Ты не умеешь решать. Ладно. Я тебе помогу. Я придумал очень интересно: ты будешь звать меня отец Кирилл. (Говорит на «о».) Помнишь? «Отец Онуфрий, обходя окрестности Онежского озера обнаружил обнаженную Ольгу…» Дальше детям до восемнадцати нельзя, хотя ты и так все знаешь… Расти большой… Хорошо учись… Радуй маму… Ну, и меня, бедного отца Кирилла. Будем друзьями, Володик?
Володик. Будем.
Отец Кирилл. Это ты кому?
Володик. Вам.
Отец Кирилл. Кому — вам? Кто это — мы?
Володик. Да ладно… Отец Кирилл.
Отец Кирилл. Вот и славно. (Опять на «о».) Обедать пора, мамаша! Отец Кирилл и твой ребенок жрать хочут! Помирают просто! (Уходит.)
Владимир. А ты за ним, за ним! На цыпочках, на цыпочках!
Володик. Это несущественно.
Владимир. Верно! Это мелочи, когда вся Вселенная замкнулась на проклятом шнурке! Итак, я пришел к ней за книгой. До зарезу мне нужна была эта книга! А шнурок все не развязывается!
Володик. Я его порвал!
Владимир. Я его порвал. Я дернул так, что он порвался сразу в двух местах. Я стоял с куском шнурка в руке, сдыхая от тоски, и из коридора видел, как она ходит по кухне и готовит чай. Я обул тапки ее отца, тапки сорок восьмого размера и пошел в них, поковылял в них, как на лыжах, несчастный и гордый!
Володик. Почему несчастный-то?
Владимир. Это несущественно. Главное — я пришел к ней… И шнурок… И рука на моей голове… И ее голос…
Вера. У тебя красивые волосы.
Владимир. Еще.
Вера. У тебя красивые волосы. (Володику.) Хочешь чаю?
Володик. Да, спасибо
Они стоят друг перед другом, никакого чая нет, бытовые атрибуты вообще необязательны. А может, они и будут. Режиссер решит.
Вера. Тебе покрепче?
Володик. Да покрепче.
Вера. Еще крепче?
Володик. Да, еще.
Вера. Хватит?
Володик Можно еще. Тонизирует.
Вера. Сахар?
Володик. Да. Нет. Я без сахара пью.
Владимир. Неужели?
Володик. Отвали!
Владимир. Отваливаю! (Уходит на цыпочках.)
Вера. Знаешь, я давно за тобой наблюдаю.
Володик. А что?
Вера. Ты сосредоточенный какой-то. Умный.
Володик. Я знаю.
Вера. Хочешь — заходи ко мне. Только когда матери не будет. Я буду говорить, когда она в рейсах.
Володик. Она кто?
Вера. Стюардесса.
Володик. Серьезно?
Вера. А что? Она у меня молодая совсем.
Володик. Ну, ладно… Спасибо за чай… За книгу. Я пошел.
Появляется ВЛАДИМИР.
Владимир. Если бы так просто: пошел! Надо еще обуться, а шнурок-то порван! И она сейчас это заметит! Хоть застрелись, правда, Володик?
Володик. Мелкая житейская неприятность. (Вере.) Заверни книгу во что-нибудь. Там дождь.
Вера. Сейчас.
Владимир (останавливает Веру). Ну-ка, ну-ка, чем юноша интересуется?
Вера. Гегель, «Эстетика», том первый.
Владимир. Ба! (Володику.) Ты это собрался изучать?
Володик. А что?
Владимир. Ничего, ничего. (Вере.) Заверни, дай ему время шнурком заняться.
Вера выходит.
Получается?
Володик. Отстань!
Владимир. Ты съесть готов эти ботинки. Но они — подарок, а дареным ботинкам в шнурки не смотрят.
Володик. Почему подарок? Просто купили.
Владимир. Отец Кирилл, надо опровергнуть!
Появляется ОТЕЦ КИРИЛЛ.
Отец Кирилл. Володик! Мы тут с мамой тебе ботиночки купили. Ты примерь, может, не подойдут?
Володик (вертит в руках коробку). Размер мой.
Отец Кирилл. Ты примерь, примерь.
Володик. Ну, примерил.
Отец Кирилл. Ты равнодушно относишься к вещам. Странно для твоего возраста… Ты приглядись, как они? Нравятся?
Володик. Ничего…
Отец Кирилл. Ничего — это ничего. Мы свои люди, говори откровенно. Если не нравятся, так и скажи.
Володик. Нравятся.
