Шен Де. Я думала, у тебя еще целы двести серебряных долларов. Мы бы их завтра вернули, сохранили табак, который стоит много дороже, и стали бы продавать его у ворот цементного завода. Мы же не в состоянии уплатить арендную плату за полгода.
Сун. Забудь об этом! Забудь скорее, сестра! Чтоб я стал на улице продавать табак рабочим цементного завода, я, Ян Сун, летчик! Лучше я спущу эти двести долларов за одну ночь, лучше выброшу в воду! Твой двоюродный брат — он знает меня. Я договорился с ним, и он принесет к свадьбе еще триста.
Шен Де. Мой двоюродный брат не может быть здесь.
Сун. Я думал, что он не может не быть.
Шен Де. Там, где я, он быть не может.
Сун. Как таинственно!
Шен Де. Так знай же, Сун: он не друг тебе. Это я люблю тебя. Мой двоюродный брат Шой Да никого не любит. Он мой друг, но не друг моих друзей. Он согласился, чтобы ты получил деньги стариков, надеясь на место летчика для тебя. Но он не принесет к свадьбе триста серебряных долларов.
Сун. Это почему?
Шен Де (глядя ему прямо в глаза). Он сказал — ты купил только один билет до Пекина.
Сун. Так было вчера, но вот смотри, что я покажу ему сегодня! (Наполовину вытаскивает из нагрудного кармана две бумажки.) Старухе незачем их видеть. Два билета в Пекин, для меня и для тебя. Ты все еще настаиваешь на том, что двоюродный брат против нашего брака?
Шен Де. Нет. Должность отличная. А лавки у меня больше нет.
Сун. Из-за тебя я распродал мебель.
Шен Де. Не говори больше! Не показывай билеты! Мне очень страшно, я чувствую, что готова все бросить и уехать с тобой. Ах, Сун, я не могу дать тебе триста серебряных долларов, подумай о стариках!
Сун. Подумай обо мне! (Пауза.) А всего лучше пей! Или ты принадлежишь к числу благоразумных? Не нужна мне благоразумная жена. Когда я пью, я снова летаю. И ты выпей и, может быть, еще поймешь меня.
Шен Де. Не думай, что я не понимаю тебя, не понимаю, что ты хочешь летать, а я не могу тебе помочь.
Сун. «Вот самолет, мой любимый, но у него одно лишь крыло!»
Шен Де. Честным путем нам не получить это место в Пекине. Поэтому я должна взять обратно двести серебряных долларов. Дай мне их сейчас, Сун!
Сун. «Дай мне их сейчас, Сун!» О чем ты, собственно, говоришь? Жена ты мне или не жена? Ты что, не понимаешь, что предаешь меня? К счастью моему и твоему также, это больше не зависит от тебя, потому что все уже решено.
Госпожа Ян (ледяным тоном). Сун, ты уверен, что двоюродный брат невесты придет? Сдается мне, что он отсутствует, потому что он против этого брака.
Сун. Что ты говоришь, мама! Нас с ним водой не разольешь. Я широко распахну двери, пусть он сразу найдет нас, когда прибежит на свадьбу своего друга Суна. (Идет к двери, толкает ее ногой. Потом возвращается, слегка пошатываясь, он слишком много выпил, и снова садится возле Шен Де.) Мы будем ждать. Твой двоюродный брат разумнее, чем ты. Любовь, мудро сказал он, неотделима от жизни. А самое важное, он знает, чем это кончится для тебя: ни лавки, ни мужа.
Все ждут.
Госпожа Ян. Идет!
Слышны шаги, и все смотрят на дверь, но шаги снова удаляются.
Шин. Пахнет скандалом. Чувствуете? Невеста ждет свадьбы, а жених господина двоюродного брата.
Сун. Господин двоюродный брат не торопится.
Шен Де (тихо). Ах, Сун!
Сун. Торчать здесь с билетами в кармане, рядом с дурой, которая не умеет считать! Предвижу день, когда ты приведешь в дом полицию, чтобы она потребовала с меня двести серебряных долларов.
Шен Де (публике). Он плохой человек и хочет, чтобы я тоже была плохой. Я, которая его любит, — здесь, а ему нужен двоюродный брат. Но вокруг меня сидят горемыки — старуха с больным мужем, бедняки, которые завтра будут ждать у дверей чашку риса, и чужой человек из Пекина, который дрожит за свою должность. И все они охраняют меня, потому что уповают на меня.
Сун (пристально смотрит на стеклянный кувшин, в котором нет больше вина). Кувшин с вином — это наши часы. Мы — бедные люди, и если гости выпили вино, значит, часы остановились навсегда.
