Коняев. Земля тут хорошая, чернозем.
Потехин (видя, что его спутник все больше погружается в воспоминания, достает походную электробритву). Что же это за время такое? Рассказывай, шурин, у тебя приятный баритон… Когда это было?
Коняев. В конце пятидесятых. Мне исполнилось тогда десять лет.
Потехин. Ты такой старый? Я думал, тебе тридцати нет.
Коняев молчит. Тихо жужжит бритва.
Ну где же твои подруги? Кстати, если им придется раздеваться, как они это сделают здесь?
Коняев. Зачем им раздеваться?
Потехин. Заехали бы к твоей тетке. Тихо, интимно. Утром двинули бы дальше. Она живет далеко отсюда?
Коняев. В новом районе. Нам не по дороге.
Потехин. Давай заедем. Мне надо выспаться по-человечески. Пятьсот километров все-таки… Возьмем харчишко на дорогу.
Коняев. Не надо. Так будет лучше. (Пауза.) Опоздаем в Симферополь… Она одна, с ней тоже надо побыть.
Потехин. Дело твое. Только не забывай, зачем мы сюда приехали!.. Все, не смотри больше на гимнасточку.
Молчание.
Коняев. Видишь ту крышу? Вправо от колокольни. Там жила девушка, в которую я был безумно влюблен. Мила Клёнышева… Клё-ны-ше-ва.
Потехин. Ей звонил из ресторана?
Коняев. Что ты улыбаешься?
Потехин. Лицо у тебя было, видела бы Валентина!
Коняев. Я разговаривал с Мадлен, подруга детства с соседней улицы.
Потехин. Давай, давай, старина! Тебе надо выговориться. Я понимаю: нахлынуло, забродило… вспомнил первый поцелуй… Наверно, сюда таскал девушек? Куда же еще! Конечно сюда… Вам было легче. Мои считают спортивные сооружения плохим тоном. Отдаться в машине – это еще куда ни шло… Давай, про Мадлен. Как ее настоящее имя?
Коняев. Мадлен.
Потехин. Прости, я забыл: девушки здесь ведь не то что в соседних областях! Я думаю, и Париж могут придержать при желании. В провинции любят давать звучные имена. На первом курсе кинули нас в район на уборку овощей, там была методист Дома культуры, женщина по имени Руина. Представь: днем картофель, ночью… Извини, шурин. Так что же тебе ответила Мадлен?
Коняев. Обещала привести остальных.
Потехин. Сколько вы не виделись?
Коняев. Я уехал отсюда… пятнадцать лет назад.
Потехин. Ты не спросил, какие у них размеры?.. Что ты смотришь? Подруги могли растолстеть или вырасти… Они нас найдут на этом пустыре?
Коняев. Найдут.
Потехин. Сразу приступай к делу. Кому что подойдет, пусть берут, полчаса на воспоминания – и ходу. К ночи надо добраться до приличной гостиницы. Ты предупредил, чтобы они захватили деньги?
Коняев. Размеры, деньги!.. Сказал – встретимся, поговорим…
Потехин. До Черного моря тысяча километров, а мы будем сидеть на жаре и разговаривать?
Коняев. А что я должен был сказать?
Потехин. Все как есть на самом деле: еду с родственником на юг, могу предложить… Что там тебе Валька наложила?
Молчание.
Коняев. Она обещала… ты мне поможешь…
Потехин. Причем здесь я?
Коняев. Тебе будет легче, ты их не знаешь… Мне не
очень удобно.
Потехин. А чего неудобного? Смычки, конский волос… черт его знает… канифоль вы там друг другу продаете? Одежда для женщин – та же канифоль, они тебе спасибо скажут…
Коняев. Я этим заниматься не буду.
Потехин. Какой благородный шурин мне достался! Вот за что тебя Валентина любит. После нашей семейки ты для нее – зефир в шоколаде. Ладно, у меня нет консерваторского образования. Предупреждаю, я тоже за прилавком не стоял, так что – как получится.
Коняев (с облегчением). Значит, ты возьмешь это на себя?
Потехин. Возьму, возьму. Какова моя корысть?
Коняев. Мне все равно, разбирайтесь с Валентиной. (Достал лист бумаги.) Вот она мне здесь написала, сколько что стоит.
Потехин (взял листок, весело). Сестренка в мать, своего не упустит. Ладно, деньги – грязь, а грязь к нам не пристает. (Неожиданно.) Посмотри-ка туда?
По футбольному полю медленно идет Подрезова.
Ты ее знаешь?
Коняев. Подожди, я не вижу…
Потехин. К нам, она нас заметила.
Коняев. Что? Не знаю… кажется, Подрезова…
Шура Подрезова подошла, остановилась у подножия трибуны.
