ХОЛОДЕЦ. Да что с ним рассусоливать!
КОБЫЛЯЦКАЯ. На костер его!
СТАЛИН. Помнится, в годы правления моего преемника Брежнева (мы, кстати, недавно встречались на праздничном фейерверке) в среде так называемой интеллигенции ходил издевательский стишок, описывающий бедную жизнь при социализме. Заканчивался этот стишок так. «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей». Авторы стишка хотели дать понять, что это совершенно неважно для рядового гражданина — есть ли успехи в строительстве гидроэлектростанций и в развитии культуры. Сегодня мы с полным основанием можем сказать, что уже не делаем ракет, не перекрываем Енисей и в области балета успехов не имеем. Зато гражданин Верзилов имеет яхту, дворец и счет в швейцарском банке. Жить стало лучше, жить стало веселее, товарищи!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Требую справедливости! На костер его!
ХОЛОДЕЦ. Это ты, Лямкин, песенку распевал? Я тебе еще рыло начищу.
ЛЯМКИН. Я не пе-пе-пе-пел! У меня слуха нет!
СТАЛИН. Я не считаю нужным требовать конкретного приговора. Я считаю, что приговор должен вынести народный суд, который некоторые граждане именуют Страшным Судом. Пусть скажут свое слово присяжные, пусть подведет итог судья. Я же, в качестве прокурора, только напомню вам, что территория государства сократилась, а доходы Верзилова возросли, что смертность в народе увеличилась астрономически, а количество миллиардеров превышает американские показатели, что сотни тысяч русских людей проданы в рабство на Запад — в качестве проституток и домашней прислуги, и количество проституток превышает количество заключенных в ГУЛаге, что каждый год в России пропадает без вести более ста тысяч человек, из них десять тысяч детей — а такого уровня смертности не имел ни один концентрационный лагерь планеты. Но лично у господина Верзилова дела обстоят, кажется, неплохо. Он уважаемый член общества и лидер партии «Справедливость». Поэтому, я не требую для обвиняемого никакого иного наказания, кроме того, что определит суд. Решать народу. Благодарю вас.
Садится. Тишина
ВЕРЗИЛОВ. А что такого особенного? Если частную собственность ввели, так кому-то должно больше других достаться… Вот мне, например… Ну да, если мне повезло, почему я от яхты должен отказываться? Что у нас, уравниловка?…
Молчание
У других, вон, еще больше… могу рассказать про Прохор Семеныча…
Молчание
Нет, если скажут, я могу от яхты отказаться, пожалуйста. Пусть на моей яхте детский сад будет… Пусть, если хотите, больных по морю катают… паралитиков соберем — и в круиз… Что вы молчите?…
Молчание
А во дворце на Лазурке можно университет для неимущих открыть… пусть туда из Читы, из Челябинска одаренные подростки приезжают…
Молчание
Между прочим, мою московскую квартиру можно легко переделать в коммунальную… там, кстати туалетов много… пятнадцать санузлов… как раз на пятнадцать квартир хватит.
Молчание
А можно и на тридцать… если по одной уборной на две семьи… так ведь можно? Не баре…
Молчание
А я могу в этом, в Орехове, поселиться… Или в Борисове… А деньги я все в казну сдам…
Молчание
Хотя, лучше не надо, тогда Прохор Семеныч себе заберет… я лучше больницы построю… сколько можно больниц построить на десять миллиардов?
Молчание
Если честно… то не десять… двадцать пять… миллиардов… много больниц построю…
КОБЫЛЯЦКАЯ. На костер!
ХОЛОДЕЦ. На костер!
ЛЯМКИН. На ко-ко-ко-ко-ко-костер!
ВЕРЗИЛОВ. Голубчики! Родненькие! Как же так! Вместе были… по одну сторону баррикад… Лямкин, я ж тебя спичрайтером хотел взять… С тоталитаризмом хотели бороться… Господин судья, за что вы меня так!
ГЕНКИНА. Приговор вам вынес народ. Судья лишь утвердил приговор.
ВЕРЗИЛОВ. Товарищ Сталин, я всегда в вас верил… Умоляю, поспособствуйте. Товарищ Сталин, вы большой ученый… Что это я несу… Отмените… Вы же главный…
СТАЛИН. Ваша ошибка, обвиняемый, состоит в том, что вы верите в культ личностей. Обратите внимание на философский парадокс века. Сегодня вы боретесь за свободу личности против тоталитаризма, так? Однако вы обвиняете товарища Сталина именно в культе личности! Где логика? Логики нет. Личностями вы называете хозяев. Сегодня вы создали культ личностей воров. Дескать, те, кто украл много, являются талантливыми личностями. Почему они — личности? Бездоказательно. Для чего нужно бороться за права этих личностей? Непонятно.
Прохаживается, дымит трубкой
Это вы сегодня внедрили культ личностей. И поэтому верите в то, что культ личности когда-то существовал. И верите, что товарищ Сталин может многое.
