Ознакомительная версия.
Т р е т и й в о и н. Тупиковая!
П е р в ы й в о и н. Я понял. Патовая.
Т р е т и й в о и н. Никто уже не помнит, по какой причине мы приплыли сюда и стоим под этими стенами. Каждый день мы теряем наших друзей и товарищей. Мы теряем лучших из нас. Так дальше продолжаться не может и не должно! Мне представляется, что у нас остался один-единственный выход, друзья мои… Мы должны попробовать начать договариваться.
П е р в ы й в о и н. Чего попробовать начать?
Т р е т и й в о и н. Попробовать вступить в мирный диалог.
П е р в ы й в о и н. Куда попробовать вступить?
Т р е т и й в о и н. Инициировать переговоры.
П е р в ы й в о и н. Чего сделать?
Т р е т и й в о и н. Иници… Ну то есть начать переговоры.
П е р в ы й в о и н. С кем?
Т р е т и й в о и н. Ну с кем, с кем?
П е р в ы й в о и н. Ну с кем вести переговоры?! С кем?!
Т р е т и й в о и н (делает жест в сторону зрительного зала). С ними, с кем ещё?
П е р в ы й в о и н. С кем, с ними? С врагами с нашими, что ли?!
Т р е т и й в о и н. Почему с врагами? Зачем так?
П е р в ы й в о и н. А с кем?
Т р е т и й в о и н. Ну-у-у… С соперниками… С оппозицией.
П е р в ы й в о и н. А, с оппозицией? То есть ты предлагаешь прекратить нашу военную операцию под названием «Осада» и начать неизвестно какую операцию: «Куда-то там вступить»?
Т р е т и й в о и н. Только не заводись, не горячись!
П е р в ы й в о и н. А я не горячусь! Я просто пытаюсь тебя понять. То есть ты предлагаешь забыть про наших павших друзей-товарищей, которые полегли под этими проклятыми стенами (делает жест в сторону зрительного зала). Забыть про наших раненых, про наших ветеранов, которые ждут нас с победой! Ты предлагаешь про это всё забыть и куда-то вступить? Да?!. Нет, дорогой мой! Только победа! Нам нужна победа! Окончательная и бесповоротная! И вот когда мы пройдём сквозь эти стены, зайдём в этот проклятый город, прошагаем по центральной улице… Когда поднимем на их площади наш флаг! А они на коленях перед нами, в грязи, с вытянутыми вверх руками… Когда они нам тихонечко скажут жалобными голосами: «Мы сдаёмся», – вот тогда мы можем начать с ними разговаривать. Мы им скажем: «Давайте, ползите, ползите». Вот какие могут быть переговоры! А когда они поползут в грязи, вот тогда мы скажем: «Оппозиция поползла».
Т р е т и й в о и н. Знаешь, о чём я думаю сейчас?
П е р в ы й в о и н. О чём?
Т р е т и й в о и н. Сколько же раз я слышал эти лозунги! Как же мне это надоело!
П е р в ы й в о и н. Чего ты слышал?
Т р е т и й в о и н. Да вот такие призывы: «Мы должны разрушить стены, поставить всех на колени, поднять наш флаг…».
П е р в ы й в о и н. Да, именно…
Т р е т и й в о и н. А зачем поднимать флаг, что это значит? Ты подумай! Это же просто тряпочка на палочке.
П е р в ы й в о и н. Ты как наш флаг сейчас назвал?!
Т р е т и й в о и н. Я тебе так скажу… Знаешь, что это такое, все эти флаги?
П е р в ы й в о и н. Ну скажи, что это.
Т р е т и й в о и н. Это – анахронизм!
П е р в ы й в о и н. Чего это такое?! Ещё раз повтори.
Т р е т и й в о и н. Это – старые заскорузлые символы, которые уже никого не вдохновляют, и все твои призывы – это анахронизм. Неужели ты не чувствуешь?
П е р в ы й в о и н. Я всё чувствую! Не вдохновляет, говоришь? А вот его вдохновляет. (Показывает на суровое лицо Второго воина.) Его вдохновляет! Символы, говоришь? Да, нам нужны символы, народу нашему нужны символы! Тряпочка на палочке, говоришь? А для народа это символ! Как тебе не стыдно такое говорить?! Это же наш народ! А народ – это наши матери, отцы, которые состарились, ожидая нас. Это наши жёны, дети, которые ждут нас годами. Это люди, которые обувают тебя, одевают, заботятся о тебе, любят тебя. Им нужны символы, а не этот твой… Слово-то какое нашёл, анна… хренизм…
Т р е т и й в о и н. Всё-всё, можешь дальше не продолжать, мне уже всё понятно. Оставайся со своими символами.
П е р в ы й в о и н. Символы ему наши не понравились, нормально вообще?!
Т р е т и й в о и н. Да я знал, что вы меня неправильно поймёте. Вот вы меня неправильно и поняли. Ты же все мои слова неадекватно понял, извратил и совершенно не пожелал меня услышать.
П е р в ы й в о и н. Ты так говоришь, что тебя и понимать-то не хочется. А я тебе скажу просто. Всем нам нужна победа, и заменить победу нечем. А тебе, как я понимаю, победа не нужна.
Т р е т и й в о и н. Ну зачем ты всё с ног на голову, я же не отказываюсь от победы. Ты просто не слышишь меня. Мне победа нужна точно так же, как и вам. Просто, может быть, существует какая-то иная победа, не такая, какую ты здесь сейчас изобразил. Победа без этих набивших оскомину символов. Не та, которую ждёт народ… И потом, откуда ты знаешь, что нужно народу? Нечего всё время пенять на народ.
