха и сказал: «Позволь, Герострат, мне еще раз просить богов о покровительстве моему черненькому?» – «Валяй!» – сказал я. Мы вытерли нашим бойцам раны. Феодор пошептал что-то над своим черным и снова бросил его в бой. И что ты думаешь, Тиссаферн? Этот черный начал драться так, будто в него влили свежие силы, словно мой рыжий и не молотил его до этого своим клювом. Но рыжий мой не собирался сдаваться. Я же говорю, что это был чудо-петух, Геракл среди петухов! Он опять налетел на черного и, хотя сам потерял в бою глаз, все равно так наподдал черному, что тот закудахтал словно курица и стал валиться набок. И снова Феодор прервал бой и стал просить разрешения обратиться к богам за помощью. Я видел, что черному осталось до смертного часа немного, и потому великодушно согласился. Феодор снова помолился над своим петухом, и бой возобновился! О чудо! Черный петух опять словно воскрес! Откуда у него появилась сила? Он набросился на моего уставшего рыжего, повалил его, разорвал шпорами его грудь и клюнул в самое сердце… Мой рыжий испустил дух! Я швырнул Феодору тысячу драхм, выбежал на улицу, поднял руки к небу и закричал: «Простите, боги, что я не верил в вашу силу! Вы совершили чудо, я наказан!» Но тут подошел ко мне старый раб и, смеясь, сказал: «Глупец! При чем здесь боги? Ты слеп. Каждый раз, когда бой прерывался для молитвы, слуги Феодора незаметно подменяли одного черного петуха другим, свеженьким…» Я заплакал от обиды, а потом засмеялся. Потому что я открыл для себя великую истину: сильнее богов – наглость человеческая! Эта истина стоила мне тысячу драхм, Тиссаферн, а тебе я отдаю ее даром…
