никогда тебя не забывала…
(Закрывает лицо руками.) О, как все это ужасно!
Барон. Что делать, Эльвира.
Эльвира. Друг мой, как все могло быть прекрасно! Когда отец рассказывал о твоем замке, меня охватывало какое-то странное чувство. Чем, говорила я, чем я заслужила такую честь? Отец смеялся и говорил: тем, что ты красива, Эльвира… И вот теперь какое несчастье обрушилось на меня; все, что могло быть так прекрасно, разбито вдребезги, так что я должна быть благодарна за случайную милость, выкупившую меня у негра.
Барон. Ты не должна так говорить, Эльвира.
Эльвира. Должна благодарить, мой друг, за горькую печаль, что мне дано вновь увидеть тебя. Любые страдания были бы слишком малой платой за это.
Слуга возвращается за оставшимися чемоданами.
Слуга. Они поднимают якорь, ваша милость… (Уходит с чемоданами.)
Эльвира. Ты должен меня покинуть, понимаю. После того, что случилось, я это понимаю прекрасно.
Барон. А как же ты?
Эльвира. Это твое святое право. Я не могу сердиться на тебя…
Барон. А как же ты?
Эльвира. Не думай об этом.
Барон. Эльвира!
Эльвира. Твой слуга сказал, они поднимают якорь…
Барон. Что будет с тобой, скажи!
Эльвира. Я сказала — прощай!
Барон. А ты? Ты?
Эльвира. Они поднимают якорь. Слышишь? Я чувствую это так, словно все происходит во мне самой — вот они поднимают якорь, отталкиваются длинными шестами, крутят со скрипом штурвал, распускают паруса… У меня кружится голова. Я не хочу, Чтобы ты потом раскаивался, что остался со мной, ты не должен делать этого из жалости, из благородства… Что со мной будет? Я буду ждать тебя. Быть может, ты вернешься снова. А что еще делать мне с моей любовью, кроме того, как ждать, смотреть тебе вслед, вслед твоему вымпелу, смотреть, как он исчезает на горизонте, и все-таки надеяться, и все-таки любить тебя!..
Барон. О ком ты говоришь?
Эльвира. О ком? О тебе… (Теряет сознание, так что он вынужден поддержать ее.)
Слуга (появляясь). Ваша милость?!
Барон. Молчи!
Слуга. Ваша милость, они уходят…
Барон. Знаю.
Они стоят неподвижно, в то время как Педро подходит к рампе — он уже не закован, — и размахивает кандалами.
Педро. Примерно так все тогда и было, примерно так… Они удалились в свой замок — барон и Эльвира.
Он аристократ, я ведь говорил, он не может иначе. У них родился ребенок. И так далее. Тот, другой, обогнул Африку, на Мадагаскаре его схватили французы. Это сулило ему галеры, а у него была лихорадка, больничная сестра дала ему кровь… Все это мы уже знаем. Осталась последняя картина: в этот же день семнадцать лет спустя. То есть — мы знаем и это — последняя ночь в жизни Пелегрина.
АКТ ПЯТЫЙ
В замке.
Пелегрин стоит у окна, все еще щелкая орехи, как в конце третьего акта. Эльвира сидит в кресле. Горят свечи.
Пелегрин. Через час наступит рассвет.
Эльвира. Я спрашиваю тебя еще раз, Пелегрин, что ты рассказал барону? Вы пили с ним до глубокой ночи, как мне передали…
Пелегрин. Пили?
Эльвира. Ты рассказал ему о том, что тогда было между нами? Семнадцать лет назад. Мужчины любят рассказывать об этом!
Пелегрин. Мужчины любят рассказывать об этом… Откуда ты знаешь? Не верь всему, что пишут в книгах, Эльвира.
Эльвира. Умоляю тебя, Пелегрин, что ты ему сказал?
Пелегрин. О нас, ты имеешь в виду?
Эльвира. О нас.
Пелегрин. Ни слова.
Эльвира. Ни слова?
Пелегрин. Я не мог знать, что барону все это неизвестно. Откровенно говоря, я даже не подумал, что из этого может получиться… (Запускает руку в карман.) Замечательные у вас тут орехи!
Эльвира. Не знаю, что и думать. Об этой ночи. Что же произошло?
Пелегрин. Я рассказывал ему о Гавайях…
Эльвира. О Гавайях?
Входит слуга.
Ну и?
Пелегрин. Сам он почти ничего не говорил.
Эльвира. Ну и?..
Слуга. Мы были на конюшне, ваша милость. Как вы приказали.
Эльвира. Ну и?..
Слуга. Исчезли две лошади. Росинант и Казанова. Сани тоже.
Эльвира. Это уже не сон.
Слуга. Барон уехал, ваша милость.
Эльвира. Уехал?..
Слуга. Да.
Эльвира. Среди ночи? В такую пургу?
Слуга. Очевидно, ваша милость.
Эльвира. Какое безумие… Кто запряг ему лошадей, хотела бы я знать! Ночью! Разбуди людей, спроси. И пришли сюда этого болвана!
Слуга. Называйте меня как хотите, ваша милость, но это был я.
Эльвира. Ты сам?
Слуга. По приказу господина барона.
Эльвира. И теперь, когда нам дорог каждый миг, чтобы догнать его, теперь ты отправляешься на конюшню посмотреть, на месте ли лошади, которых ты сам запряг?
Слуга. Ваша милость так приказали.
Эльвира. Великий Боже, что все это значит?
Слуга. Ваша милость не хотели мне верить.
Эльвира. Уехал, ты говоришь? Куда?
Слуга. Этого господин барон не сказал.
Эльвира. Что же он сказал?
Слуга. Он сказал примерно так…
Эльвира. Вспомни точно!
Слуга. «Тихо! — сказал он. — Не разбуди госпожу, мне кажется, она видит приятный сон».
Эльвира. Что он еще сказал?
Слуга. «Килиан, — сказал он, — подержи мне пальто…»
Эльвира. А еще?
Слуга. «Килиан, ты не понимаешь, что такое жизнь, ты не понимал этого никогда, а жизнь — это движение, жизнь — это великий сон».
Эльвира. Еще?
Слуга. Это все.
Короткое молчание.
Эльвира. Пусть оседлают другую лошадь, мою собственную. Быстро! Пусть скачут за бароном, пока не узнают, что все это значит. Пусть гонят лошадь изо всех сил, я заплачу так, что их внуки будут помнить об этой щедрости.
Слуга. Как прикажете, ваша милость.
Эльвира. Я буду ждать здесь.
Слуга уходит.
Мой добрый, мой славный муж! Только б с ним ничего не случилось!
Пелегрин. Через час наступит рассвет.
Эльвира. Он уехал в пургу, в этот снежный потоп. Три дня назад вдоль дороги наставили палок, а уже вчера их совсем не было видно! Уехать в пургу — какое безумие!.. (Останавливается.) Зачем ты это сделал?
Пелегрин поворачивается к ней.
Да, ты!
Пелегрин. Что я сделал?
Эльвира. Зачем ты пришел? Чего ты вообще хочешь?
Пелегрин. Меня пригласили.
Эльвира. Наш брак счастлив, Пелегрин, счастлив, сколько бы ты ни смеялся над браком…
Пелегрин. Разве я смеюсь?
Эльвира. Брак — это чудо! Могла ли я думать семнадцать лет назад, когда мы поженились, что я буду так любить его! Для этого нужно знать друг друга долго, так, как мы, и без всякой влюбленности. Он — человек, которого я вряд ли заслуживаю! (Улыбаясь.) Иногда, когда я не вижу его, он мне кажется Господом
