Царица. Правду ли ты говоришь?
Гетманъ. Я говорю правду.
Царица. Кто жъ этотъ помощникъ?
Гетманъ. Князь Георгій!
Царица, вспыхнувъ. Берегись, ты! Берегись, говорю тебѣ!
Гетманъ. Это мнѣ поручилъ передать тебѣ Тарасъ.
Царица. Тарасъ? Самъ Тарасъ послалъ тебя съ этой вѣстью?
Гетманъ. Да. Царица стоитъ и растерянно оглядываетъ окружающихъ.
Священникъ боязливо. Я объ этомъ ничего не знаю.
Игуменъ. Вѣрно, Тарасъ заблуждается.
Гетманъ. Тарасъ не заблуждается. То, что я сообщилъ царю — истина.
Царица. Такъ вотъ вѣсть, которая должна была меня утѣшить?.. И все-таки она меня утѣшаетъ, я чувствую себя освобожденной отъ тяжелой мысли. Да, она утѣшаетъ меня. Пусть онъ остается тамъ, гдѣ есть — мой сынъ у меня. Ходить взадъ и впередъ. Пусть остается тамъ, гдѣ есть — я благодарна товинцамъ, что онъ у нихъ. Останавливается. Для чего же князь Георгій хотѣлъ это сдѣлать?
Гетманъ. Чтобы приготовить твое паденіе, царь.
Царица. А! Снова ходитъ, останавливается. Передай мой привѣтъ Тарасу.
Гетманъ. Слушаю.
Царица. Передай ему отъ царя, что князь Георгій… Скажи Тарасу, что царь гордится имъ и благодаритъ его.
Гетманъ. Слушаю. Идетъ.
Священникъ. Да, но… прости мнѣ, царица — не отпускай его. Обдумай, зачѣмъ князь Георгій… Я не могу молчать.
Царица озлобленно. Нѣтъ, священникъ, ты можешь молчать.
Игуменъ. Онъ говорилъ о письмѣ. Не торопись, дитя мое.
Царица. Да, письмо. Одна вѣсть за другой потрясаютъ меня, и я становлюсь слишкомъ тороплива. Зоветъ есаула. Что это за письмо, о которомъ ты говорилъ?
Гетманъ. Письмо, которое мы нашли въ карманѣ у хана Карскаго.
Царица. Что же въ немъ? Скажи Тарасу, чтобы онъ прислалъ мнѣ его.
Гетманъ. Оно при мнѣ. Разстегиваетъ черкеску и достаетъ.
Царица. Оно при тебѣ? Что же ты не даешь его? Давай письмо. Беретъ письмо и читаетъ. Это отъ князя Георгія. Садится.
Священникъ. Да, и передалъ его я.
Царица. Ты передалъ его?
Священникъ. Въ большой бѣдѣ былъ князь Георгій. Ты не слушала, что онъ говорилъ, и не видала его страданій.
Царица читаетъ и удивленно улыбается. Нѣтъ… да вѣдь… Георгій, о, милый! Горячо. Онъ пишетъ… онъ пишетъ правду, я противилась ему… Сжимаетъ руки надъ головой. Спасибо тебѣ, Георгій, гдѣ бы ты ни былъ. Ты передалъ письмо?
Священникъ. Да.
Царица. И тебѣ спасибо! Можетъ быть, князь Георгій поступилъ неразумно, благочестивый отецъ, но я все-таки благодарна ему; только изъ-за меня онъ это сдѣлалъ, потому что онъ любитъ меня. Вотъ онъ пишетъ. Ты этого не понимаешь, благочестивый отецъ, а я понимаю.
Игуменъ. Нѣтъ, я этого не понимаю.
Царица. Онъ хотѣлъ смирить меня, онъ не хотѣлъ выпрашивать у меня никакой милости; можно ли осуждать его за это?
Игуменъ. Онъ хотѣлъ напасть на войско.
Царица. Великій планъ, могучій планъ! Изъ-за меня никто еще не предпринималъ такого величественнаго дѣла. Онъ хотѣлъ притти сюда съ войскомъ и стать передо мной. Кричитъ. Георгій, Георгій! «Долгіе годы она противилась мнѣ и холодно смотрѣла на меня». Больше я никогда не буду этого дѣлать. Никогда!
Игуменъ. И ты думаешь, царица, у князя Георгія были силы, чтобы выполнить этотъ планъ?
Царица. Ты какъ думаешь, священникъ?
Священникъ. Я думаю, что — да.
Царица. Князь Георгій не хвастаетъ. Ты не знаешь его, благочестивый отецъ. Подобно тому, какъ гора — есть гора, такъ и онъ… Мы стояли на нашей кровлѣ въ Тифлисѣ… и никого не было, кромѣ насъ троихъ: солнце, онъ да я. И мы ѣздили на большія ярмарки… Народъ бросалъ намъ цвѣты и громко кричалъ отъ радости; ибо онъ былъ подобенъ могучей горѣ.
Игуменъ. Они привѣтствовали тебя.
Царица. И его привѣтствовали. Представь себѣ ропотъ цѣлой Грузіи! И онъ стоялъ и былъ выше меня — и еще больше становился онъ, когда снималъ шапку. Я снова скажу ему это, снова напомню, когда онъ вернется. тревожно. Вѣдь онъ вернется? Молчаніе.
Царица. Вы молчите и глядите въ землю. Не молчи же ты, священникъ. Ты такъ часто и охотно болтаешь и часто говоришь то, что нужно.
