Кулагин. Если ты не торопишься… сейчас мои закончат, в лабораторию забежим — и вперёд. И… Если я у тебя основательно посижу, ничего?
Коля. Что, опять?
Кулагин. Ну… примерно. По-другому, но… Это всё из-за Лики она бесится, я понимаю. Только уже выдерживать тяжело. Невмоготу, если по правде… Так я у тебя упаду? Никого не ждёшь?
Коля. Придёт одна коза, но это ничего. Кстати, хочешь, позвоню ей, пусть подругу прихватит?
Кулагин. Брось. Ни к чему.
Коля. Самое что ни на есть к чему. Вот поверь моему богатому опыту…
Кулагин. Всё равно не сейчас.
Коля. Ну, как хочешь. Было бы предложено. Да, за баксы спасибо. По дороге забежим, отдадим. И ещё, старик… (мнется.)
Кулагин. Рожай.
Коля. Боюсь я. Пойдём со мной, а? Просто постоишь рядом.
Кулагин. С тобой? К этой?..
Коля. Ну… ну, пожалуйста, а? Я и не идти не могу, и идти страшно. Хуже, чем к зубному.
Кулагин. М-да. Никогда не прибегайте к помощи тёмных сил. Кто сказал? И я не помню. Наверняка многие потом так говорили…
Вторая половина разговора идет под развешивание моделей на проволоках под потолком, авиамоделисты прощаются и разбегаются, потом Кулагин запирает помещение. Идут с Колей — чем-то похожие на Винни и Пятачка. Кулагин — большой, неторопливый, уверенный, Коля — маленький, суетливый, забегает вперёд и подпрыгивает.
Лестничная клетка.
Звонят в дверь — великолепно отделанную, явно очень дорогую.
Коля (пытаясь ковырнуть лак). Во оно куда наши трудовые баксы-то уходят…
Дверь открывается. На пороге Ведьма в дорогом халате с кистями.
Ведьма. А, явился. Вчера тебя ждала…
Коля. Вчера того… бабок не было.
Она сторонится, пропуская в квартиру.
Прихожая шикарная, но какая-то эклектичная. Под ногами дорогой ковёр, а входная дверь изнутри зеркальная.
Коля отдаёт деньги.
Хозяйка деньги пересчитывает, суёт в карман.
Ведьма (усмехаясь). В расчёте, сосед. (Внимательно и властно смотрит на Кулагина.) А ты завтра поутру приходи. Знаю твою беду, помогу.
Краем глаза Кулагин видит в глубине квартиры какое-то движение, и тут же они с Колей оказываются на лестнице — словно их взяли за шкирки и пронесли сквозь дверь. Смотрят друг на друга. Потом на дверь.
Коля. Дык… (разводит руками)
И они идут к Коле на четвёртый этаж пить пиво.
Ведьма, закрыв за ними дверь, смотрит в зеркало.
Ведьма (отражению). Неплохой мужичок, очень даже неплохой. Чистая душа. Как тебе кажется?
Отражение, оскалившись, кивает. Отражение не похоже на оригинал: волосы у Ведьмы в зеркале перехвачены золотым обручем с камнем-«глазом» на лбу и со стрелкой над носом. Одето отражение в чёрный кожаный лифчик, короткую юбочку и чулки. У ног отражения лежит, свернувшись и высунув по-собачьи язык, голый Кулагин в ошейнике и на поводке.
Тем временем Маша и Зоя сидят в каком-то ресторанчике.
Маша (кричит шёпотом). Я всё понимаю, но я ничего не могу с собой поделать! Я же чувствую — вот, вот, всем, всей шкурой! — что у него кто-то есть. Ему и раньше на меня было наплевать, а теперь — просто воротит, я же вижу. Яхту не хочет, представляешь?.. И смотрит, как на моль…
Зоя. Вот сколько раз я тебе говорила, что ты дура! Какая тебе вообще разница, трахает он кого в свободное время или рыбу коптит? Главное, чтобы по согласию и чтобы не малолеток. На мальчиков своих он не западает?
Маша. Ну ты совсем уже…
Зоя. А что — совсем? Знаешь, сколько таких историй? Про лагерь «Стрижи» ничего не слышала? Туда даже финны приезжали оттягиваться…
Маша. Не слышала и слышать не хочу! Хочу только, чтобы Кулагин…
Зоя. На тебя снова запал.
Маша. Да!
Зоя. Ну так проще всего. Заставь его ревновать.