Дымит трубкой
А что может товарищ Сталин? Товарищ Сталин может служить народу. А решает все народ — ну и, конечно, суд. Скажу вам прямо, товарищ Генкина гораздо важнее товарища Сталина.
ВЕРЗИЛОВ. Повлияйте, товарищ Сталин… пружины нажмите… я же знаю, как это делается…
СТАЛИН. Повлиять на Генкину? Я старался в тридцатые годы уговорить товарищей не расстреливать слишком много шпионов. Но как убедить чекиста Генкина остановиться, если чекист Генкин зависит от мнения своей жены, гражданки Генкиной? Культ личности Сталина, как бы не так… Культ личности товарища Генкиной… Что может товарищ Сталин, если Генкиной нравится судить? Ничего. А вы добавьте сюда жену товарища Рыкова, жену товарища Пятакова, жену товарища Зиновьева, жену товарища Куйбышева… Это было тяжелое время…
ВЕРЗИЛОВ. Ва-а-а-ше превосходительство, товарищ генералиссимус! Помилуйте!
СТАЛИН. Указывая на Генкину
Ее просите, обвиняемый
ВЕРЗИЛОВ Униженно
Госпожа Генкина! Мадам Генкина! Умоляю…
ГЕНКИНА. Вы бы еще супруга моего попросили, господина Генкина. Вспомнили его? Передразнивает голос Верзилова Я так много народу вижу, имена забываю… своим голосом Что, вспомнил финансиста Генкина и его супругу? Вспомнил?!
ВЕРЗИЛОВ.
Валится в ноги Генкиной
Мадам Генкина! Пощадите!
ГЕНКИНА.
Не помнит он Генкиных! Вспомнишь теперь!
Пинает Верзилова ногой
ВЕРЗИЛОВ. Ползает в ногах
Супруга вашего всегда чтил… уважал…
ГЕНКИНА
Пинает его ногами
И фамилию будешь помнить! Будешь! Будешь!
ВЕРЗИЛОВ.
Ге-ге-геенкина… помогите, граждане…
ГЕНКИНА
Страшная, гордая, в судейской шапочке и нижнем белье
Взять его!!!
Вяжите его!!!
Лямкин, приступай!
ЛЯМКИН. Вя-вя-вяжите ма-ма-ма-ма-мазурика!
Холодец и Лямкин кидаются на Верзилова
ХОЛОДЕЦ. Да ты не брыкайся, милый! А то охрану позовем. Вот так, голубь. Вот так.
Гражданин бес, принимайте клиента.
Вяжут Верзилова
ВЕРЗИЛОВ. Помилосердствуйте! Господа!
ГЕНКИНА. Он говорит о милосердии, лицемер! А сам чуть было не засудил господина Сталина! Требовал для него высшей меры!
ЛЯМКИН. Де-де-де-демагог!
КОБЫЛЯЦКАЯ. При Сталине парфюмерия втрое дешевле была, между прочим!
ГЕНКИНА. При Сталине мы бы ходили в Большой театр! Господин Генкин, между прочим, очень любит балет.
ХОЛОДЕЦ. При Сталине воровства не было, вот что! И соблазна не было!
ЛЯМКИН. При Сталине интеллигентам квартиры давали…
КОБЫЛЯЦКАЯ. При Сталине нравственность была!
ГЕНКИНА. Господин Генкин, между прочим, говорит, что в сталинских домах потолки были высокие. А вы как строите?
ВЕРЗИЛОВ. Демократии хотел, братцы! Собственность и справедливость!
ГЕНКИНА. Забирайте обвиняемого. Маслом его полейте, администрация рекомендует.
ХОЛОДЕЦ. Будет тебе демократия, депутат. Будет тебе справедливость! Маслицем польем, чтоб горел лучше. Поливают Верзилова маслом
Не халтурь, Лямкин, масло в кожу втирай. Вот так, вот так!
ЛЯМКИН. А де-де-де-дегтем мазать?
ХОЛОДЕЦ. Валяй, и дегтем помажь.
ЛЯМКИН. А смолой ма-ма-ма-зать?
ХОЛОДЕЦ. Валяй, и смолой его мажь!
Они мажут Верзилова смолой и дегтем, Верзилов превращается в черное чучело.
Верзилов мычит нечто несуразное, разобрать слова невозможно.
ХОЛОДЕЦ. Ну что ты там говоришь? Не разберу я что-то. Погромче нельзя? Нет, не понимаю. Громче говори! Ме-ме-ме… бе-бе-бе… Лямкин, это на твоем языке, переводи. Про демократию, наверное? Эй, товарищ бес, забирайте! Шашлык готов!
Входит ОХРАННИК, он утаскивает Верзилова за сцену. Обитатели комнаты бросаются к окнам. Распахивают занавески. По всему периметру комнаты окна освещены ровным высоким пламенем. Шум огня нарастает.