В т о р о й в о и н (очень громко). Ты не трожь народ! Что ты сказал? Пинать народ? Не смей! Ты сам народ. Вот нас сюда народ послал… Мы тут стоим… На самом острие. А народ у нас за спиной, и мы стоим здесь и должны стоять.
Т р е т и й в о и н (отворачивается). Ну вот ещё один.
В т о р о й в о и н. Мы плоть от плоти, кровь от крови народа! А ты не юли! Ты объясни нам, чего ты добиваешься. Я хочу понять! Ты не думай, что ты тут самый умный, а мы тут дураки. Ты объясни. Это про какую такую другую победу ты тут толкуешь? То есть ты хочешь, чтобы мы пошли и с ними (делает жест в сторону зрителя) договорились, типа: «Ребята, что-то нам надоела эта осада, что-то устали мы торчать под вашими стенами. Давайте так. Мы пойдём домой, но типа мы не проиграли, а вы оставайтесь, но типа вы не победили». Так, что ли? Нет, дружок! У меня тут дед воевал, отец воевал, и я здесь воюю. У меня сын дома. Он уже высокий и здоровый парень. Он рос без меня. И вот, если мы сделаем, как ты предлагаешь, вернусь я домой, и что я им всем скажу? Сын у меня спросит: «Где ты, пап, столько лет был?», мне что ему сказать: «Да вот, сынок, сходил, поговорил. Разговор был серьёзный, заболтались там с одними людьми». А деду что мне сказать? Он нас спросит: «Как вы там, ребятки?» А мне что ему сказать: «Деда, всё очень хорошо. Мы там просто очень хорошо договорились». Нет, я такого им сказать не могу. Это то, что ты предлагаешь, – заскорузлый нахронизм. Слова-то какие подобрал! На-хронизм заскорузлый у него…
П е р в ы й в о и н (перебивает второго). Молодец! Это ты сейчас очень хорошо сказал! Я даже не ожидал от тебя, что ты можешь так говорить вообще. Сильно сказал. Молодец! А у тебя дед ещё жив?
В т о р о й в о и н. И бабушка.
П е р в ы й в о и н. Очень хорошо! Сын у тебя?
В т о р о й в о и н. И дочь.
П е р в ы й в о и н. Молодец! Ты здесь, а они там… Очень хорошо. Они тобой гордятся. (Поворачивается к Третьему.) И ты молодец. Но тебе надо отдохнуть. Понимаешь, ты, когда устаёшь, понервничаешь, ты такие слова говоришь, я с трудом понимаю. А он (показывает на Второго) вообще ничего не понимает.
Т р е т и й в о и н. Ну, может быть, я чрезмерно эмоционально и сумбурно выразился.
П е р в ы й в о и н. Ну вот видишь, опять начинается…
Т р е т и й в о и н. Я же пытаюсь найти выход из патовой… из безвыходного положения, а он… (показывает на Второго).
П е р в ы й в о и н. А что он?
Т р е т и й в о и н. А он грубо юродствует.
В т о р о й в о и н. Не понял, что он сказал? Чего, он сказал, я делаю?
П е р в ы й в о и н. Уродствуешь.
В т о р о й в о и н. Оп-па! Это я уродствую? А ты знаешь, что делаешь? Ты… ты… ты же червяка сомнения себе в голову запустил, он тебе уже весь твой мозг проел. У тебя уже одна труха, гниль в голове. И ты сейчас нас этим хочешь заразить? А этот червяк сомнения, он заразный. Но я тебе свои мозги в труху превратить не дам. Что ты всё крутишь, мутишь. Ты же всё какие-то хитрые лазейки ищешь и всё мутишь и крутишь, мутишь и крутишь. А они (показывает в сторону зрительного зала) как стояли против нас, так и стоят. И договариваться не собираются. Потому что у них тоже отцы и деды, которым они дали слово. И я своим дал. И у меня поэтому в мозгу нет никакого червяка, у меня там написано одно слово «надо!». Большими такими буквами написано.
Т р е т и й в о и н. А лучше было бы там, в так называемом твоём мозгу, написано слово «думать».
В т о р о й в о и н. Не ори на меня.
Т р е т и й в о и н. А ты руками не размахивай.
Оба кричат одновременно.
П е р в ы й в о и н. Всё-всё-всё! Замолчите! (Обращается ко второму. Громко.) Я тебе сказал, что ты молодец?!
В т о р о й в о и н. А чего он начинает…
П е р в ы й в о и н. Ты молодец! (Поворачивается к Третьему.) А тебе нужно срочно отдохнуть. Нам же не о чем спорить. Нам всем нужна победа. Но для этого нам нужна воля. Я вот верю в силу воли.
Т р е т и й в о и н. А я верю в силу мысли. Потому что умение мыслить отличает нас от животных и… от скотов.
В т о р о й в о и н. А верить надо в силу силы и слабость слабости. Потому что на войне по-другому не бывает…
Воины уходят. Звучит торжественная музыка.
На сцену выходит Икар. Он несёт части летательного аппарата и чемоданчик. Останавливается, кладёт детали летательного аппарата на сцену, достаёт из чемоданчика разные приборы и чертежи. При помощи приборов делает какие-то измерения. Бросает пёрышко, явно определяя направление ветра. Что-то записывает в блокнот. Потом по чертежам собирает летательный аппарат, надевает лётный шлем. Музыка становится тревожной, похожей на цирковую музыку во время исполнения смертельного номера. Икар разбегается, прыгает и падает. Летательный аппарат ломается. Икар снимает его с себя, возвращается к чертежам, карандашом делает какие-то поправки, что-то записывает в блокнот, подбирает сломанный летательный аппарат и уходит. Навстречу ему выходят Первый воин, Второй воин и Третий воин. Икар и Воины здороваются. Воины провожают Икара взглядом, переглядываются и усмехаются.
Ознакомительная версия.