Наташа (с восторгом). Да вы… вы… другое дело… Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что было бы со мною, потому что…
Слезы вдруг полились у нее из глаз; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и ушла ходить по зале.
Петя (вбежал в это время в гостиную. Красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми губами, похожий на Наташу). Ну, что мое дело, Петр Кириллыч, ради Бога… Одна надежда на вас.
Пьер. Ах, да, твое дело. В гусары-то? Скажу, скажу, нынче скажу все.
Гр. Ростов (входя в гостиную). Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
Пьер. Достал. Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание, и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
Гр. Ростов. Да, да, слава Богу. Ну, а из армии что?
Пьер. Наши опять отступили. Под Смоленском уже говорят.
Гр. Ростов. Боже мой, Боже мой… Где же манифест?
Пьер. Воззвание… Ах, да…
Ищет в карманах бумаг и не может найти их. Входят графиня Ростова, Шиншин и Соня.
Пьер (продолжая охлопывать карманы, целует руку у графини и беспокойно оглядывается, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше и не приходила в гостиную). Ей-богу не знаю, куда я его дел.
Гр. Ростова. Ну, уж вечно растеряет все.
Соня. Я пойду поищу в передней.
Уходит. Наташа вошла с размягченным и взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера.
Пьер (лицо его, как только вошла Наташа, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее). Ей-богу я съезжу, я дома забыл. Непременно…
Гр. Ростов. Ну, к обеду опоздаете?
Пьер. Ах, и кучер уехал.
Соня (возвращаясь с бумагами). Я нашла их в вашей шляпе; вы заложили за подкладку.
Пьер (смущенно). Ну вот, благодарю.
Шиншин. Забавный анекдот. К Растопчину привели какого-то немца и объявили ему, что это шампиньон, — так рассказывал сам граф Растопчин, — граф велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а простой старый гриб немец.
Гр. Ростов. Хватают, хватают, я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по-французски. Теперь не время.
Шиншин. А слышали? Князь Голицын русского учителя взял, — по-русски учится, становится опасным говорить по-французски на улицах.
Гр. Ростов (Пьеру). Ну, что ж, граф Петр Кириллыч, как ополченье-то собирать будут, и вам придется на коня?
Пьер. Да, да, на войну. Нет… Какой я воин… А, впрочем, все это так странно, так странно… Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов; но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
Гр. Ростов (усевшись покойно в кресло). ma chére Соня, ты мастерица читать. Прочти-ка нам этот манифест.
Соня читает манифест. Граф Ростов закрывает глаза, слушает, порывисто вздыхая в некоторых местах. Наташа сидит вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера. Пьер чувствует на себе ее взгляды и старается не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного слова манифеста.
Гр. Ростов (открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопения, как будто к носу его подносили склянку с крепкой уксусной солью). Вот это так… Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Наташа (вскочила со своего места и побежала к отцу). Что за прелесть этот папа…
Опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
Шиншин. Вот так патриотка.
Наташа (обиженно). Совсем не патриотка… Я просто… Вам все смешно, а это совсем не шутка…
Гр. Ростов. Какие шутки… Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие-нибудь…
Пьер. А заметили вы, что сказано: «для совещания»…
Гр. Ростов. Ну, уж там для чего бы ни было…
Петя (подойдя к отцу, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом). Ну, теперь, папенька, я решительно скажу, — и маменька тоже, как хотите, — я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу, вот и все…
Гр. Ростова (с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу). Вот и договорился…
Гр. Ростов. Ну, ну… вот воин еще… Глупости-то оставь: учиться надо.
Петя. Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет; а главное, все равно, я ничему не могу учиться теперь, когда… когда отечество в опасности…
Гр. Ростов. Полно, полно, глупости…
Петя. Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
Гр. Ростов (оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына). Петя… Я тебе говорю: замолчи…
Петя. А я вам говорю. Вот и Петр Кириллыч скажет…
Гр. Ростов. Я тебе говорю, вздор… Еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет… Ну, ну, я тебе говорю. (Взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.) Петр Кириллович, что ж, пойдем покурим…
Пьер. Нет, я, кажется, домой поеду…
Гр. Ростов. Как домой, да вы вечером у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… (добродушно указывая на Наташу) только при вас и весела…
Пьер (поспешно). Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела…
Гр. Ростов (совсем уходя из комнаты). Ну, так до свиданья…
Наташа (вызывающе глядя Пьеру в глаза). Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?..
Пьер (опустил глаза). Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела…
Наташа. Отчего? Нет, скажите…
Вдруг замолчала. Оба они испуганно и смущенно смотрят друг на друга.
Пьер пытается усмехнуться, но не может; улыбка его выразила страдание, и он, молча поцеловав ее руку, вышел.
Занавес.
25 августа 1812 года. Стоянка Наполеона. В первое отделение палатки Наполеона вошел префект дворца де Боссе, одетый в придворный мундир. Перед ним внесли привезенный им императору подарок от императрицы. Переговариваясь с Раппом, адъютантом Наполеона, де Боссе занялся раскупориванием ящика.
Де Боссе (вопросительно). Его величество?
Рапп. Государь еще не выходил из спальни. Оканчивает свой туалет.
Второй адъютант выходит из дверей спальни.
Наполеон (сперва слышен его голос, вслед за тем он выходит). Сколько же во вчерашнем деле взято пленных?
Второй адъютант. Пленных нет, ваше величество. Русские не сдаются.
Наполеон. Нет пленных. Они заставляют нас уничтожать их. Тем хуже для русской армии. Хорошо… Впустите господина де Боссе и Фабвье также.
Второй адъютант. Они уже здесь, ваше величество.
Наполеон, в гвардейском синем мундире, твердыми быстрыми шагами вышел в приемную. Де Боссе торопливо устанавливает привезенный им подарок на двух стульях, прямо перед входом императора. Наполеон тотчас замечает то, что они делают, и догадался, что они еще не готовы. Притворился, что не видит де Боссе, и позвал к себе полковника Фабвье. Слушает его, строго нахмурившись и молча.
Фабвье. Как всегда, государь, достойны высоких похвал храбрость и преданность войск вашего величества. Сражаясь при Саламанке на противоположном конце Европы, они имели только одну мысль — быть достойными своего императора, и один страх — не угодить ему. Результат сражения, как известно уже вашему величеству, был печальный.
Наполеон. Ну, конечно, я и не предполагал, что дело могло идти иначе в моем отсутствии. Я должен поправить это в Москве. До свидания.
Фабвье кланяется и уходит. Наполеон подзывает де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что-то на стульях и накрыв покрывалом. Де Боссе кланяется низким французским придворным поклоном и подошел, подавая конверт.
Наполеон (весело обратился к нему и подрал его за ухо, изменяя свое прежде строгое на самое ласковое выражение). Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж?
