Леди Чилтерн. Вряд ли у вас найдется много общего с моим мужем, миссис Чивли. (Отходит.)
Виконт де Нанжак. Oh, chere madame, quelle surprise![1] Давно вас не видал! В последний раз мы, кажется, встречались в Берлине?
Миссис Чивли. Да. В Берлине. Пять лет назад.
Виконт де Нанжак. А вы с тех пор стали еще моложе, еще прекраснее! Чем вы этого добились?
Миссис Чивли. Тем, что взяла себе за правило разговаривать только с такими очаровательными людьми, как вы, виконт.
Виконт де Нанжак. Вы мне льстите. Вы меня маслите, как здесь говорят.
Миссис Чивли. Неужто здесь так говорят? Это ужасно!
Виконт де Нанжак. Да, у них тут очень интересный язык. Я считаю, он достоин самого широкого распространения.
Входит сэр Роберт Чилтерн. Ему сорок лет, но выглядит моложе. Бритый, с тонкими чертами лица, темноглазый и темноволосый. Ярко выраженная индивидуальность. Не внушает симпатии — выдающиеся люди редко ее внушают, но некоторые преклоняются перед ним, и все его уважают. Безукоризненные манеры, с оттенком надменности. Видно, что он сознает, каких успехов достиг в жизни, и этим гордится. Нервный темперамент, вид усталый. Поразителен контраст между твердыми линиями рта и подбородка и мечтательным выражением глубоко посаженных глаз. Эта противоречивость внешнего облика заставляет подозревать такое же противоречие в душевной жизни; догадываешься, что страсти и разум, мысль и чувство живут в нем раздельно, запертые каждое в своей сфере насильственным приказанием воли. Тонкие ноздри, бледные худые руки с заостренными пальцами тоже говорят о нервности. Было бы неточно сказать, что у него своеобразная внешность, — Палата общин стирает всякое своеобразие, — но Ван-Дейк[2] не отказался бы написать его портрет.
Сэр Роберт Чилтерн. Добрый вечер, леди Маркби! Надеюсь, сэр Джон с вами?
Леди Маркби. Я привела вам гораздо более приятную гостью, чем мой супруг. С тех пор как сэр Джон всерьез занялся политикой, у него стал невыносимый характер. Право же, ваша Палата общин чем больше старается быть полезной, тем больше приносит вреда.
Сэр Роберт Чилтерн. Надеюсь, не такой уж большой вред, леди Маркби. Мы, во всяком случае, прилагаем все усилия к тому, чтобы как можно больше времени тратить зря. Но кто же эта очаровательная гостья, которую вы так любезно к нам привели?
Леди Маркби. Ее зовут миссис Чивли. Кажется, она из дорсетширских Чивли. А впрочем, не знаю. Сейчас все так перепуталось. Каждый оказывается в конце концов кем-то другим.
Сэр Роберт Чилтерн. Миссис Чивли? Я как будто слыхал это имя.
Леди Маркби. Она только сейчас из Вены.
Сэр Роберт Чилтерн. А! Ну тогда я знаю, о ком вы говорите.
Леди Маркби. Ну конечно. У нее там множество знакомых, и она про всех рассказывает такие забавные истории. На будущий год непременно поеду в Вену. Надеюсь, в посольстве есть хороший повар?
Сэр Роберт Чилтерн. Если нет, мы отзовем посла. Будьте добры, покажите мне миссис Чивли. Я хотел бы на нее посмотреть.
Леди Маркби. Разрешите, я вас представлю. (К миссис Чивли.) Дорогая, сэр Роберт Чилтерн жаждет с вами познакомиться.
Сэр Роберт Чилтерн (с поклоном). Все жаждут познакомиться с блистательной миссис Чивли. Наши атташе в Вене только о ней нам и пишут.
Миссис Чивли. Благодарю вас, сэр Роберт. Если знакомство начинается с комплимента, оно имеет все шансы превратиться в прочную дружбу. Потому что начало было правильное. К тому же, как выяснилось, мы с леди Чилтерн старые знакомые.
Сэр Роберт Чилтерн. Вот как?
Миссис Чивли. Да. Она только что напомнила мне, что мы вместе учились в школе. Тогда и я вспомнила. Она всегда получала награды за хорошее поведение. Да, я отлично помню: леди Чилтерн всегда получала награды за хорошее поведение!
Сэр Роберт Чилтерн (улыбаясь). А вы за что получали награды, миссис Чивли?
Миссис Чивли. Мои награды пришли несколько позже. И вряд ли они были за хорошее поведение. Я уже забыла за что!
Сэр Роберт Чилтерн. Во всяком случае, за что-нибудь очаровательное!
