Галина. Так вот почему даже здесь, в Москве, ты работал по ночам, выполняя аптечные заказы.
Лаврухин. Я был в доме за своего.
У калитки появляется Прохожий, шляпа его съехала на затылок, и вообще он чувствует себя значительно веселее.
Прохожий. Виноват. Я опять по поводу Гусева. Я вот посмотрел по бумажке – улица совпадает, номер тоже. Может, вы меня разыгрываете и Гусев все-таки тут?
Лаврухин. Гусева тут нет.
Прохожий. А жаль, жаль, что нет, – чудесный человек, мой большой друг. (Смотрит на свои съестные припасы.) Была идея отдохнуть и повеселиться.
Лаврухин. Вот что: тут есть еще Малая Красная. (Показывает.) Вторая направо, как раз мимо буфета.
Прохожий. Мимо буфета? Годится. Простите, что нарушил тишину. (Смотрит на Галину.) Однако вы здорово изменились. До свиданьичка. (Уходит.)
Лаврухин (улыбаясь, смотрит ему вслед). Боюсь, что до Гусева он уже не дойдет. (Вдали слышен шум электропоезда.) Электричка. Вероятно, Шура едет.
Галина (помолчав). Шура едет, Шура едет. (Неожиданно.) Почему ты дружишь с ним?
Лаврухин. Он очень на меня не похож, мне с ним интересно. И потом, он никогда не старается казаться лучше, чем есть на самом деле. А почему это тебя занимает?
Галина. По старой привычке. Как-никак, я чуть не стала его женой. (Пауза.) Да, пожалуй, мне не следовало сегодня являться, я знала, что он будет здесь, и все-таки приехала. Это не говорит в мою пользу, не так ли?
Лаврухин. Почему? Мне кажется, у вас отличные отношения. Вот только ты зря бросила свой машиностроительный институт.
Галина (усмехнулась). Я хорошая машинистка и стенограф, следовательно, общественно полезная единица. А остальное… К бесу остальное!
Павлик (выходит из дому). Люся идет.(Бежит к калитке.)
Галина (смотрит в сторону улицы). Бедненькая.
В сад входит Люся. Одета она аккуратно, но во все простенькое. Увидев Галину, она останавливается.
Ей неприятно ее присутствие, в ее голосе прорываются сварливые, раздраженные нотки.
Люся. Галина Сергеевна, и вы здесь? Здравствуйте, Михаил Иванович. Вы уж нас простите, Павлик, что мы на поезд опоздали. Шура в кинохронику зашел, там новый выпуск событий в Испании показывают. А он про Испанию ничего не пропускает, смотрит по несколько раз.
Павлик. Сейчас-то он где?
Люся. Зашел в буфет, тут, рядышком, пива выпить.
Галина. Узнаю Шурку. (Берет Павлика под руку и идет с ним в глубь сада)
Люся. Не понимаю, Михаил Иванович, зачем она его Шуркой называет? Какой он ей Шурка! Что было, то прошло. Вот и ступай своей дорогой.
Лаврухин. Галина Сергеевна наш друг, Люся, и мы все очень любим ее.
Люся. Ох, простите, я, кажется, опять не так сказала. Вы уж не обращайте внимания, если я чего сболтну. Со мной бывает. (Смеется.)
Лаврухин. Темнеет. Идемте на реку Ольгу встречать! (Кричит.) Галина, Павлик, пошли на реку!
Люся. Вы только меня под руку не держите, а то еще Шура подумает что-нибудь. (Уходит.)
По аллее вслед за ними идут Галина и Павлик.
Павлик. У меня, Галина Сергеевна, мама страшная фантазерка. Решила, что я обязательно должен стать выдающимся деятелем медицины, этаким советским Мечниковым, что ли. А талантов у меня к тому решительно никаких. Но и маму, знаете, огорчать не хочется. (Уходят.)
Почти совсем стемнело. На соседней даче играет патефон.
У калитки показывается Ольга, она вытирает полотенцем мокрые еще волосы.
Ольга (поднимаясь на террасу). Миша! (Громко.) Михаил!
Молчание. Ольга, недоумевая, оглядывается по сторонам. В калитку входит Ведерников.
Он идет к террасе, на ступеньках останавливается, увидев Ольгу. Оба смотрят друг на друга.
Вы к Мише?
Ведерников. Да.
Ольга. Он, вероятно, сейчас придет.
Ведерников. Ну что ж, пусть приходит. (Пауза.) Где и когда я вас видел?
Ольга. Вы никогда меня не видели, я сегодня первый день в Москве.