Подрезова. Вадик! Это ведь ты там?
Молчание.
Коняев (спустился вниз). Шура Подрезова!
Подрезова. А я тебя еще издали узнала. Давай хоть руку пожму, раз целоваться не хочешь.
Коняев (целует ее). Здравствуй, Шурочка!..
Подрезова. Я как раз стирку затеяла. Только наволочки поставила кипятить – Мадлен прибежала. Иди, говорит, Вадька Коняев на стадионе сидит. Пойду, думаю, посмотрю на него.
Молчание.
Совсем не изменился… Как это ты про меня вспомнил?
Коняев. Видишь, не забыл…
Подрезова (смущенно). Кто я такая, чтобы меня помнить! (Пауза.) Наслышаны про твои успехи.
Коняев. Какие успехи?
Подрезова. Не скромничай. Очень рады за тебя, Вадик. Молодец, что родину не забываешь… Ну как ты? Расскажи.
Коняев. Живу…
Подрезова. Я тетю Валю иногда встречаю. Ваш дом снесли – это ты знаешь, комнату ей дали, как раз через дорогу от моей проходной. Пока стоим за молоком, она мне все про тебя расскажет. Так что наслышаны. Молодец!.. Женился. Тетя Валя говорила: красавица. Красивая?
Коняев. Ничего.
Подрезова. Ладно, не прибедняйся.
Коняев. Ты… тоже… прекрасно выглядишь.
Подрезова. Брось. Так это по-быстрому себя в порядок привела. Ребенок у меня, девочка. Анжелой зовут. Угадай от кого. (Пауза.) Ну!.. Не угадаешь, ни за что!
Коняев. Не знаю.
Подрезова. Восемь лет замужем. Помнишь Цурика? Ну кличка его была такая… Не помнишь? Вообще-то он Шурик, как и я.
Коняев. Конечно, помню! Цурик! Жил на улице Володарского.
Подрезова. Точно. Теперь он из ЛТП не выходит. Лечебно-трудовой профилакторий. Туда алкашей направляют. С нашей улицы многие там перебывали. Толик Локтионов… Ленька Селиверстов… Брат его в Монголии служит. Они напротив партшколы жили. Женился на этой… ну как ее?.. Дом рядом с колонкой. Внизу инвалиды коробки делали. Из головы выскочило…
Коняев. Неважно.
Подрезова. Витя Иванов недавно отца похоронил, приезжал из Африки… Черный стал, загорелый, я имею в виду. Мать здесь осталась. Он ее туда не может взять. Я к ней захожу, помогаю. Витька хотел мне денег оставить – я ему чуть морду не набила… Позавчера с вечерней смены шла и тетю Валю встретила: прогуливается с палочкой… Старенькая стала… Всегда поздоровается. Я ее спрашиваю: «Скоро ли Вадика будут по телевизору показывать?» Так-то мы музыку не смотрим, если когда попадется, я сразу всех скрипачей пересматриваю. Потом думаю: да-а! станет он вам в оркестре сидеть! Вадька наш – солист!
Молчание.
Муж мой… этот вот Цурик, он вообще-то на автобазе работает… У нас здесь все одно и то же… А ты надолго приехал?
Коняев. Я… проездом… на машине.
Подрезова. Уже и машину купил?
Коняев. Родственника машина… Мы вдвоем.
Подрезова. Без жен, значит?
Коняев. Жена в Москве… у нее работа… А я с ребенком на юг… ее туда поездом привезут. Тоже девочка… Это вот брат жены. (Зовет.) Олег! Что ты там сидишь? Спускайся сюда.
Потехин. Нет, уж лучше вы поднимайтесь. Вадик, как зовут подругу?
Подрезова. Зовут меня Шура.
Потехин. Поднимайтесь, Шура, поднимайтесь. А я вам за это что-то покажу.
Подрезова. Наволочки там мои выкипят все. (Поднимается наверх.) Вообще-то положено мужчине первому подходить.
Коняев. Знакомься, Шура. Это Олег.
Крепкое рукопожатие.
Подрезова. Молодой, а уже избалованный. Скромный или неуверенный специально сильно руку жмет, а этот себе цену знает: мол, пожимай сама.
Потехин. Судя по пожатию, в материальном производстве себя применяете?
Подрезова. Наладчица.
Потехин. Что налаживаем, если не секрет?
Подрезова. Есть такие прядильно-камвольные линии.
Потехин. Зарплатой не обижены?
Подрезова. Хватает.
Потехин. Понятно, понятно…
Молчание.
Говорите, не обижены зарплатой?.. Разряд, наверное, имеете высокий? Вы только не напрягайтесь…
Подрезова. В каком смысле?
