Гриневич. Ну, я пойду.
Онуфрий. Ну, пойди, пойди, повеселись. Это что за гимназисточка была с тобою? Ничего, хорошенькая. Потанцуй с ней, потанцуй, но только помни, Гринюша: любовь вредное чувство. Ну иди, иди!
Гриневич уходит, Онуфрий мечтательно пьет.
Кочетов. Шестьсот пятьдесят. Да в той кучке… да еще за шампанское…
Онуфрий. Эй, Блоха, да иди, выпей! Я умираю в корчах одиночества.
Блохин (подходит, деловито пьет). Не мешай, сейчас сосчитаем.
Онуфрий. Какой скупой рыцарь. Я шучу; считай, считай, Сережа, ты у меня умница, математик, Пифагор.
Влетает в мазурке с гимназисткой Козлов — возбужден, весел, на груди кроме бантика цветы. Делает два-три па и наскоро наливает рюмку коньяку.
Козлов. Блаженствуешь, Онуша?
Онуфрий. Блаженствую, Козлик.
Гимназистка. Отчего вы не танцуете, Онуфрий Николаевич?
Онуфрий. Не умею. И вообще философы не танцуют, им дай Бог и так с мыслями собраться.
Гимназистка. Ну, пойдемте туда, там весело! Александр Модестович, ведите его! Ну, кадриль.
Козлов. Не пойдет.
Онуфрий. Нет! По природе я натура созерцательная, а кадриль требует памяти и напряжения мышц. Мне отсюда, как астроному, все видно, я даже могу предсказывать. Хотите?
Гимназистка. Ну, предскажите, предскажите. Это интересно!
Онуфрий. Хорошо. В воскресенье вы назначите Козлову свидание на Болховской улице. Верно?
Гимназистка. Ну, ну! Идемте, Александр Модестович.
Танцуя, удаляются, в дверях чуть не столкнувшись со Старым Студентом. Он как будто помолодел, не то кажется таким в атмосфере бала. Очень печален. Останавливается у стола, где Онуфрий, молчит.
Онуфрий. А, это ты, дядя! Что ты так мрачен? Приободрись!
Ст. студент. Отчего не идешь в залу? Там танцуют.
Онуфрий. Я за делом. А ты отчего не идешь?
Ст. студент. На меня все смотрят, неприятно. Я и то почти все время на хорах сижу.
Онуфрий. Еще бы не смотреть, — этакий рыцарь печального образа! Ты не печалься, это портит цвет лица и насыщает воздух микробами. Воспрянь! Собери все силы твоего ума и пойми, что танцы — тоже факт!
Ст. студент. От этого я и печален, Онуфрий. Да, факт!
Его оттесняют от Онуфрия с шумом и смехом вошедшие студенты.
Петровский (громко, с притворным испугом). Онуфрий! Иди, тебя зовут!
Онуфрий (вставая). Кто?!
Петровский. Вице-губернаторша!.. Выпить с тобою хочет, по всей зале ищет.
Онуфрий (садясь). Пошел ты к черту! Вице-губернаторша! И как можно счастливому человеку говорить такие вещи. А разве еще не уехали?
Студент. Губернатор давно уехал, его Козлик с Петровским провожали. Говорит, что очень доволен вечером.
Студ. — техник. Благодарил! Дай-ка папироску.
Петровский. Братцы, нельзя так много народу пускать, ей-Богу! Танцевать невозможно, толкутся как мухи на солнце! Ей-Богу!
Студент. А тебе-то что? Ты не танцуешь, ты при властях состоишь.
Петровский. А здорово он за Диной ухаживал, ей-Богу!
Костик (подходя и расправляя плечи). Кто? Эх, опять, черт, со счету сбились. Блоха путает, все новые карманы открывает. Кто ухаживает? Дай-ка рюмочку, Онуша.
Петровский. Губернатор. Цветы ей поднес, ей-Богу! Тенор сияет, как медный таз на солнце.
Онуфрий. Выпей, выпей, Костя, заработал. Ну как: хорошо идет счет? Хорошо… Я так и думал, что хорошо. Блоха ли уж не поддержит, Блоха не выдаст, я ее знаю!
Костик (пьет). Путает твоя Блоха.
Онуфрий. А ты ее не обижай, Костя, грех тебе будет. Это, брат, за паука сорок грехов прощается, а за Блоху…
Костик (Старому Студенту). Эй, дядя, что не весел, головку повесил? Знаешь, сколько у нас чистого будет? Тысячу сто или тысячу двести — вот оно как!
Ст. студент. Да, много.
Костик. Много! Не то что много, а целый капитал!
Онуфрий. Ты его, Костя, не тревожь, он нездоров. Он фактами болен.
Костик (отходя). Мели, Емеля, твоя неделя. Не слушай его, старик.
Ст. студент (улыбаясь). Это что же за болезнь такая? Опасная?..
