путь. Хоть и с каждой минутой становилось холоднее, я все равно шел, тем самым спасая свою жизнь. Оставалось еще очень много шагов. Сколько мне осталось жить, одному Богу лишь неизвестно.
***
Благо почтальон сегодня пришел раньше, чем обычно. Он забрал все письма и наше вместе с ними. Оставалось лишь надеяться на почтальона. Хватит ли ему смелости, чтобы передать наше письмо в местную полицию?
Почтальон посмотрел на все письма, смотрел на адреса и наткнулся на наш тетрадный лист. Как считала Сюзи, почтальона должна была натолкнуть фраза "Просьба передать письмо в отделение полиции", чтобы это выглядело правдоподобно.
Молодой дядька, читав наше письмо, постоянно поглядывал на здание интерната. А дети, подглядывая за ним, истине надеялись на помощь. Почтальон, как только полностью прочитал письмо, тут же кинулся в сторону полицейского участка, надеюсь, чтобы показать наше послание. Каждое детское сердце, что находилось на территории интерната, в этот момент желало только одного: спасения.
Испуганный почтальон из-за всех ног мчался к полицейскому участку с целью спасти нас. Что у него было в тот момент? То ли безысходность, то ли инициатива помочь беззащитным детям. Оставалось только ждать…
Добродушный дядька геройствовал и принципиально ждал своей очереди в участке. По истечению нескольких возможных для всех минут к почтальону подошел один из офицеров.
— Это вы, Брок Сотен?
— Да, это я, — ответил почтальон.
— Вы обратились к нам, чтобы что-то показать? — интересовался офицер.
— Вы правы, офицер, но я не понимаю зачем вы интересуетесь, если у меня уже забрали это письмо и его содержимое вам прекрасно известно, — ведь и вправду что-то тут не сходилось: письмо давно было прочитано, а офицеры делали вид, будто не читали его в принципе.
— Я вам клянусь, что видели ваше письмо только офицеры, которые работают на мэра. Мне лично не удалось разглядеть письмо, поэтому будьте любезны рассказать, что вас встревожило в этом письме, — говорил чистую правду офицер.
Тут же в зал ожидания, в котором сидел почтальон и офицер, ворвался мэр Мотис Кемерсон. По его рассерженному лицу было видно, что он намеревался сделать что-то неблагоприятное.
— Мэр Кемерсон?! Что вы тут делаете? — удивились все офицеры, сидящие рядом с нами.
— Отставить! Я пришел сюда по причине чертового письма, которое является самой что ни на есть фальшей, — заявил мэр.
Почтальону Броку даже не дали возможность рассказать что-либо о письме и пригрозили сроком лишения свободы за распространение якобы фальшивой информации. Письмо, искренне написанное детьми-сиротами, было отдано в руки мэру Мотиссу. В итоге только три человека знали содержимое письма: мэр, главный начальник и почтальон, которого запугали, чтобы он не давал показаний. А офицеры, увидя такую картину, начали думать о коррупции, о возможной подставе или о денежной сделке. В любом случае теперь тот офицер, что хотел узнать информацию у почтальона Брока, напряженно сидел в своем кресле, обдумывая всю картину.
— Мэр Кемерсон, вы слышали новость? — спросил один из подкупленных офицеров, когда мэр выходил из полицейского участка.
— Ну, поведай!
— Мы нашли в десятке верстах отсюда убитого чиновника Франсуа Ротшильда, а вместе с ним и Антонио Ховарда.
— Прям убитого? — удивленно переспросил мэр, вытирая со лба образовавшийся пот платком.
— Еще исследуем, но скоро будет известно.
— Отведи всех оттуда офицеров, медиков, и чтобы ни единой души, кроме патологоанатома, там не было. Ты меня понял? Это приказ!
— Я понял вас, мэр Кемерсон, — улыбнулся офицер, — через пару часов ни единой души там уже не будет.
— То-то же.
***
На утро следующего дня, в момент, когда дети в интернате отправили письмо в почтовый ящик, мне надо было искать еду и воду. От жажды и голода мои силы постепенно убывали. Важную роль сыграли тренировки. Я бежал и практически не уставал. Дыхательная система работала лучше только из-за тренировок. К счастью, мне удалось наткнуться на чью-то усадьбу, где меня вначале прогнали, но после на пути моем встретилась переездная будка, запряженная лошадью, где, по сути, пробовалась еда и вода. В будке находился пожилой не стриженный дядька с голубыми добрыми глазами.
— Стойте, — закричал я, заметив, что у него в белой простыне завернуты буханки хлеба. — Можно купить у вас что-нибудь?
— Что ты хочешь, малец?
Я рассказал ему всю историю, с которой я живу уже последние несколько лет. Старик дал мне воды, угостил кусочком хлеба и дал одно яблоко. Поблагодарил я его десятью фунтами, так мне были неизвестны денежные равенства. Пожилой мужичок встрепенулся от суммы, которую я протянул ему. Он словно второй раз родился, увидев эту купюру.
— Это мне? — спросил он же, думая, что я насмехаюсь над ним.
— Берите, мне деньги не так уж и нужны, — говорил я.
— Может тебя в город подбросить? — предложил старик.
Мне как раз нужно было туда. Хоть я даже не мог представить, зачем мне надо туда. Так как дома у меня по любому уже нет, а ночевать где-то надо. Я узнал настоящее имя старика. Его звали Барри Нельсон, и он оказывается работает библиотекарем в одной из старых библиотек Йорка. Меня впечатлило то, как он рассказывал о всех прочитанных им самим книгах, которые явно не ушли даром.
Барри Нельсон подвес меня до города. Дорога прошла быстро, ведь мы разговорились о всех возможных темах, начиная с красоты нашего города, заканчивая темами о моей жизни.
Мы слишком разговорились с ним, а когда прибыли в мой город, то он мне казался уже знакомым человеком. Окружали меня куча кирпичных красных домов, выстроившись, где только можно. Мой испуганный вид описывал все понимание о ситуации, в которую я попал. Я постоянно чувствовал потерю сил. Думал, что мне якобы надо куда-то пойти, но я не знал куда.
Было уже воскресенское утро. Вдруг я услышал звонящие колокола той самой церквушки с очень запоминающимся для меня куполами. Помня то, что эта церковь располагается поблизости с интернатом, я бросился на звон гармоничных колоколов, прислушиваясь к ним и расспрашивая местных жителей о городе.
Просто бегая по городу, меня посетило чувство, что не приходило ко мне множество дней: чувство свободы! Я мог свободно бежать по длинным улицам с улыбкой на лице, как у самого счастливого человека на этой планете. "Я свободен", — поистине наслаждаясь, ко мне приходили такие мысли, способные меня отправить на седьмое небо от столь непреодолимого счастья! Я бежал вприпрыжку, перебирая ногами с блаженным спокойствием, что меня никто не накажет и не будет избивать.
В тот момент я думал не о себе, а о своем
