Но в этот момент хлопает входная дверь. Появляется Андрей.
Вернулся… (Бросает трубку.) Где же ты был?
Андрей. Гулял.
Людмила Васильевна. Хоть бы записку оставил.
Андрей (садится рядом, обнимает ее). Что может случиться? Ведь сейчас не война.
Людмила Васильевна. Я понимаю: это невыносимо. Но ведь та катастрофа тоже произошла в мирный день. Прости меня. Ты дома — и все хорошо. (Хочет подняться.)
Андрей (удерживает ее). Мама, скажи… Высокие и красивые люди могут позволить себе все что угодно?
Людмила Васильевна. Этого не может никто.
Андрей. Но говорить они могут… что им захочется, да?
Людмила Васильевна. Странный вопрос. (Встрепенувшись.) Тебя кто-то обидел?
Андрей. Нет. Но я хотел бы понять: почему восьмиклассницы почти всегда влюбляются в десятиклассников? Я заметил.
Людмила Васильевна. А говоришь: никто не обидел! (После паузы.) Почему в десятиклассников? Это вполне объяснимо. Женщине интереснее с тем, кто старше ее, опытнее, больше знает. А ты влюбись в семиклассницу!
Андрей. Я вообще не собираюсь… пока… (Подходит к книжному шкафу.) Я подумал… Если прочитать все тома энциклопедии, хотя бы вот этой, Малой, сразу обо всем будешь знать! Правда?
Людмила Васильевна. Чтобы ей было с тобой интересно?
Андрей. Кому?
Людмила Васильевна. Ну той… которая влюблена в десятиклассника.
Андрей. Не понимаю, кого ты имеешь в виду.
Людмила Васильевна. Но энциклопедию все-таки будешь читать, да?
Андрей (доставая первый том). Почитаю. На всякий случай.
Людмила Васильевна. Все матери мечтают, чтобы дети были с ними вполне откровенны. Но для этого надо иметь дочерей!
Андрей. И то не будет полной гарантии.
Людмила Васильевна. К нам вот-вот нагрянет Георгий Степанович.
Андрей. Георгий Степанович? Это судьба!
Людмила Васильевна. Чья судьба?
Андрей. Просто странное совпадение! Расскажи мне о нем что-нибудь.
Людмила Васильевна. Сейчас?!
Андрей. Да… Очень прошу!
Людмила Васильевна. Как ты заметил, он уже не очень высокий и не очень красивый. Жизнь немного пригнула его к земле. А был хоть куда! Но это было давно. Почему он тебя волнует?
Андрей. Все-таки одноклассник отца.
Людмила Васильевна. Прежде всего он был Володиным другом. (Кивает на портрет веселого юноши.) У брата в классе было два закадычных приятеля: твой отец и Жора. Нынешний Георгий Степанович. Ты ведь все это знаешь!
Андрей. Все равно расскажи. Умоляю!
Людмила Васильевна (с нарастающим подозрением). Почему именно сегодня?
Андрей. Есть причина.
Людмила Васильевна. Вот видишь! Как же я могу быть спокойна?
Андрей. Но ведь причины бывают разные.
Людмила Васильевна. А это какая?
Андрей. Хорошая… Расскажи!
Людмила Васильевна. Твой отец и Жора приходили к Володе почти каждый день. Других одноклассников брата я не знала: я училась в пятом, а они — в том самом, волнующем тебя… десятом. Это перед самой войной. Я в них даже и не влюблялась: женщине интересно с тем, кто постарше, но надо знать меру!
Андрей. А отец сразу тебя приметил?
Людмила Васильевна. Сказал в шутку: «Невеста растет!» Мама зашептала: «Это непедагогично. Она же ребенок!» А он ответил: «Ничего! Подожду… С годами возрастные грани как-то стираются». Это, между прочим, верно: сорок лет человеку или сорок пять — большой разницы нет. А вот двенадцать или семнадцать! (После паузы.) Все сегодня жаждут моих воспоминаний… и ты и Верочка. Может быть, хватит?
Андрей. Нет, дальше!
Людмила Васильевна. Отец сдержал слово. Случайно так вышло: никакой невестой он меня, конечно, не числил. Но ведь авторы самых необычайных сюжетов — это не писатели, не фантасты, а житейские обстоятельства. Они и решили соединить нас. Я уже рассказывала все это тридцать раз!
Андрей. Но каждый раз у тебя другое настроение — и поэтому…
Людмила Васильевна. Ты сам настроился на весьма необычный лад. На философский или лирический?
Андрей. На философский.
Людмила Васильевна. Это лучше. Ты не обманываешь меня?
Андрей. Нет.
Людмила Васильевна. Володя… Отец… Жили два друга. И не осталось ни одного. Никто не знает, когда на него налетит самосвал.
Андрей. Но не обязательно же он выскочит из-за угла!