Онуфрий. Опасная. Вроде проказы. Человек покрывается фактами, зубы у него вылезают, и во сне он видит ихтиозавра.
Ст. студент. Так. А старость — факт или нет? Подумай, Онуфрий. (Хочет уходить.)
Онуфрий. Эх, и жаден же ты до жизни, старик!
Ст. студент. А ты, Онуфрий? (Уходит в залу.)
Онуфрий. Ушел… Опять я сир, опять один, проклятый мир. Эй, спорящие, приблизьтесь. В чем дело?
Гриценко. Не знаю. Сегал ругается.
Сегал. Как же ты не знаешь? Нет, ты хорошо знаешь! Если ты, Гриценко, не умеешь танцевать, так лучше не берись. Ты опять в третьей фигуре напутал.
Гриценко. Да она такая трудная.
Сегал. Трудная, так не надо танцевать! Ты куда ушел? Тебя дама по всей зале разыскивает, а ты уже с другой дамой, совсем с чужой! Так нехорошо поступать! Тебе поводыря надо!
Онуфрий. Даже безнравственно! Гриценко, ты ли это?
Гриценко. Да она такая трудная…
Смех. Входит Лиля и две курсистки-землячки; Лиля в дешевенькой блузке, очень веселая.
Лиля. Ах, какой вечер! Вот вы где собрались. Ну, сколько сбору? — У нас такого вечера еще не бывало.
Блохин (издали). Т-тысячу двести.
Лиля. Да не может быть! Тысячу двести — ой-ой-ой! Вот так сбор — вы слыхали?
Онуфрий. А, Лиля, Лилюша, Лилия долин! Душа моя взыграла. Пойди сюда, Лилюша, присядь.
Лиля. Хоть бы вы туда пошли! Я думала, вы туда придете.
Онуфрий. Весело тебе, Лилюша? Ну, веселись, веселись, отдохни. Какая ты нарядная сегодня, царица бала, да и только. Ленточка-то — ах, ты, моя прелесть!
Лиля (краснея). Вы опять надо мною смеяться, нехорошо, Онуфрий Николаевич. Свинство!
Онуфрий (искренно). Честное слово, нет! Ты, Лиля, красавица и сама этого не знаешь. Что носик у тебя пуговкой, так это кому как нравится, в основных законах на этот счет ничего не сказано. Верно, Лилюша? Дай-ка ручку, я ее поцелую.
Лиля. Какие глупости! Мне никогда руку не целуют.
Онуфрий (целуя). Потому что ослы! У них все Дина, Дина, а я эту… Динку терпеть не могу!
Лиля. Ах, и не говори! Что мне и делать, ума не приложу. Ведь я битый час со Старым Студентом на хорах сидела, он чуть до слез меня не довел.
Онуфрий. Что — все Дульцинея?
Лиля. Нет, про нее он ничего не говорил. Но он так смотрит, так улыбается, что видеть я этого не могу, душа разрывается. А она сегодня совсем как сумасшедшая — и что с ней сделалось? Кокетничает, всех одурила, за ней так стадом и ходят… Онуфрий, милый, хоть бы ты его приласкал, он так одинок!
Онуфрий (мрачно). Ну его к Богу!.. Да, наконец, не всех же ты люби, Лиля! Это невозможно. Оставь хоть немного и…
Лиля. Кому?
Онуфрий (тихо). Мне. Я тоже одинокий человек.
Лиля (смеется). Ты-то?
Онуфрий (также смеется). Ну, ладно! (Многозначительно.) Лиля!
Лиля. Ну, что?
Онуфрий. Лиля!
Лиля. Ну что? (Вспыхивает и смеется.) Ах, какие глупости ты говоришь! Свинство!
Онуфрий (блаженно хохочет). Да я ничего не говорил! Это ты сама сказала!
Лиля (встает). Эх, и отчего же я не умею танцевать! Так бы и затанцевала.
Музыка играет лезгинку, и Лиля делает несколько движений, танцуя.
Петровский. Гляди, братцы, Лилька танцует! Ей-Богу! Мы с Верочкой.
Смех, восклицания: ай да Лилька!
Онуфрий (вставая). Ну-ка, пусти! Посторонись, народ.
Студент. Ты куда?
Онуфрий. А танцевать! Петровский, зови вице-губернаторшу.
Громкий смех, студенты отбивают ладонями такт. Онуфрий и Лиля танцуют какой-то дикий танец, изображающий лезгинку. Подходят Костик и другие. Голоса: Блохин, Блохин! Со свирепым видом вылетает Блохин и присоединяется к танцу. Никем не замеченный входит Старый Студент и со стороны, с печальной улыбкой смотрит на танец. Кончили, веселый шум.
Онуфрий (отдуваясь.) Ух, ты! Ну и поработали, весь коньяк выпарился. Теперь хоть с азов начинай!