Маша. Пробовала уже… То ли он просто не въезжает, то ли ему совсем всё равно… Вот где он сейчас? С работы ушёл, дома его нет, у Кольки нет… там вообще никого нет или трубку не берут, гады. Как наяву вижу: баб приволокли и…
Зоя. У тебя паранойя. Говорят, это лечится. Заведи себе нормального любовника и расслабься.
Маша. Не хочу… (Плачет). Не хочу… не хочу…
Зоя. Ну, купи ему мобилку. Хоть будешь знать, где он.
Маша. Да он их ненавидит. Что я, не покупала? Он ни в какую… Конечно, на фиг ему нужно, чтобы я знала, где он пропадает…
Зоя. Влипла ты, подруга. Всё отдам, на всё пойду, только чтобы суженый-ряженый… Так, да? Тогда слушай… Только не колготи, что мы современные женщины, то, сё… Меня надуть трудно, чтоб ты знала. А решать сама будешь, подойдёт оно тебе или лучше не связываться… В общем, я как-то материал про ведьм готовила. В прошлом году. Что всё это лажа и так далее… Так вот: всё и правда лажа, если по правде, но одна мне попалась… Что-то она такое может. По-серьезному. Она типа магию майя практикует — а эти майя, если по правде, это такие крутые перцы по магии, что просто чёрт знает что. Я только немножко про них копнула, а когда писала, так мне даже жутко было…
Маша. И что?
Зоя. Ну… сорвался материал. Сказали — неинтересно, неактуально… Лажа, в общем. Потому что в газетах просто полосами — Настя-чародей, потомственный ведун, наследственный колдун, приворожу с пятнадцатидневной гарантией… Кто же рекламную курицу режет, у которой вот такие (показывает) золотые яйца. Так вот слушай: может, тебе к ней попробовать?
Маша. Ты это серьёзно? Зойка, ты же умная женщина. С высшим образованием. С соображением… выше среднего…
Зоя. Понимаешь, в тётке что-то есть, что-то… затягивающее. Ты же меня всю жизнь знаешь, я тебе не женщина, я — жёсткая циничная тварь. Меня на фигне не наколоть, от меня цыганки врассыпную, как цыплята от вороны. Так вот, за эту тётку я ручаюсь — она настоящая. Если тут можно говорить о настоящности. Хочешь, я её попрошу тебя принять? Потому что с улицы к ней не сунуться, только по рекомендациям…
Маша. Я в это во всё не верю, зайка. А без веры… какой смысл?
Зоя. Вот тут ты сильно не права. Верить надо в то, чего нет. А в то, что есть на самом деле, — какой смысл верить? Ты в пчёл веришь или как? Или в улиток вот в этих? (Тыкает вилкой в тарелку.) В ветер холодный? С дождём. А? Ты просто знаешь, что они есть. И всё… Так мне звонить?
Маша долго молчит. Вздыхает.
Маша. В конце концов, что мы теряем, Зайка? Это ж как с невинностью, правда? Куча переживаний, а потом — раз, два, и вспомнить не о чем…
Маша дома, лежит и смотрит в потолок. Она спит одна.
Маша. Ведь-ма… (как будто пробуя слово на вкус)
На потолке трещинки и тени. Постепенно освещение меняется, трещинки и тени превращаются сначала в контурный рисунок, а потом в чёрно-белую фотографию: кусочек окна, две парты — вид сверху-спереди-сбоку, ребятишки склонились над тетрадками, кто-то тянет руку. Фотография оживает, хотя и остаётся чёрно-белой:
Маша (тогда, в прошлом, молодая учительница). Велл, Костя. Энд вот ю кэн сэй ас эбаут зис муви?
Ученик. Зис муви из вери интерестинг энд вери клэве муви. Ви си сам интелледженс хероикл мен ин зе вери дификл ситуэйшн. Энд ви ноуз нау…
Маша. Стоп ит, Костя. Зуева? Зуева, ду ю лисн ту ми? Вероника?
Вероника медленно сползает под парту, потом вываливается в проход. Суета. Вероника без сознания. Кто-то открывает окно, потом девочку несут в медицинский кабинет.
Там Веронике дают понюхать нашатырь, она приходит в себя.
Пожилая толстая медсестра. Что с тобой, деточка? Ни кровинки в лице… У тебя месячные?
Вероника (мотает головой).
Медсестра. А что?
Вероника (спокойно, как бы о самом обыденном). Маме опять нужна была кровь. Наверное, слишком много отдала… Всё уже прошло, вы не волнуйтесь. Это не страшно. И не больно совсем. А маме надо.