Госпожа Ян делает ему знак, чтобы он молчал, потому что снова слышны шаги.
Официант (входит). Прикажете еще кувшин вина, госпожа Ян?
Госпожа Ян. Нет, я думаю, хватит. Вино только распаривает, правда?
Шин. Да оно небось и дорого.
Госпожа Ян. Когда я пью вино, меня всегда бросает в пот.
Официант. Разрешите тогда получить по счету?
Госпожа Ян (не слушая его). Прошу вас, господа, еще немножко терпения. Родственник, наверно, уже в пути. (Официанту.) Не мешай!
Официант. Я не имею права отпустить вас, пока не получу по счету.
Госпожа Ян. Но меня же здесь знают!
Официант. Вот именно.
Госпожа Ян. Неслыханно! Нынешняя прислуга! Что ты скажешь, Сун?
Бонза. Мое почтение! (Уходит с важным видом.)
Госпожа Ян (в отчаянии). Сидите спокойно! Священник сейчас вернется.
Сун. Оставь, мама. Господа, после того как священник ушел, — мы не смеем вас дольше задерживать.
Невестка. Пойдем, дедушка!
Дедушка (осушает стакан, серьезно). Здоровье невесты!
Племянница (Шен Де). Не обижайтесь на него. Он сказал от души. Он вас любит.
Шин. Вот так срам!
Все гости уходят.
Шен Де. Мне тоже уйти, Сун?
Сун. Нет, ты подождешь. (Дергает ее за подвенечный убор так, что сдвигает его набок.) Разве это не твоя свадьба? Я подожду, и старуха тоже ждет. Она все еще видит сокола в облаках. Правда, я почти уверен теперь, что это произойдет в день святого Никогда: она подойдет к двери, и его самолет прогремит над ее домом. (Обращаясь к пустым стульям, точно гости все еще здесь.) Дамы и господа, почему вы не продолжаете вашей приятной беседы? Может быть, вам здесь не нравится? Свадьбу немного отложили в ожидании важного гостя и еще потому, что невеста не догадывается, что такое любовь. Чтобы развлечь вас, я, жених, спою вам песню. (Поет.)
Песня о дне святого Никогда
Каждый, кто качался в бедной колыбели,
Знает, что ему тихонько пели.
И навек запомнил он,
Что бедняк взойдет на трон.
Это будет в день святого Никогда.
В день святого Никогда
Сядет бедный человек на трон.
В этот день берут за глотку зло,
В этот день всем добрым повезло,
А хозяин и батрак
Вместе шествуют в кабак.
В день святого Никогда
Тощий пьет у жирного в гостях.
Речка свои воды катит вспять.
Все добры. Про злобных не слыхать.
В этот день все отдыхают
И никто не понукает.
В день святого Никогда
Вся земля как рай благоухает.
В этот день ты будешь генерал.
Ну, а я бы — в этот день летал.
Ван уладит все с рукой.
Ты же обретешь покой.
В день святого Никогда,
Женщина, ты обретешь покой.
Мы уже не в силах больше ждать.
Потому-то и должны нам дать,
Людям тяжкого труда,
День святого Никогда,
День святого Никогда
День, когда мы будем отдыхать!
Госпожа Ян. Он уже не придет.
Трое сидят, и двое из них смотрят на дверь.
Интермедия
Ночлег Вана. Продавцу воды снова являются во сне боги. Он заснул над большой книгой. Музыка.
Ван. Хорошо, что вы пришли, мудрейшие! Ответьте на вопрос, который мучает меня. В разрушенной хижине священника, который покинул ее и пошел работать на цементный завод, я нашел книгу и обнаружил в ней одно странное место. Я хочу прочесть вам. Вот оно. (Перелистывает левой рукой воображаемую книгу, держа ее в правой руке и подняв ее над настоящей книгой, которая лежит у него на коленях, начинает читать.) «В Сунге есть местность, называемая „Терновая роща“. Там растут кактусы, кипарисы и тутовые деревья. Деревья, имеющие одну или две пяди в обхвате, срубают люди, которым нужны прутья для собачьих будок. Деревья трех-четырех футов в обхвате срубают знатные и богатые семьи, которым нужны доски для своих гробов. Деревья семи-восьми футов в обхвате срубят те, кто ищет бревна для своих роскошных вилл. Таким образом, все эти деревья не доживают свой век, а погибают на половине жизненного пути от пилы и топора. Кто больше приносит пользы, тот больше и страдает».