Ведерников. Явились в Москву учиться? Хотите быть врачом?
Ольга. Откуда вы знаете это?
Ведерников. У вас глаза врача, они светятся в темноте. Мы наблюдаем этот феномен только у кошек и докторов.
Ольга. Почему же ваши глаза не светятся?
Ведерников. Я не доктор. Я летчик.
Ольга (с недоверием). Летчик?
Ведерников. Хорошая профессия – летать куда придется. Сегодня – Японское море, а завтра – небеса Испании.
Ольга. Вы были в Испании?
Ведерников (задумчиво). Кажется.
Ольга (сбитая с толку). Я вас не понимаю.
Ведерников. А я и сам не часто себя понимаю, девушка.
Ольга молча смотрит на него. Издали доносятся приближающиеся голоса. Слышно, как Павлик говорит: «А я утверждаю, что портреты Серова – высшая ступень русского национального искусства.»
В сад входят Лаврухин, Галина, Люся и Павлик.
Лаврухин (Ольге). Вот где ты? А мы искать тебя отправились. (Ведерникову.) Хорош, однако. Приехал на дачу и сразу же в буфет.
Ведерников. Я сегодня с утра в анатомичке, а, как, известно, ничто так не возбуждает аппетита, как препарирование трупов, об этом даже у Диккенса где-то есть.
Люся. Как не совестно такие ужасы говорить.
Лаврухин (Ольге). Познакомься, это мои друзья. (Несколько смутившись.) А это Оля. Ольга Петровна Вышеславцева, мой земляк и друг. Будет учиться в нашем институте.
Павлик (кланяясь). Павлик Тучков, студент пятого курса. Я очень рад, что вы благополучно доехали. Чувствуйте тут себя как дома, готовьтесь к экзаменам. Мы все очень рады за Мишу. (Смутился.) Но если вы хотите поехать в Третьяковку или на концерт, я вам буду попутчиком.
Ведерников (Ольге). Александр Ведерников, студент медик. Нет, не летчик и в Испании не был. А это моя жена, ее зовут Люся, ей восемнадцать лет, и она работает на телеграфе. Замечательная личность.
Люся. Здравствуйте.
Ведерников (Ольге). Не смотрите на меня так укоризненно, девушка, Я не врун. Я, так сказать, мистификатор. Впрочем, во всем, что я говорю, всегда есть доля истины.
Галина. Доля истины! Это недурно звучит. (Протягивает руку Ольге.) Меня зовут Галина Сергеевна – вот, собственно, все, что можно обо мне сказать.
Лаврухин. А куда девался Доронин с Кузей?
Павлик. Целуются где-нибудь. (В сторону Лаврухину.) Ах, счастливые молодожены. Ах, ах.
Лаврухин (грозит ему кулаком). Во всяком случае, давайте готовиться к ужину. Зажжем свет. Павлик, тащи сюда стулья.
Ведерников подходит к Галине, Люся с террасы наблюдает за ними.
Остальные тащат в сад посуду, хлопочут у стола.
Ведерников. Здравствуй, Галка. (Жмет ей руку.) Ну, как живешь?
Галина. Спасибо. Хорошо.
Ведерников (помолчав). Все куришь? Все дымишь?
Галина. Вот именно, Шуренька. (Идет к столу.) А самовар у вас есть? На даче самое интересное – это самовар.
Люся (подходит к Ведерникову). Что она тебе сказала?
Ведерников (берет ее руки и нежно их целует). Люсенька, милый мой маленький человечек, не будь злюкой, ладно? Жить на свете очень хорошо, но очень трудно. Всякое бывает. Вот именно: всякое! Хочешь, убежим к реке и будем там сидеть вдвоем, пока скучно не станет?
Люся (ей понравилась эта идея). А как же Михаил Иванович? Он определенно обидится.
Ведерников. Ничего, мы ему купим петушка на палочке.
Люся. Давай, лучше уедем в Москву и зайдем к твоей маме. Я вчера была у нее, она так без тебя скучает.
Ведерников. Нет.
Люся. Почему, Шура?
Ведерников. Она обязательно даст мне денег взаймы. А я возьму и буду себя ругать целую неделю. Вот погоди – стану знаменитым, заберу маму к себе, и мы славно тогда заживем все вместе.
Люся (с восторгом смотрит на него). Какой ты красивый, Шура. Господи, почему ты такой красивый?
Ведерников. Много каши ем.
В сад входят Доронин и Кузя.
Лаврухин. Пришли, пропавшие люди?