Миссис Чивли. А разве женщин награждают за то, что они очаровательны? По-моему, их за это наказывают. Сколько есть прелестных женщин, которые состарились раньше времени только оттого, что их поклонники были так им верны! Иначе я не могу объяснить совершенно замученный вид ваших лондонских красавиц.
Сэр Роберт Чилтерн. Какая мрачная философия! Я понимаю, миссис Чивли, попытаться вас классифицировать было бы дерзостью. Но скажите все-таки — в глубине души вы пессимистка или оптимистка? У нас ведь только и осталось, что эти две модные религии.
Миссис Чивли. Ну нет, я ни то ни другое. Оптимизм — это улыбка до ушей, а пессимизм — синие очки. К тому же и то и другое только поза.
Сэр Роберт Чилтерн. Вы предпочитаете быть естественной?
Миссис Чивли. Иногда. Но это очень трудная поза — долго не выдержишь!
Сэр Роберт Чилтерн. А что сказали бы о такой теории авторы психологических романов, о которых мы сейчас столько слышим?
Миссис Чивли. Ах, сила женщины в том, что ее не объяснишь с помощью психологии. Мужчин можно анализировать, женщин… только обожать.
Сэр Роберт Чилтерн. Вы считаете, что наука не может совладать с проблемой женщины?
Миссис Чивли. Наука не может совладать с иррациональным. Вот почему в нашем мире у науки нет будущего.
Сэр Роберт Чилтерн. А женщины в нашем мире представляют собой иррациональное?
Миссис Чивли. Да — те, что хорошо одеваются.
Сэр Роберт Чилтерн (с учтивым поклоном). Боюсь, что тут я не могу с вами согласиться. Но, прошу вас, сядьте. И расскажите мне, что побудило вас покинуть веселую Вену ради нашего скучного Лондона? Или это нескромный вопрос?
Миссис Чивли. Вопросы не бывают нескромными. Ответы иногда бывают.
Сэр Роберт Чилтерн. Все-таки скажите, что вас привело сюда — политика или жажда развлечений?
Миссис Чивли. Политика мое единственное развлечение. Теперь ведь женщине не разрешается флиртовать раньше сорока лет и питать романтические чувства раньше сорока пяти. Так что нам, кто еще не достиг — или говорит, что не достиг, — тридцатилетнего возраста, остается только благотворительность и политика. Но благотворительность — это последнее прибежище для тех, кто любит допекать своих ближних. Я предпочитаю политику. По-моему, это как-то… изящнее.
Сэр Роберт Чилтерн. Политика благородное поприще!
Миссис Чивли. Да. Иногда. А иногда это азартная игра, сэр Роберт. А иногда страшная скука.
Сэр Роберт Чилтерн. А вы что в ней нашли?
Миссис Чивли. Я?.. Всего понемножку. (Роняет веер.)
Сэр Роберт Чилтерн (наклоняется за веером). Позвольте, я… (Подает ей веер.)
Миссис Чивли. Благодарю вас.
Сэр Роберт Чилтерн. Но вы все-таки не сказали, почему вы так вдруг решили оказать нам честь своим посещением? Лондонский сезон уже идет к концу…
Миссис Чивли. Меня не интересует лондонский сезон. Он у вас какой-то чересчур… матримониальный. Женщины все либо ловят мужей, либо прячутся от них. Нет, дело в том, сэр Роберт, что я хотела вас видеть. Сознаюсь откровенно. Вы знаете, как женщины любопытны. Почти как мужчины! Я очень хотела вас видеть и… обратиться к вам с просьбой.
Сэр Роберт Чилтерн. Надеюсь, просьба не маленькая, миссис Чивли? Маленькие просьбы всегда так трудно исполнять.
Миссис Чивли (подумав). Нет, это, пожалуй, не маленькая просьба.
Сэр Роберт Чилтерн. Очень рад. Скажите же, какая?
Миссис Чивли. Потом. (Встает.) А сейчас, если позволите, я хотела бы посмотреть ваш чудесный дом. Я слышала о вашей картинной галлерее. Барон Арнгейм — вы помните барона? — он говорил мне, что в вашей коллекции есть несколько превосходных Коро.[3]
Сэр Роберт Чилтерн (чуть заметно вздрогнув) Вы хорошо знали барона Арнгейма?
Миссис Чивли (усмехаясь). Да. Очень близко. А вы?
Сэр Роберт Чилтерн. Одно время мы были знакомы.
Миссис Чивли. Правда, замечательный человек?
Сэр Роберт Чилтерн (после паузы). Да, весьма замечательный — во многих отношениях.
Миссис Чивли. Как жаль, что он не писал мемуаров. Вот было бы интересно!
Сэр Роберт Чилтерн. Да, он, как древние греки, знавал многих людей и посетил многие города.