Священникъ. Если я знаю князя Георгія — онъ придетъ.
Царица. Не правда ли? Если онъ чего-нибудь хочетъ, то ужъ хочетъ. Солдаты, въ погребѣ лежитъ тѣло, принесите его наверхъ. Я его роскошно украшу и пошлю къ товинцамъ, чтобы сдѣлать ихъ своими друзьями. И еще я пошлю имъ много даровъ. Гетманъ и солдаты уходятъ.
Царица. Можетъ онъ быть здѣсь сегодня къ вечеру? Вы молчите. Навѣрное, онъ можетъ къ вечеру быть здѣсь. Почему ты такъ серьезенъ, игуменъ?
Игуменъ. Я хочу кое-что сказать: для вѣры ты ничего не сдѣлаешь, если отошлешь тѣло хана.
Царица. Я освобожу Георгія.
Игуменъ. Но не обратишь язычниковъ.
Гетманъ возвращается съ солдатами. Я пришелъ, хочу доложить, что явились два офицера со свитой.
Священникъ спѣшитъ къ глубинѣ сцены.
Царица. Два офицера? Отъ Тараса?
Гетманъ. Нѣтъ, не наши. Это два татарскихъ офицера. Я не могъ хорошо ихъ разсмотрѣть въ туманѣ.
Царица. Выстрой твоихъ солдатъ, чтобы я могла принять ихъ съ почетомъ. Офицеръ исполняетъ приказаніе.
Священникъ возвращается. Это товинцы. Тѣ же два офицера, что были тутъ, чтобы выкупить хана.
Царица радостно. Посмотри, священникъ, можетъ быть, съ ними князь Георгій.
Священникъ. Князя Георгія съ ними нѣтъ.
Царица. Нѣтъ! Сжимаетъ руки на груди. Какъ вы думаете, что за вѣсти несутъ они?
Ждетъ минуту, всходитъ на свой престолъ и садится.
Два татарскихъ офицера и солдаты. У одного офицера на копьѣ бѣлый платокъ. На нихъ бѣлые тюрбаны и широкіе шелковые халаты. На поясѣ сабли и кинжалы. На лѣвомъ плечѣ у нихъ украшенія изъ красныхъ конскихъ хвостовъ. На правомъ рукавѣ по пяти раскрашенныхъ шариковъ, пришитыхъ въ рядъ. На груди у нихъ золотыя перевязи. На ногахъ — туфли. Они останавливаются у входа и подносятъ руку къ губамъ, лбу и груди. Царица киваетъ имъ. Офицеры приближаются съ опущенными глазами. Солдаты останавливаются у входа.
Царица. Привѣтъ вамъ, воины; кто послалъ васъ?
Первый офицеръ. Привѣтъ тебѣ, великая царица. Всѣ товинцы послали насъ.
Царица. Чтобы предложить выкупъ за вашего мертваго хана?
Первый офицеръ. Да, это такъ. Два дня и двѣ ночи тому назадъ мы были здѣсь; тогда нашъ ханъ былъ еще живъ.
Царица. Онъ былъ убитъ не по моей волѣ.
Первый офицеръ. Твой супругъ, князь Георгій, велѣлъ убить его.
Царица. Нѣтъ, ханъ самъ виноватъ. Онъ бѣжалъ. Кто вамъ сказалъ, что князь Георгій?.. Моего супруга не было, когда это произошло.
Второй офицеръ. Не будемъ объ этомъ спорить. Аллахъ попустилъ, чтобы ханъ умеръ. Никто не можетъ избѣжать воли Аллаха!
Царица. Князь Георгій у васъ въ плѣну?
Первый офицеръ. Онъ въ нашихъ рукахъ.
Царица. Что вы требуете за князя Георгія?
Первый офицеръ. За живого?
Царица. Да, да, за живого. Значитъ, онъ живъ? Слава Богу!
Игуменъ. Ты стоишь не на вѣрной почвѣ, царица. Это тебѣ надо требовать выкупа.
Царица. Чего мнѣ потребовать, благочестивый отецъ?
Игуменъ. Ты знаешь, дитя. Прежде всего — истинной вѣры.
Царица. Если вы всѣ въ Товинѣ согласитесь стать христіанами — вы получите тѣло хана. Согласны ли вы креститься? Нѣтъ, видишь, они не согласны, они закрываютъ лицо руками.
Игуменъ сурово. Ты заставишь ихъ согласиться, царица, и не остановишься ни передъ чѣмъ.
Царица. Но вѣдь въ ихъ рукахъ князь Георгій, и они могутъ сдѣлать съ нимъ, что захотятъ.
Игуменъ. Истинная вѣра не заботится объ этомъ. Ты избрана Господомъ ввести христіанство въ этихъ странахъ.
Царица. Я еще разъ попробую. Слушай же, благочестивый отецъ, какъ я еще разъ попробую. Офицерамъ. Какъ рѣшаетесь вы, товинцы, противиться мнѣ? Развѣ вы не знаете, что я могу васъ побѣдить и заставить принять мою вѣру?
Первый офицеръ. Нѣкоторыхъ, можетъ быть, ты и можешь заставить — худшихъ изъ насъ. Но остальные, весь Товинъ, — будутъ сопротивляться.
Царица. Всѣхъ васъ я могу заставить. Вы еще не видѣли моего могущества. Вы думаете, что можете дѣлать, что хотите. Несчастный народъ, да вы вѣдь погибнете! Вы все еще стоите такъ близко къ моему замку, какъ вчера?