Людмила Васильевна. Жили два друга…
Андрей. Был ведь и третий!
Людмила Васильевна. Ты очень хочешь, чтобы я добралась до Георгия Степановича? Почему? Я могу быть спокойна?!
Андрей. Можешь.
Людмила Васильевна. Третьим, как ты знаешь, был как раз он. Жора… Георгий-победоносец! Так его звали. Самый высокий в классе, самый красивый. Как тот, который волнует тебя.
Андрей. Никто меня не волнует!
Людмила Васильевна. В Жору бы я, пожалуй, влюбилась даже тогда, в пятом классе. Но это было так же глупо, как влюбиться в Николая Крючкова или в Алейникова — главных кинозвезд той поры. Они жили на другой планете. И он был посланцем других миров.
Андрей (забывшись). Как Валя…
Людмила Васильевна. Какая Валя? А ты говоришь, я могу быть спокойна!
Андрей. Валя — это он.
Людмила Васильевна. Честное слово?
Андрей (настойчиво). Вспомни еще что-нибудь.
Людмила Васильевна. Еще? (После паузы.) На фронт Жору не взяли. Оказалось, что у богатыря ужасное зрение. Между прочим, они с Володей под конец разошлись.
Андрей. Из-за чего?
Людмила Васильевна. Я не знаю. Хотела спросить у брата… (Опять кивает на Володин портрет.) Но война началась. А тогда Володя погиб, Георгий пришел. Снял очки — и смотрел на этот портрет. Потом снова зашел. Лет через пять… Я не узнала его: полысел, стал сутулым, а голос каким-то робким. (Взглянув на часы.) Почему его нет?
Андрей. Опять ты ждешь самосвала?
Людмила Васильевна. Я не жду. Я боюсь… Вот сегодня, я чувствую, и на тебя что-то катит. Ведь правда?
Андрей. Просто я решил проглотить Малую энциклопедию. Ты, как библиотекарша, должна быть в восторге! (Раскрывает первый том.)
Людмила Васильевна. Оберни в бумагу.
Андрей. Я буду читать аккуратно.
Людмила Васильевна. Книга — это живое существо. Ей может быть холодно, больно. Ее легко ранить. Перед чтением неплохо бы вымыть руки!
Андрей. А уши и шею?
Раздается звонок. Андрей идет открывать. Возвращается с Георгием Степановичем: в одной руке у него толстый портфель, в другой — хозяйственная сумка, он прислоняет их к стене. На носу — громоздкие роговые очки, занимающие половину лица.
Георгий Степанович. Ткнулся в одну квартиру, потом — в другую. Номеров в полутьме не вижу. Ориентации никакой! Хотя всю жизнь занимаюсь параллелями и меридианами. (Смущенно оглядывая самого себя.) Потолстел, да? Утратил подвижность.
Людмила Васильевна. Ты ведь не учитель танцев. Ты преподаешь географию!
Георгий Степанович. Мечтал путешествовать. Теперь рассказываю, как путешествовали другие.
Людмила Васильевна. У тебя, Георгий, появилась опасная страсть: заниматься самоосуждением. Не надо! Если потребуется, другие осудят. За этим дело не станет!
Андрей. Вы бы могли прийти всей семьей. С женой… с дочкой. (Припоминая.) Как ее зовут?
Георгий Степанович. Лилей.
Андрей. Всего один раз виделись. Позабыл…
Георгий Степанович. Ничего. Она забывает людей, которые качали ее на руках. Тоже рассеянная.
Людмила Васильевна. Очень их загружают. Точные науки устремились вперед, а в сутках по-прежнему двадцать четыре часа. Немудрено, что многие говорят: «Дайте мне эту книгу: я ее полистаю!» Каково библиотекарю слышать такое?
Георгий Степанович. Я говорю об этом на педсоветах. Ребята каким-то образом узнают — и очень довольны. Учителя тоже согласны уменьшить нагрузку… за счет чужих предметов.
Людмила Васильевна. При нем… (указывает на сына) не трогай учителей!
Георгий Степанович. А почему? Такие же люди! Кстати… У меня вот тут… (Поднимает хозяйственную сумку, вытаскивает из нее какие-то свертки.) Это, я полагаю, можно поджарить. А это положи в холодильник. Я потом заберу. (Передает свертки Андрею.)
Людмила Васильевна (сыну). Ты ведь собирался заняться энциклопедией? А потом мы поужинаем.
Андрей уходит с увесистым томом и с свертками.
Садись, Георгий.
Он садится.
Ты хотел посоветоваться?
Георгий Степанович. Все о том же… Вот Андрей предлагает: «Приходите к нам всей семьей!» Зовет в гости. А я там, именно там, чувствую себя гостем. Здесь же, у вас…
Людмила Васильевна. Поблагодарить могу, а радоваться этому — нет!