Отец Кирилл. Ну, и слава Богу. Но на будущее: не деликатничай. Мы ведь свои люди, ведь так?
Владимир. Так, так, отчего же нет!
Отец Кирилл. Ты заторможенный какой-то. Хотя, с другой стороны, это неплохо. Это — скромность. Но когда скромность чересчур… Значит, тебе понравились ботинки?
Володик. По морде бы тебя этими ботинками!
Владимир. Нет, брат, ты так не сказал. Ты сказал вежливо: спасибо, понравились.
Володик. Спасибо, понравились.
Отец Кирилл. Носи на здоровье. Ботинки, конечно, дрянь, и тебе велики. Но ты сказал: понравились. Ты сам себя связал. Понимаешь теперь, как важно быть откровенным?
Владимир. Ладно, хватит, иди к черту. Не о тебе тут вообще речь.
Отец Кирилл (Володику). Ты что-то сказал?
Володик. Ничего…
Отец Кирилл, усмехнувшись, уходит.
Владимир. Да и не было, кажется, никакого разговора о ботинках.
Володик. А о чем говорить? Принесли, дали, спасибо.
Владимир. Или был разговор? Не помню. Главное — я пришел к ней.
Володик. Что, опять? Ну, пришел, ну, порвался шнурок, все, проехали!
Владимир. А из-за чего ты ночь не спал?
Володик. Не из-за шнурка же!
Владимир. Именно из-за шнурка! Тысячу раз ты вспоминал, как нагибаешься, как стоишь с красной от натуги рожей, как дергаешь шнурок — а он никак! А она над тобой. И этот халат, странный какой-то халат, какой-то…
Появляется Вера.
Вера. Ты проходи, проходи, Володик… Вот тапки… От отца еще…
Володик. Да, покрепче… Еще крепче… Еще…
Вера. У тебя красивые волосы…
Володик. Да, без сахара… Проклятый шнурок!
Вера Зато красивые волосы. (Размышляет.) У него красивые волосы. Он умен. Симпатичен вообще. Его можно полюбить. У него ужасные ботинки со шнурками. У него рвутся шнурки! Его невозможно полюбить! Нет, никак нельзя!
Уходит.
Появляется Отец Кирилл.
Отец Кирилл. Ты что, ночь не спал?
Володик. Почему?
Отец Кирилл. Не знаю. Я вставал — у тебя свет горел.
Володик. Я читал.
Отец Кирилл. Влюбился, Володик? Это хорошо. Переходный возраст начинается.
Володик. Уже кончился.
Отец Кирилл. Теперь важно контролировать себя. Ты ведь умный и трезвый парень. Пожалуй, даже холодноват. Это не хорошо и не плохо, это — от природы. Следуй природе, Володик, не горячи себя.
Володик. Знаете что?
Отец Кирилл. Скажешь — узнаю.
Володик. Отстаньте от меня, а?
Отец Кирилл. Диагноз подтвердился: переходный возраст. Пойдут теперь влюбленности и так далее. Я не против. Я даже благословляю. Одна просьба — не волнуй мать. Можешь, если у тебя неприятности, срывать злость на мне. Разрешаю. А мать побереги. Ты меня понял?
Володик. Считайте, что понял.
Отец Кирилл. Я именно так и буду считать.
Уходит.
Владимир. Красиво сказано: считайте, что понял! На самом же деле… Ну, ладно, ладно… Итак, я пришел к ней в первый раз…
Володик. Я давно уже пришел! Я сто лет ее знаю! Я уже сто раз к ней приходил! Мы уже друзья!
Владимир. Хорошо. Пусть так.
Появляется Вера.
Пусть так. Мы уже друзья. И она уже жалуется мне на свою тяжелую жизнь. (Подходит к Вере.) Слезы, побольше слез! Вот так. Начали!
Уходит.
Вера (со слезами). Ты представляешь, Володик, мамаша замуж собралась! Прямо в самолете себе жениха нашла — из Симферополя. Говорит, у меня возраст, у меня последний шанс. Говорит, продадим квартиру, и уедем к нему в Симферополь. А если я не хочу? Не нужен мне никакой Симферополь, мне и тут хорошо. Я говорю ей: ради бога, выходи замуж, но меня оставь в покое, оставь здесь, дай мне жить, как я хочу! А она: я тебя, говорит, одну не оставлю. Я говорю: все равно не поеду, останусь здесь, на работу устроюсь, мне место в общежитии дадут — и я стану там последней — ну, сам понимаешь, кем. А она говорит: ты и так уже стала! Представляешь? Родная мать родной дочери такие вещи говорит!
